Николай Гумилев - Том 1. Стихотворения
Высоты и бездны
«Когда из темной бездны жизни…»
Когда из темной бездны жизниМой гордый дух летел, прозрев,Звучал на похоронной тризнеПечально-сладостный напев.
И в звуках этого напева,На мраморный склоняясь гроб,Лобзали горестные девыМои уста и бледный лоб.
И я из светлого эфира,Припомнив радости свои,Опять вернулся в грани мираНа зов тоскующей любви.
И я раскинулся цветами,Прозрачным блеском звонких струй,Чтоб ароматными устамиЗемным вернуть их поцелуй.
Людям настоящего
Для чего мы не означимНаших дум горячей дрожью,Наполняем воздух плачем,Снами, смешанными с ложью.
Для того-ль, чтоб бесполезно,Без блаженства, без печалиМежду Временем и БезднойНачертить свои спирали.
Для того-ли, чтоб во мраке,Полном снов и изобилья,Бросить тягостные знакиУтомленья и бессилья.
И когда сойдутся в храмеСонмы радостных видений,Быть тяжелыми камнямиДля грядущих поколений.
Людям будущего
Издавна люди уважалиОдно старинное звено,На их написано скрижали:Любовь и Жизнь — одно.Но вы не люди, вы живете,Стрелой мечты вонзаясь в твердь,Вы слейте в радостном полетеЛюбовь и Смерть.
Издавна люди говорили,Что все они рабы землиИ что они, созданья пыли,Родились и умрут в пыли.Но ваша светлая беспечностьЗажглась безумным пеньем лир,Невестой вашей будет Вечность,А храмом — мир.
Все люди верили глубоко,Что надо жить, любить шутя,И что жена — дитя порока,Стократ нечистое дитя.Но вам бегущие годиныНесли иной нездешний звукИ вы возьмете на ВершиныСвоих подруг.
Пророки
И ныне есть еще пророки,Хотя упали алтари,Их очи ясны и глубокиГрядущим пламенем зари.
Но им так чужд призыв победный,Их давит власть бездонных слов,Они запуганы и бледныВ громадах каменных домов.
И иногда в печали бурной,Пророк, не признанный у нас,Подъемлет к небу взор лазурныйСвоих лучистых, ясных глаз.
Он говорит, что он безумный,Но что душа его свята,Что он, в печали многодумной,Увидел светлый лик Христа.
Мечты Господни многооки,Рука Дающего щедра,И есть еще, как он, пророки —Святые рыцари добра.
Он говорит, что мир не страшен,Что он Зари Грядущей князь…Но только духи темных башенТе речи слушают, смеясь.
Русалка
На русалке горит ожерельеИ рубины греховно-красны,Это странно-печальные сныМирового, больного похмелья.На русалке горит ожерельеИ рубины греховно-красны.
У русалки мерцающий взгляд,Умирающий взгляд полуночи,Он блестит, то длинней, то короче,Когда ветры морские кричат.У русалки чарующий взгляд,У русалки печальные очи.
Я люблю ее, деву-ундину,Озаренную тайной ночной,Я люблю ее взгляд заревойИ горящие негой рубины…Потому что я сам из пучины,Из бездонной пучины морской.
На мотивы Грига
Кричит победно морская птицаНад вольной зыбью волны фиорда,К каким пределам она стремится?О чем ликует она так гордо?
Холодный ветер, седая сагаТак властно смотрят из звонкой песни,И в лунной грезе морская влагаЕще прозрачней, еще чудесней.
Родятся замки из грезы лунной,В высоких замках тоскуют девы,Златые арфы так многострунны,И так маняще звучат напевы.
Но дальше песня меня уносит,Я всей вселенной увижу звенья,Мое стремленье иного просит,Иных жемчужин, иных каменьев.
Я вижу праздник веселый, шумный,В густых дубравах ликует эхо,И ты проходишь мечтой бездумной,Звеня восторгом, пылая смехом.
А на высотах, столь совершенных,Где чистых лилий сверкают слезы,Я вижу страстных среди блаженных,На горном снеге алеют розы.
И где-то светит мне образ бледный,Всегда печальный, всегда безмолвный……Но только чайка кричит победноИ гордо плещут седые волны.
Осень («По узкой тропинке…»)
По узкой тропинкеЯ шел, упоенный мечтою своей,И в каждой былинкеГорело сияние чьих-то очей.
Сплеталися травыИ медленно пели и млели цветы,Дыханьем отравыЗеленой, осенней светло залиты.
И в счастье обманаПоследних холодных и властных лучейЗвенел хохот ПанаИ слышался говор нездешних речей.
И девы-дриады,С кристаллами слез о лазурной весне,Вкусили отраду,Забывшись в осеннем, божественном сне.
Я знаю измену,Сегодня я Пана ликующий брат,А завтра оденуИз снежных цветов прихотливый наряд.
И грусть ледянаяРасскажет утихшим волненьем в кровиО счастье без рая,Глазах без улыбки и снах без любви.
«Иногда я бываю печален…»
Иногда я бываю печален,Я забытый, покинутый бог,Созидающий, в груде развалинСтарых храмов, грядущий чертог.
Трудно храмы воздвигнуть из пепла,И бескровные шепчут уста,Не навек-ли сгорела, ослеплаВековая, Святая Мечта.
И тогда надо мною, неясно,Где-то там в высоте голубой,Чей-то голос порывисто-страстныйГоворит о борьбе мировой.
«Брат усталый и бледный, трудися!Принеси себя в жертву земле,Если хочешь, чтоб горные высиЗагорелись в полуночной мгле.
Если хочешь ты яркие далиРазвернуть пред больными людьми,Дни безмолвной и жгучей печалиВ свое мощное сердце возьми.
Жертвой будь голубой, предрассветной.В темных безднах беззвучно сгори……И ты будешь Звездою Обетной,Возвещающей близость зари.»
«По стенам опустевшего дома…»
По стенам опустевшего домаПробегают холодные тени,И рыдают бессильные гномыВ тишине своих новых владений.
По стенам, по столам, по буфетамВсе могли-бы их видеть воочью,Их, оставленных ласковым светом,Окруженных безрадостной ночью.
Их больные и слабые тельцаТрепетали в тоске и истоме,С той поры, как не стало владельцаВ этом прежде смеявшемся доме.
Сумрак комнат покинутых душен,Тишина с каждым мигом печальней,Их владелец был ими ж задушенВ темноте готической спальни.
Унесли погребальные свечи,Отшумели прощальные тризны,И остались лишь смутные речи,Да рыданья, полны укоризны.
По стенам опустевшего домаПробегают холодные тени,И рыдают бессильные гномыВ тишине своих новых владений.
Романтические цветы
Сонет («Как конквиста́дор в панцире железном…»)
Как конквиста́дор в панцире железном,Я вышел в путь и весело иду,То отдыхая в радостном саду,То наклоняясь к пропастям и безднам.
Порою в небе смутном и беззвездномРастет туман… но я смеюсь и жду,И верю, как всегда, в мою звезду,Я, конквистадор в панцире железном.
И если в этом мире не даноНам расковать последнее звено,Пусть смерть приходит, я зову любую!
Я с нею буду биться до концаИ, может быть, рукою мертвецаЯ лилию добуду голубую.
Баллада («Пять коней подарил мне мой друг Люцифер…»)
