Антон Дельвиг - А. А. Дельвиг. Сочинения

Родился прекрасный Эрот.

В ужасном волненьи морей, когда громы сражались с громами,

И тьма устремлялась на тьму, и белая пена кипела, -

Явилась богиня любви, в коральной плывя колеснице,

И волны пред ней улеглись.

И мы, под защитой богов, потопим в веселий время.

Бушуйте, о чада зимы, осыпайтеся, желтые листья!

Но мы еще только цветем, но мы еще жить начинаем

В объятиях нежной любви.

И радостно сбросим с себя мы юности красну одежду,

И старости тихой дадим дрожащую руку с клюкою,

И скажем: о старость, веди наслаждаться любовью в том мире,

Уж мы насладилися здесь.

1814

Дорида, Дорида! любовью все дышит,

Все пьет наслажденье с притекшей весной:

Чуть зефир, струяся, березу колышет,

И с берега лебедь понесся волной

К зовущей подруге на остров пустынный,

Над розой трепещет златый мотылек,

И в гулкой долине любовью невинной

Протяжно вздыхает пастуший рожок.

Лишь ты, о Дорида, улыбкой надменной

Мне платишь за слезы и муки любви!

Вглядись в мою бледность, в мой взор помраченный:

По ним ты узнаешь, как в юной крови

Свирепая ревность томит и сжигает!

Не внемлет… и в плясках, смеясь надо мной.

Назло мне красою подруг затемняет

И узников гордо ведет за собой.

1815

19. ХОР

Гелиос, Гелиос!

Там, с беспредельности моря

Снова подъемлешь главу

В блеске лучей.

Горе мне, горе!

Снова я плачу

В сретенье бога!

Через пучину -

С тяжкими вздохами

Слышишь мои ты стенания!

Смолкните, смолкните

Вы, растерзанной груди

Муки жестокие!

Пленнице мне

Горе, горе!

Скоро укажет мне

Грозной рукою грек,

Скоро сокроется

Берег священный отечества!

Троя! Троя!

Ты не эллинами

Ринута в прах,

"Гибель, гибель!" -

Было грозных бессмертных

Вечное слово.

Пала – отгрянул Восток,

Запад содр_о_гнулся,

Троя! Троя!

Феба любимица,

Матерь воителей,

Жизнью кипевшая!

Ныне – пустыня, уголь, прах,

Ныне – гроб!

Плачьте, о пленницы!

Ваших супругов гроб,

Ваших детей!

Выплачьте горькую,

Выплачьте жизнь вы слезами!

Рок ваш: плакать, плакать,

К долу прилечь,

Умереть!

1819 или 1820

Перст указует на даль, на главе разв_и_лися крылья,

Дышит свободою грудь, с легкостью дивною он,

В землю ударя крылатой ногой, кидается в воздух…

Миг – и умчится! Таков полный восторга певец.

1819 или 1820

21. К АМУРУ

(Из Геснера)

Еще в начале мая

Тебе, Амур жестокий!

Я жертвенник поставил

В домашнем огороде

И розами и миртом

Обвил его, украсил.

Не каждое ли утро

С тех пор венок душистый

Носил тебе как жертву?

А было все напрасно!

Уж сыплются метели

По обнаженным ветвям, -

Она ж ко мне сурова, -

Как и в начале мая.

Между 1814 и 1817

Некогда Титир и Зоя, под тенью двух юных платанов,

Первые чувства познали любви и, полные счастья,

Острым кремнем на коре сих дерев имена начертали:

Титир – Зои, а Титира – Зоя, богу Эроту

Шумных свидетелей страсти своей посвятивши. Под старость

К двум заветным платанам они прибрели и видят

Чудо: пни их, друг к другу склонясь, именами срослися.

Нимфы дерев сих, тайною силой имен сочетавшись,

Ныне в древе двойном вожделеньем на путника веют;

Ныне в тени их могила, в могиле той Титир и Зоя.

1827

Наяву и в сладком сне

Все мечтаетесь вы мне:

Кудри, кудри шелковые,

Юных персей красота,

Прелесть – очи и уста,

И лобзания живые.

И я в раннюю зарю

Темным кудрям говорю:

Кудри, кудри, что вы вьетесь?

Мне уж вами не играть,

Мне уж вас не целовать,

Вы другому достаетесь.

И я утром золотым

Молвлю персям молодым:

Пух лебяжий, негой страстной

Не дыши по старине -

Уж не быть счастливым мне

На груди моей прекрасной.

Я твержу по вечерам

Светлым взорам и устам:

Замолчите, замолчите!

С лютой долей я знаком,

О веселом, о былом

Вы с душой не говорите!

Ночью сплю ли я, не сплю -

Все устами вас ловлю,

Сердцу сладкие лобзанья!

Сердце бьется, сердце ждет, -

Но уж милая нейдет

В час условленный свиданья.

1824

Вчера вакхических друзей

Я посетил кружок веселый;

Взошел – и слышу: "Здравствуй, пей!"

– "Нет, – молвил я с тоской тяжелой, -

Не пить, беспечные друзья,

Пришел к вам друг ваш одичалый:

Хочу на миг забыться я,

От жизни и любви усталый.

Стучите чашами громчей;

Дружней гетер и Вакха пойте!

Волнение души моей

Хоть на минуту успокойте!

Мне помогите освежить

Воспоминанья жизни вольной

И вопли сердца заглушить

Напевом радости застольной".

1823

Воспламенить вас – труд напрасный,

Узнал по опыту я сам;

Вас боги создали прекрасной,

Хвала и честь за то богам;

Но вместе с прелестью опасной

Они холодность дали вам.

Я таю в грусти сладострастной,

А вы, назло моим мечтам,

Улыбкой платите неясной

Любви моей простым мольбам.

1822 или 1823

Одинок месяц плыл, зыбляся в тумане,

Одинок воздыхал витязь на кургане.

Свежих трав не щипал конь его унылый,

"Конь мой, конь, верный конь, понесемся к милой!

Не к добру грудь моя тяжко воздыхает,

Не к добру сердце мне что-то предвещает;

Не к добру без еды ты стоишь унылый!

Конь мой, конь, верный конь, понесемся к милой!"

Конь вздрогнул, и сильней витязь возмутился,

В милый край, в страшный край как стрела пустился.

Ночь прошла, все светло: виден храм с дубровой,

Конь заржал, конь взвился над могилой новой.

1821 или 1822

27. СОН

"Мой суженый, мой ряженый,

Услышь меня, спаси меня!

Я в третью ночь, в последнюю,

Я в вещем сне пришла к тебе,

Забыла стыд девический!

Не волком я похищена,

Не Волгою утоплена,

Не злым врагом утрачена:

По засекам гуляючи,

Я обошла лесничего

Косматого, рогатого;

Я сбилася с тропы с пути,

С тропы с пути, с дороженьки

И встретилась я с ведьмою,

С заклятою завистницей

Красы моей – любви твоей.

Мой суженый, мой ряженый,

Я в вещем сне впоследнее

К тебе пришла: спаси меня!

С зарей проснись, росой всплеснись,

С крестом в руке пойди к реке,

Благословясь, пустися вплавь,

И к берегу заволжскому

Тебя волна прибьет сама.

На всей красе на береге

Растет, цветет шиповничек:

В шиповничке – душа моя;

Тоска – шипы, любовь – цветы,

Из слез моих роса на них.

Росу сбери, цветы сорви,

И буду я опять твоя".

– Обманчив сон, не вещий он!

По гроб грустить мне, молодцу!

Не Волгой плыть, а слезы лить!

По Волге брод – саженный лед,

По берегу ж заволжскому

Метет, гудет метелица!

1828

Протекших дней очарованья,

Мне вас душе не возвратить!

В любви узнав одни страданья,

Она утратила желанья

И вновь не просится любить.

К ней сны младые не забродят,

Опять с надеждой не мирят,

В странах волшебных с ней не ходят,

Веселых песен не заводят

И сладких слов не говорят.

Ее один удел печальный:

Года бесчувственно провесть

И в край, для горестных не дальный,

Под глас молитвы погребальной,

Одни молитвы перенесть.

1824

(Сельская элегия)

Я знал ее: она была душою

Прелестней своего прекрасного лица.

Умом живым, мечтательной тоскою,

Как бы предчувствием столь раннего конца,

Любовию к родным и к нам желаньем счастья,

Всем милая, она несчастлива была,

И, как весенний цвет, расцветший в дни ненастья,

Она внезапно отцвела.

И кто ж? любовь ей сердце отравила!

Она неверного пришельца полюбила:

На миг ее пленяся красотой,

Он кинулся в объятия другой

И навсегда ушел из нашего селенья.

Что, что ужаснее любви без разделенья,

Простой, доверчивой любви!

Несчастная в душе страдания свои

Сокрыла, их самой сестре не поверяла,

И грусть безмолвная и жаждущая слез,

Как червь цветочный, поедала

Ее красу и цвет ланитных роз!

Как часто гроб она отцовский посещала!

Как часто, видел я, она сидела там

С улыбкой, без слезы роптанья на реснице,

Как восседит Терпенье на гробнице

И улыбается бедам.

1821 или 1822

(Сонет)

Не часто к нам слетает вдохновенье,

И краткий миг в душе оно горит;