НЕтТО - Динара Фикретовна Керимова
Раскрыта лучшая из тайн]!
Как будто лето. К черту снег!
Ему нет дела до южан.
Средь улиц, фонарей, аптек
Я сочиняю новый жанр.
Пишу как будто хорошо,
Но на бумаге дело — дрянь,
Обыкновеннейший стишок
Для ординарных инь и янь.
А темы — школьное эссе,
Все про природу и дома,
Про променады по росе,
Про горе, но не от ума.
А вот бы солнечный удар
Перед приходом февраля!
Да так, чтоб весь репертуар
Перепридумался с нуля.
Чтобы писалось, как спалось
После натруженного дня,
Чтобы стихи струились сквозь
Меня…
***
Написанному — верить. Мне — не нужно.
Какие нехорошие ветра –
Влезают в подберетовый наушник,
Как гнусная речная мошкара,
Разносят все осмысленное к черту,
Срифмованное будто б хорошо,
Особенные гамбургские счеты
Не примутся в общественный расчет.
Я умер. Ты привыкла к умиранью,
Не плачешь по поэту без лица,
Сама сверлишь, подкручиваешь краны,
Подкармливаешь даже мертвеца.
Читаешь верлибристов-мазохистов,
Подолгу разуваешься, молчишь
И носишь каждый день одно монисто,
Как вросший в щитовидную фетиш.
Гуляешь в декабре. Декабрь стужит,
Кантуется под трубами, как ир.
Написанному — верить [если нужно],
Как верить в этот дивный новый мир…
***
Переживется ночь — глазастый сыч,
Угрюмая, нахохленная птица,
Как среднестатистический москвич,
Час-пиком окольцованный в столице.
Как белая эмалевая брошь,
В грошовую заброшенная кайстру,
Как этот надоевший крепко дождь,
Размывший прошлогодние кадастры.
Как я тебя любивший до вчера,
Доставший недобродскими стишками,
Как эти грозовые вечера,
Серебряными мелкими стежками
Прошившие фанерные листы
[Как старая модистка] оверлоком.
Как мир, который верил, но остыл
До срока…
***
Что было там, за тысячью дорог,
В нехоженых широтах и долготах?
Что смог ты или, может быть, не смог,
Работая, как все, вполоборота?
На пятницу надеялся? Спешил
В костюмах недешевого покроя
Туда, где их в подвале кто-то шил
Под вывеской легальных зон запоя?
Взрослел, менял подружек, хорошел –
И выпрямились вечные зигзаги,
В двухкомнатном элитном шалаше
Кастрюли забряцали и дуршлаги.
Все вертится и входит в колею,
За окнами — красивая чужбина,
Не курят, не корят там и не пьют,
Все люди — госпожи и господины.
А в целом, все, как тут, сопливый шкет
Со снимка синеглазого Брессона
Идет, кусая гречневый багет,
От пекаря в застиранных кальсонах.
Вокруг — обыкновенно, хорошо,
Но нет полей в меду и в чайных розах,
И что-то там не ладится с душой,
Не пишутся стихи — сплошная проза.
И слог как будто глух и одинок,
Несказанный и синий, предвещает,
Что будет там, за тысячью дорог…
Все будет хорошо. Я обещаю.
***
Печалится опять дождем залитый город,
Ныряют, матерясь, машины в глубину,
Замерзшую губу упрятав в емкий ворот,
Всплываю я из луж и снова в них тону.
Красивых не найти под долгою водою,
Уставшие бегут ботинки и зонты,
А я замедлю шаг, промокнуть чтобы вдвое
И, может быть, потом от этого простыть,
Лежать до десяти, пить сладкие сиропы,
Отчаянно любить работу за версту,
Из окон наблюдать вселенские потопы
И русских без надежд на быструю езду,
Нескладных малышей в резиновых сапожках,
Идущих, не как все, а всем наперекор,
По полчаса дышать над сваренной картошкой
И выглядеть потом, как спелый помидор,
Расхаживать по дню, читать, что попадется,
И прятать в воротник ненужных пол-лица,
И знать, что будет март, и в марте будет солнце
Калиться и мерцать…
***
Начни с союза, оторопь сними.
Все свяжется. В начале было слово.
Примерно с полшестого до семи
Сработает банальное «ЗдорОво!»,
Сработают расспросы про часы,
Про сильную похожесть на кого-то,
Про что-то там из культовой «НИ СЫ»,
Про вкусное кафе за поворотом.
Про лучшее, конечно, впереди,
И прошлое, оставленное с носом,
Про то, как поднимался Типси Тип,
Про страсть к длинноволосым и раскосым.
И осень ей, как звездчатый рубин,
Понравится. Ты будешь очарован.
Примерно с полшестого до семи
Все свяжется. В начале будет слово…
***
Раздеты книги шкодой, в коридоре
Расписанные лоскуты легли,
Волнуется родительское море,
Гоняет грозовые корабли.
Обиженная кроха смотрит прямо,
Выпячивает нижнюю губу,
Смягчается рассерженная мама,
Бросает в урну кипу мятых букв.
Проказника прощает, кормит супом,
Приглядывает место под комод.
Улыбкой жуковатой, белозубой
Раскрасится обычный день забот.
Набегавшись по всем районным лужам,
Уляжется трехлетка до зари,
А завтра лужи инеем завьюжат
Пришедшие внезапно ноябри.
***
Зажглась стоваттка в семьдесят девятой…
— Привет, красивый! День прожился как?
— Лапши поел и выпил чаю с мятой,
Собрал на завтра кожаный рюкзак.
— О чем мечтал от самой остановки,
Ругая зазвонивший телефон?
— Да выспаться хоть раз по-стариковски
Под яблоней, как Исаак Ньютон.
— Хорошее… А что писал сегодня,
Ведь точно что-то вещное писал?
— В брульоне я копался прошлогоднем,
Отжившее на флате воскресал.
— И как оно? Ударили по глазу
Задобренные тропами листы?
— А то! В моем занеженном рассказе
Все было пречудовищно, но ты…
— А что я? Мы с тобою незнакомы…
— Неправда. Посмотри, гашу я свет
И жду тебя по-прежнему у дома,
Чтоб в первый раз сказать в глаза: «Привет!»…
***
Ну, как сентябрь в городе за морем?
В какие листья выфрантил аллеи?
С кем подружил тебя, а с кем рассорил?
Ну, как он там? По-здешнему алеет?
Встречает ли по-доброму приезжих –
Охотников до больше хлеба с маслом?
Каков он — красногруд, коричнев, бежев?
Каким ковром его участок застлан?
Какие провожает он закаты,
Посвистывая ветром в черепице?
Разносит ли маркизы и палатки
По улицам соломенной столицы?
А здесь он будто солнечен и ласков –
Не льется, не разносится, не студит,
Катают пречудесные коляски
По улицам подсолнечные люди,
Не носят теплых кофт, босые шкеты
Заучивают Тютчева на бети.
Ну, как сентябрь твой? Он тоже лето?
Ответь мне…
***
Прости, на стих не хватит слов и сил,
Я выгорел, как льновая рубаха.
Сентябрь хорохорится, лисит,
Как старая паучья черепаха.
Качается на ветках, шевелит
Нескладными руками, напевая
Мелодию из листьев и молитв,
Проносится над штангою трамвая,
Проносится, садится на балкон
К знакомому поэту из хрущевки,
И пьют они холодное пивко,
Планируют банкеты и маевки.
И пишутся хорошие слова –
Читают, переводят, вспоминают.
А я опал, как желтая листва
На крыши переполненных трамваев…
***
Твое — тебе. Ноздрястая луна
В отцовском телескопе до рассвета,
Припрятанный за стенкою журнал –
Бессовестный, бессловный, неодетый.
Твое — тебе. Нормальные мозги,
Нормальное хотение влюбляться –
И чтобы обязательно в
