Томас Элиот - Полые люди. Стихотворения

В движениях кровавых рук

Участье острое и сожаленье

Творящего кровавый труд во исцеленье.

Все наше здравие - болезнь,

Коль няньке дохлой доверяться,

Твердящей нам все ту же песнь,

Что в мир иной пора нам собираться,

И во спасение должна болезнь усугубляться.

Земля - наш общий лазарет,

И он содержится банкротом.

Отсюда тихо - на тот свет,

Благодаря отеческим заботам,

Куда препроводят с любовью и почетом.

И по ногам озноб ползет,

Я брежу в лихорадке мрачной.

Как мне огня недостает!

Ведь жар чистилища - пустячный,

Не пламя - роза! Чад - лишь дым табачный!

Должна лишь кровь питьем нам быть,

А пищей - только плоть святая.

Но мы предпочитаем мнить -

Здоровы наша кровь и плоть живая,

Страстную Пятницу "здоровой" называя.

V

Вот я на полпути, переживший двадцатилетье -

entre deux guerres [35],

Пытаюсь работать со словом, и каждая проба

Становится новым началом и новым провалом,

Ибо покуда отыщется точное слово или решенье,

Никуда уж оно не годится -

Говорить уже не о чем. Так каждый приступ

Становится новым началом, походом на невыразимое

С убогими, вечно негодными средствами

Во всеобщем хаосе сознанья,

В сумятице чувств. А что завоюешь

В борьбе и смиреньи - открыто давно,

И дважды, и трижды - тут уж тягаться тебе

Безнадежное дело, - и состязанья не выйдет;

Остается борьба овладенья утраченным,

И найденным, и утраченным снова и снова;

именно ныне, когда

Это почти безнадежно. А можно: ни

приобретений и ни утрат,

Остается нам только пытаться. Остальное - не

наша забота.

Дом там, откуда вышли мы. Под старость

Мир становится чуждым - все путанней образ

Умерших и живущих. И не миг впечатленья

Сам по себе, без "до" и без "после",

Но вся жизнь, пылающая ежемгновенно,

И не жизнь одного человека,

Но жизнь древних камней с непонятными

письменами.

Время вечеру звезд

И время вечеру ламп

(Вечеру с фотоальбомом).

Любовь обретает себя,

Когда "здесь" и "сейчас" теряют значенье.

Старикам должно пытаться,

"Здесь" и "там" - не так важно;

Мы должны быть незыблемы и незыблемо

Перемещаться в иные глубины

Для согласья грядущего и сопричастья

Чрез кромешную стужу и пустое унынье,

Стон волны и стон ветра, безбрежное море

Буревестника и дельфина. В моем конце

мое начало.

ДРАЙ СЭЛВЕЙДЖЕЗ

(Драй Сэлвейджез - очевидно, от от les trois sauvages -

группа скал с маяком к северу

от Кейп-Энн, Массачусетс.)

I

Не так уж много знаю о богах; но кажется река

Могучею богиней, неукротимой и непобежденной -

Дайте только срок! Сперва она была границей,

Путем торговым, полным приключений;

И наконец - задача наводителю мостов.

Задача решена - богиня горожанами

Забыта; но все ж она неумолима -

В назначенное время свирепеет, сносит все,

напоминая -

Чтоб не забывали. Ни почестей, ни жертв

От технократов; но ждет она и выжидает.

Ее дыханье ощущалось в детской,

В апрельском шелесте айлантов,

В запахе осеннего винограда

И в колебании света зимнего рожка.

Река у нас внутри, вокруг нас море.

А море - край земли; гранит,

В который бьется; пляжи, куда выносит

Свидетельства иных своих творений:

Звезда морская, рак-отшельник, хребет кита;

Лужи, где оставляет нам

Водоросли и морской анемон.

Море возвращает утерянное:

Рваный невод, разбитая верша, обломок весла

И снасти безвестно погибших. Море многоголосо.

Не счесть голосов и богов.

Соль на шиповнике,

В елях туман.

Рев и стенание моря -

Непохожие звуки, но часто их вместе

Услышишь: жалобный вой в снастях,

Угроза и ласка идущей волны,

Рокот прибоя у гранитного рифа

И сирена, ревущая с мыса -

Все звуки моря; сигнальный буй

На фарватере и чайка;

Среди гнетущего безмолвного тумана

Бьет колокол,

Отмеривая время, колеблемый

Тягучей мертвой зыбью; иное время -

Постарше времени хронометров, постарше

Времени тревожащихся женщин,

Что ночь не спят, о будущем гадая,

Пытаясь расплести, распутать, развязать

И воссоединить прошлое и будущее,

Меж полночью и рассветом, когда прошлое - обман,

Будущего - не будет, в предутреннюю вахту,

Когда время остановилось и времени нет конца;

А мертвая зыбь, как и было в самом начале

Бьет

В колокол.

II

И где конец беззвучным причитаньям,

Немому увяданию цветов,

Что лепестки пожухлые роняют?

И где конец обломкам на волнах,

Мольбе костей в песке и бесполезной

Молитве на убийственную весть?

Им несть конца - зовется прозябаньем

Цепочка затянувшихся годов,

Где чувства постепенно отмирают,

А идеалы тихо терпят крах -

Так долго им служили бессловесно,

Что самая пора бы им отцвесть.

Гордыня не способна к притязаньям,

И силы покидают стариков,

А вера лишь неверье обретает;

Дырявый челн качается в волнах -

Осталось ждать, как в тишине небесной

Им колокол подаст о смерти Весть.

И где отыскивать конец скитаньям

Во мгле молочной, скрывшей рыбаков?

Без океана времени не знают,

А моря без обломков на волнах -

И будущее так же неизвестно,

Как прошлое - и назначенья несть.

Им числиться пристало за латаньем

Сетей рыбацких или парусов;

Когда же шторм немного утихает -

Идущими по морю на судах;

Но не пустившимися в путь корыстный,

Конец которого им не составит честь.

И несть конца безгласным причитаньям,

Гниению увянувших цветов,

Застывшему страданию нет краю,

Теченью и обломкам на волнах,

Мольбе костей ко Смерти, бесполезно -

Едва ли вымолвишь Благую Весть.

Старея, думают,

Что прошлое меняет облик: не просто чередованье,

И даже не просто развитье; вот заблужденье,

Внушение слабым понятием об эволюции

Как средство зачеркивать прошлое.

Мгновения счастья - не ощущенье благополучия,

Наслажденья, исполненья желаний, безопасности

или любви,

И даже не славный обед - но порыв вдохновенья.

Мы опыт скопили, но смысл его утеряли.

А осмысленье преображает наш опыт

В нечто иное, в нечто - вне того смысла,

Который нам чудился в счастье. Я повторяю:

Переосмысленный опыт прошедшего -

Это не опыт одной только жизни,

Но опыт чреды поколений: это - незабыванье

Того, что словами не скажешь:

Взгляд назад поверх уверений

Летописаний, полувзгляд

Вполоборота в звериное прошлое.

Вот вывод: мученья

(То ли по недомыслию,

То ли в напрасных надеждах и страхах -

Не суть важно) бесконечны, как время.

Нам это понятней

В мучениях наших родных и близких,

Нежели в собственных муках.

Ибо наше прошлое смыто

Чредою поступков - чужая же мука

Так явственна, так незатерта.

Люди меняются и улыбаются даже - но длятся

мученья,

Время сметает - время же и сохраняет:

Как река, несущая груз мертвых негров, коров

и курятников,

И горькое яблоко со следами зубов;

Как скала в неуемных волнах -

Хлещут валы, застилает туман:

В тихий день - она только утес,

В добрый ветер - ориентир морякам,

А в сезон штормов и в нежданную бурю -

Как прежде, все та же о веку.

III

Думается, не это ли Кришна подразумевал -

Среди прочего - примерно вот так:

Будущее - угасшая песня, Королевская Роза или

ветка

Лаванды раскаянья для тех, кому время

раскаяться не наступило,

Засохшая меж пожелтевших страниц нечитанной

книги.

И путь туда - путь обратно, путь вперед, путь назад.

Это трудно усвоить, но одно несомненно,

Что время отнюдь не целитель - больного уж нет.

Когда тронется поезд и пассажиры займутся

Газетами, фруктами, письмами -

(Ушли уже и провожающие)

Проясняются лица

На сотню часов в усыпляющем ритме.

В путь, путешественники! Не бегство от прошлого

К жизни иной или в некое будущее;

Пока сзади смыкаются рельсы,

Вы - не те, кто отъехал

И выйдет на остановке;