Эльвира Бочкова - Отвечаю за возраст
И в гору продолжил он путь.
Отвёл и от полога ветку –
И ветру подставил он грудь.
ДЕТИ ГОРОДОВ
Загадочные мы?! –
Затеряны в метели,
Как в лепестках зимы
Затерян майский сад.
Мы снежной кутерьмы
Метания воспели,
Мы растащили жизнь
На множество цитат.
Нам в радость было петь
О счастье и о воле,
Нам сладко было петь
В столь праздничной стране!
…И вот – гуляет ветр,
Скорее – ветер! – в поле,
Верней – гуляет смерч
По страшной целине.
Мы сеяли, считай,
Цветы зари в экстазе.
Собрали урожай
И с зёрнышек свобод.
Репейник, иван-чай,
Без листьев прутик – в вазе:
Совместное «не то»?!
Зато – совместный плод!
Тебя, моя душа,
Я холила и грела.
Вела домой – назад! –
От явной полыньи.
…Чтоб снова хороша
Была ты, – то и дело
Тебя пускала в сад,
Где пели соловьи.
Ты выросла – бледна,
Как на дрожжах опеки.
Потом пришла весна,
Красивая весна!
…Назначила весна,
Чтоб льдышки в водостоке
Бренчали по утрам,
Лишая граждан сна.
Добавила ручьи,
Что пели без стесненья,
Машин заморских прыть
И перекрёстков гвалт.
Но слабый гражданин
Искал уединенья…
Но слабый гражданин
Не проклинал асфальт.
Мы – дети городов,
Строителей, ушедших
По зову перестройки
Из разных деревень.
Мы – дети городов,
За жизнь поднаторевших
В походке – руки в боки! –
И в шапке – набекрень.
Не ЛЮБИМЫЕ ПЕРЕСТРОЙКОЙ
Шагнуть бы в молодость, назад,
Любя напоры кровотоков,
Хоть и потокам кривотолков
Была не рада… Кто же рад?!
А разве не было огня
Из-под бровей в глазах глядящих –
Из тёмной ночи среди дня?
…И нет средь них вперёдсмотрящих?
Готовясь к подвигу утрат,
Они, приняв судьбу-разлуку,
Храня привязанность к рассудку,
Свой обживали дом, как ад.
Они ещё покамест здесь.
Вот их резон, простой, как правда:
«Есть у Страны Лицо, – но надо
Ему придать и злость, и спесь».
Хоть жёстки челюсти-тиски,
Хоть ныне писаны законы,
В тьме перестроечной
безвольны
Они, заняв свои шестки.
* * *
Себя спрошу, зачем вставать с утра,
Всыпáть заварку в чайник иль в кастрюльку?
…Ужель затем, чтоб выкинуть вчера
Из памяти – и посвистеть в свистульку?
Детей забава, горькая притом.
…Послевоенный голод, – но игрушки
Не примет печь… И тощий кот с хвостом
На свист летит, как выстрел тот из пушки!
И смех, и грех!.. А впрочем, так и есть.
Или, вернее, так когда-то было.
…Вставать с утра,
за стол столетний сесть,
Стихи кропать о том, что накопила.
безыдейные
Собачий холод!.. Вот беда!
С утра – морозище под тридцать.
В клубах от выдохов столица
Погребена… И города
Другие – тоже ей под стать:
Нет горожан, одни медведи.
Все неуклюжи, а намедни
У них была и прыть, и стать,
И человечьих сотня лиц
С лица необщим выраженьем,
И даже троечка синиц
С девическим телосложеньем.
Сейчас – ни тех, ни тех!
Взгляни:
Погребены в дикарской стуже
Родного города огни.
И, затворив глаза потуже,
Кричит из форток детвора:
«Идите, южные ветра,
Сплошной стеной, как оккупанты!..»
…Когда наступит миг расплаты,
И ливни примет «на ура»?
* * *
Завьюжит март – не станет глазу
Ни вязи строк, ни бела дня.
Разбит хрусталь стиха, но вазу
Нельзя лишать её огня.
В глазах – ни солнечного блеска,
Ни бликов, занятых игрой.
…С печальных окон занавеска,
Бессонной, сорвана тобой.
Упрёшь глаза в далёкий угол,
Где темь и царство тишины.
Спугнёшь, вздыхая, тени пугал
С волшебной – в плесени! – стены.
Побережёшь при этом нервы,
Пугаясь их перенапрячь:
Вернёшь испытанные меры,
В двадцатый раз ударясь в плач, –
И обернётся ночь – не сразу,
А много позже – белым днём.
…С цветами солнечную вазу
Не заслоняешь ночником.
певец за сценой
Так приросла к тебе чужая,
Тобой не прожитая боль,
Что лучше б выпала иная –
Её желать ты вправе – роль
Певца любви, певца за сценой:
В ней – защищённый от идей,
Ты веришь смерти откровенней,
Чем жизни в логове людей.
пустырь
…И снова – май,
И к сердцу на подходе
И память, и бессонные слова.
Не режу правду-матку о свободе,
О том, что завоёваны права
На рай, где облака ещё не редки,
Но небосвод всё ярче и синей.
Не заливаюсь соловьём на ветке –
Молчать, как наблюдатель, всё ж верней.
Вот полдень хочет солнышка, распеться,
Обнять и высь небесную, и ширь!
Ведёт-ведёт ещё живое сердце
Меня к тебе, из прошлого пустырь.
Усыпан ты не знаками вниманья:
Здесь парочки – и сумрак, и заря! –
В предутреннем экстазе одичанья
Красивы так, что не рыдать нельзя!..
И эти слёзы знают о потере
Всего, чем век уже не дорожил,
И на пустырь всё звал и звал метели, –
И… обрывал метелям плети жил.
Соло для души
* * *
Ах, весна, шелушится кожица
На щеках, губах, лбу – ребёнка.
А печаль моя споро множится:
Как трава на боку пригорка.
Там, где солнце – трава погуще.
Где нет солнца – трава пожиже.
…Без печали – я – неимущая!..
Словно золото, солнце – рыжее.
Вся весна – буйный приступ радости!
Жаль, что времечко всё же движется
К тем дождям, что придут в августе:
Всё худей и худей календарь-книжица.
Отрываю, рву листок за листочком,
Жгу и жгу их, как заведённая!
…Зря, весна, скачешь, как по кочкам,
Словно юность пришла зелёная.
ушёл июнь
«Не покидай меня», – река сказала,
А он ушёл, когда сгущалось «сало»
У берегов, где старилась вода.
Река текла, но берега – по кромке! –
Оледенели… Стягивал постромки
Мороз, – он свяжет реку навсегда.
И в никуда ушла душа из лета.
Была душа в крыла-шелка одета,
Ну а сейчас – закуталась в меха.
Быть может, просто обросла коростой.
Ведь день за днём ей в хлопотах не просто,
Когда она – душа и – без греха?
Не уходи, июнь! К тебе стремится
Моя душа, а наши светят лица –
Их отраженья! – в тёплых токах вод.
Не уходи: я так к тебе привыкла!
Моя душа к твоей душе прилипла!
Уйдёшь, июнь, и – наземь сбросит липа
Ненужный цвет:
Не будет добрым мёд.
…Пророчишь мёд отменного состава?
Тогда постой, постой у ледостава,
Где ледяная – в полный рост – волна.
Там прямо в лёд медвяный запах впаян,
А он былого страстного – хозяин.
…В том, что ушёл, моя ли в том вина?!
белая тайна
Кончилась юность не сразу, – не скрою:
Исподволь рос, распустился в свой срок
Тайны бутон, напугав белизною
Даже того, кто прошёл стороною,
Чтоб ни рукою, ни мыслью не трог…
Слышишь, не трогай! ТАКОЕ – не трогать!
Издали видящим сердцем гляди.
…Жизнь и на прошлое бросила копоть…
Чтобы созданье природы не трогать,
И от людей ты его огради.
Длится весны и зимы поединок:
И лепестки, и созвездья тычинок –
Белого снега белей.
Юность в душе не лелей, ибо время
Лечь снеговею на жизнь, – словно бремя.
…Лёгок, что пух с тополей?
* * *
Памяти В.Г.
Не огорчайся сединой: она –
Твоя и всё же сéребром смотрелась.
Считай, что ей – особая цена.
А вот моя любовь – похоже, смелость.
Она пришла под сумрачный закат –
И на него повёрнуты все тени.
В их долгом вздохе, в тёмном сновиденье –
Предощущенье будущих утрат.
Вся наша близость – взгляд издалека.
Мы порознь и одно, пока подспудно
Живёт во мне догадка: неподсудна
Любовь не к жизни, – к таинству стиха.
О, как болит святой Любви ожог!
Я на него накладываю пластырь.
…Ответил на любовь Любовью Мастер,
Как на любовь ответил бы сам Бог.
ноша
Поверь, как трудно жить, когда
Спасать уж некого: любимый –
В сырой земле…
Невыносимый
Апрель взвалил на провода
Такую ношу из снегов,
Что тяжелей всех бед… Не смейся!
…Трамвай, кряхтя, на ощупь рельсы
Находит в стоне тормозов.
себе
Зря торопишься сделать нажим
На усталость, на спад вдохновенья,
Зря настроишь ты сердца режим
На щадящий, желая спасенья.
