Семён Кирсанов - Поэтические поиски и произведения последних лет

ТАМБОВ

Усатые,         мундирные,вращая         крупы жирные,въезжают         уланыв какой-нибудь         Тамбов.Глядят глаза         лорнетныена клапаны         кларнетные,и медный         кишечниквывалил         тромбон.

Из-за кастрюль         и чайниковмедлительных         начальниковкокарды         кухаркиувидят         с этажей.У булочных,         у будочекзакинут         нити удочек, —письмовник         и сонникпрочитаны         уже.

«В кофточке         оранжевойя приду         на ра́ндевой,с бравым         уланомпойду         на променад.Ты меня         лишь вызови, —выйду,         стану визави,но так,         чтоб хозяйкане взнала         про меня».

И скинет         белый фартучек,на стенке         веер карточек,и пудра         «Леда» —на шкафчике         ночном.Он снимет шашку         вескую,окошко —         занавескою…Мы же         песнюновую         начнем!

Гремят возы         обозные,проходят         шапки звездные,и топот         копытныйтрогает         панель.Идем         с тугими нервами,работой         и маневрамипокажем,         покажемзащитную         шинель.

Не с шашнями,         а с шашками,с потными         рубашкамиедем         по этимтамбовским         мостовым.Не вертимся         пижонамис чиновничьими         женами, —обходим         дозорыи на часах         стоим.

Вымерли         усатые,позеленели         статуи,а степи         качаютсултанов         ковыли.Гордимся         Первой Конноюи с выправкой         спокойноювнимаем         зарубежномубряцанию         вдали!..

ЛЕГЕНДА

После битвы на Згло —         месяц побагрел.Мертвецы без голов         спали на бугре.

— Ой, Петро, ой, Хома,         головы нема!Ой, Вакула Русачук,         где мой русый чуб?

Ой, боюсь я, боюсь —         срежут сивый ус,будут водку пить,         ей-ей, из башки моей!

— Чи вставать, чи лежать,         батько атаман?Чи лежать, чи бежать         к жинкам, по домам?

…Подняло, повело         по полю туман…— Подымайся, Павло! —         гаркнул атаман.

— Подымайсь, шантрапа         В поле ни беса́!Подбирай черепа,         целься в небеса!

В небесах широко́         тучи свист разнес.Сколько было черепов,         столько стало звезд.

Гололоба, глупа,         добела бледна —атаманья голова         поплыла — луна…

Хлопцам спать,         звездам тлеть,ну, а мне как быть?         Брагу пить,песни петь,         девушек любить!

Песня мной не выдуманахоть затейна видом она;песню пели слепцыпод селом Селебцы.

СЕЛЬСКАЯ ГРАВЮРА

Мы работаем в краю       кос,                вил,                     сена,желто-пепельных гравюр,       где                туч                          пена.

Мы, как кисти, рожь несем,       наш                холст —                               лето.Хорошо нести жнецом       сноп,                 сноп                               света.

От долин, долин, долин       туч,                 туч                           туши.Косари бредут вдали,      свет                звезд                            тушат.

Кубы хижин, куб бугай,       сто−               гов                        кубы.Скот уходит на луга        же−            вать                        губы.

Где коровы плоский лоб,         ка−                  дык                          в зобе,гонят медленных волов:       — Цоб                   цоб,                           цобе!..

Проса желтую струю          на−             земь                       сыпя,кормят птицу пеструю:      — Цип,                    цип,                          ципа!..

Косу к утру отклепав,       жнец,                жнец,                         жницаждут, когда взойдут хлеба,        им             рожь                          снится.

И ребячий ровен сон:        ку−               ку−                         рузой,к ним приходит Робинзон,          зон,                  зон                            Крузо.

Чтоб под утро дождь босой        не              смял                           злаки, —под косой, косой, косой        ляг,               злак                        сладкий!

УНДЕРВУДНОЕ

Я слов таких         не изрекал, —могу и ямбом         двинуть шибкотебе,         любовный мадригал,о, ундервудная машинка!

Мое перо,         старинный друг,слети,         воробушком чирикнув,с моих         невыпачканных рукчернил         рембрандтовой черникой.

И мне милей,         чем лучший стих(поэзия         нудна, как пролежнь!),порядок звуков         Й I У К Е Н Г Ш Щ З Х,порядок звуков         Ф Ы В А П Р О Л Ы Д Ж.

Я осторожно         в клавиш бью,сижу не чванно,         не спесиво,и говорит мне,         как «спасибо»,моя машинка:         Я Ч С М И Т Ь Б Ю.

Чернильный образ жизни         стар.Живем         ЦАГИ и Автодором.И если я —         поэт-кустарь,то все-таки         кустарь с мотором!

НАБРОСОК

Под кирпичного стеноюсплю я ночью ветряною         (тут и гордость,                    тут и риск!).

Что мне надо спозаранок?Пара чая, да баранок,         да конфетка —                       «барбарис».

Каждый утренний трактирхрупким сахаром кряхтит,в каждой чайной                       (обычайно!)чайка чайника летит…

Это зрелость? Или этотолько первая примета?

Обхожу я скверики,подхожу к Москве-реке —         по замерзшей по реке               я гуляю, распеваю                    на одесском языке!..

Это юность? Или этосвойство каждого поэта?

Все, что было, — за плечом,все, что было, — молния!Нет! Не вспомню ни о чем,на губах — безмолвие…

Я родился, как и вы,был веселым мальчиком,у садовой у травызабавлялся мячиком…

Это детство? Или этопромелькнувшая комета?

Так живи, живи, поя,в сердце звон выковывая,дорогая жизнь моя,дудочка ольховая!

ОХОТА НА ТЮЛЕНЯ