Галактион Табидзе - Стихотворения
226. «Когда огонь взлетает ало…» Перевод Г. Цагарели
Когда огонь взлетает алоИ ураган зовет к борьбе,Быть равнодушным не пристало,Молчанье не к лицу тебе.
Пусть город сумрачный печален,Пусть Млечный Путь в плену у тьмы,Из лабиринтов и развалинНа путь просторный вышли мы.
Как мне забыть в такое время,Что ясность глаз твоих вечна,Что доблесть, признанную всеми,Не может омрачить вина!
<1925>227. Надписи. Перевод В. Алейникова
О, пери нежная, давно я веруюВ один лишь светлый май, но не в мистерию.
Что спорить с бездарью? Схоронят заживо!..Не надо, братцы, мне бессмертья вашего.
Читать не стану я тома бессмыслицы,Сам уж я как-нибудь смогу возвыситься.
<1925>228. То пропасти, то вершины. Перевод И. Дадашидзе
Снова уступы, провалы, теснины,Снежных наметов следы ледяные,Темной завесой прикрылись вершины,Долам оставив заботы земные.
Снова пройду по тропе перевалаИ у Сиона паду на колени…Жизнь моя, сколько же ты бедовала,Как неотступны минувшего тени!
Что же ты медлишь, оркестр поднебесный?Грянь золотыми смычками рассветаНовую песнь над разверзнутой бездной,Нимбом зари осеняя поэта.
<1925>229. «Если ты вне игры — не советую тщетно…» Перевод Г. Маргвелашвили
Если ты вне игры — не советую тщетноПоминать вечера фантастических лет.Это замкнутый круг. Эта боль безответна.Но ты ловишь ее запоздалый привет.И сиротства печать проступает на лицах.Налетает тоска — и на нас нет лица.Но удастся ли нам с непогодою слиться?Как без девы Марии дожить до конца?
Или всё — тлен и прах? Или, мне не в пример,Вам уже опостылел бедняга Бодлер?
Или Шелли уже с бородою Гюго?А Мюссе? А Верлен? А отверженный Каин?Он опять одинок? И, как я, неприкаян?А Эйнштейна тень над грядою веков?
<1925>230. Воспоминание о нашей роще. Перевод Э. Александровой
В сумерках вспомнились вдруг отчего-то:Вьючная лошадь на дальнем холме,Роща над тинистой гладью болота,Призрачность тонких стволов в полутьме.Краски минувшего небо ночноеВызвало снова из бездны глухой, —И до рассвета вздыхали со мноюВетер да стебли соломы сухой…
<1925>231. Алыча — семилетний малыш. Перевод Я. Гольцмана
Вот мальчугану исполнилось семь.Май. И — поляна. И — птица…Песенка в лодке — ниспослана всем!Небо — лазурнее ситца.
Парус, развернутый там, в вышине.Годы провел в золотистом челне —Семь или семь с половиной —Моцарт, и Шелли, и бедный Шенье —Вдруг накатили лавиной.
С ними еще семилетье ушло.Заново юный родился:Сны золотые волной унесло.В бурю покой обратился.
У кораблей обнажилась душа.Души — до дна обнажились.Море зверело, преграды круша.Вал, бесноватый, унес малыша.В бездну фрегаты ложились.
…Пуля пронзила его сгоряча.Раненный в битве последней,Так и запомнится он — алычаТонкая, светлая, словно свеча —Снова малыш семилетний.
<1925>232. Русскому поэту. Перевод В. Гаприндашвили
Сорвалась легенда потоком, лавиной —О женщине дальней, умершей, как лебедь,И мы, паладины надежды единой,Познали с тобой одинаковый трепет.
Как будто в мороз, сквозь завесу туманаМы оба явленье одно увидали,И вот опьянели мы, брат мой названый,Ты — снегом своим, я — струей цинандали.
Да слышит Бальмонт — в зачарованном кругеС тобой мы сошлись, не смущенные далью.И встретились степи немые КалугиС исконною нашей грузинской печалью.
<1925>233. Спокойное море. Перевод Г. Маргвелашвили
И облако стояло, как фрегатВ спокойном море. Небо было сине.Воображенье вдоль прибрежных линийВлекло меня — увидеть бы фрегат!А там, где мирно высился фрегатИ радуга несла свой хвост павлиний,Я плыл, надеждой радужной объят,И облик мира был как облак синий,И облако сияло, как фрегат.
<1925>234. Нет, не погибло. Перевод И. Дадашидзе
Не для того ли грузинской иду стороною,Чтоб оглядеть, как бывало, просторы родные,Чтоб и сегодня в пути пребывали со мноюОблик твой нежный и кудри твои смоляные.
Вновь мне дарована утра заря золотая,Снова весна надо мной ворожит хлопотливо,Чтобы оттаяло сердце, и душу до краяСтрасть затопила высокой водою разлива.
Видишь, ничто не погибло! Хребтов вереница,И вековые деревья, и наши селенья —Всё уцелело… И слышится, близится, длитсяПесня блаженная, песня о счастье спасенья.
<1925>235. Вечер в деревне. Перевод В. Бугаевского
Не могут пути отыскать журавли,И тают воздушные струи вдали,И арума сонные тени леглиНа потемневшую зелень земли.
Где та, что бывала губам моим рада?Журчание слов ее вспомнить — отрада.С последним лучом ниспадает прохлада,И в сумерках слышно мычание стада.
И в заводях лодки вкушают покой.Ты дома, ты здесь никому не чужой,—Здесь счастье. Зачем же, гонимый мечтой,Напрасно бредешь ты сквозь сумрак ночной?
<1925>236. «Как путник, спешу по дороге…» Перевод В. Бугаевского
Как путник, спешу по дорогеСквозь лес, застилающий Феба.Привет вам, Кавказа отроги,Плечами подпершие небо!
Вчера еще воды ДарьялаКлокочущей пеной мутилоИ Терек о дикие скалыДробился с неистовой силой.
Душа тишиною объята.Вот солнца лучи проглянули…В долины стремятся ягнята,И в горы уходят косули.
<1925>237. Поля. Перевод В. Леоновича
Поет мадонна этих гор и дола,Над полем пролетают журавли,Серп на руке — обломок ореола —Слепит, поблескивая издали.
Клик журавлей и голос одинокийУ полустанка в тишине полей…Уже я различаю стан высокий,Отчетливее платье и белей.
А этот блеск — до слез уже, до боли!А солнце в роще — золотой паук…И никогда не ведала неволиЕе душа! Прозрачный этот звук…
А что, неведенье — залог свободы?Но я сегодня думать не хочу,Я слушаю мелодию природы,Я улыбаюсь острому лучу.
И ранняя вечерняя прохлада —Такой свободный, ясный вздох земли…Поет мадонна, проплывает стадо,Как в облаке, в оранжевой пыли.
<1925>238. Снега вразлет, наискосок лежали. Перевод Э. Александровой
