Владимир Маяковский - Том 10. Стихотворения 1929-1930
[1929]
Что такое?*
Петр Иваныч, что такое?Он, с которым не ужиться,стал нежнее, чем левкои,к подчиненным, к сослуживцам.Целый день сидит на месте.Надо вам или не надо,проходите, прите, лезьтесколько влезет — без доклада.Весь бумажками окидан,мыслит, выгнувшись дугой.Скрылась к черту волокитаот энергии такой.Рвет бумажки, мигом вызнав.Тают, как от солнца иней.Этих всех бюрократизмовпросто нету и в помине.Свет в лице играет с тенью…Где вы, кисть или резец?!Нет названий поведенью,поведенье — образец.Целомудрен, — смейтесь, куры! —Нету силы надивиться:не плюет, не пьет, не куритине смотрит на девиц он.Петр Иваныч, что такое?Кто подумать это мог!Поведенье таковоенам, простите, невдомек.Что случилось с вами, милый?Расцвели вы и взялисьс разутроенною силойстроить нам социализм.Эти возгласы не в тон,лоб в сомнении не тискай…Что такое? Это — онподтянулся перед чисткой.
[1929]
Который из них?*
Товарищами были онипо крови, а не по штатам.Под рванью шинели прикончивши дни,бурчали вдвоем животом одними дрались вдвоем под Кронштадтом.Рассвет подымался розоволик.И в дни постройки и ковкив два разных конца двоих развелигубкомовские путевки.В трущобе фабричной первый корпел,где путалась правда и кривда,где стон и тонны лежат на горбепереходного периода.Ловчей оказался второй удалец.Обмялся по форме, как тесто.Втирался, любезничал, лез и долездо кресла директора треста.Стенгазнул первый — зажим тугой!И черт его дернул водить рукой, —смахнули, как бы и нет.И первый через месяц-другойк второму вошел в кабинет.«Товарищ… сколько мы… лет и зим…Гора с горою… Здоро́во!»У второго взгляд — хоть на лыжах скользи.Сидит собакой дворовой.«Прогнали, браток… за што? — не пойму.Хоть в цирке ходи по канату».«Товарищ, это не по моемуведомству и наркомату».«Ты правде, браток, а не мне пособи,вгрызи в безобразие челюсть».Но второй в ответ недовольно сопит,карандашом ощерясь:«А-а-а! Ты за протекцией. Понял я вас!»Аж камень от гнева завянет.«Как можно, без всяких протекций явясь,просить о протекции? Занят».Величественные опускает глазав раскопку бумажного клада.«Товарищ, ни слова! Я сказал,и… прошу не входить без доклада».По камню парень, по лестнице вниз.Оплеван и уничтожен.«Положим, братцы, что он — коммунист,а я, товарищи, кто же?»В раздумьи всю ночь прошатался тенью,а издали, светла,нацелилась и шла к учреждениючистильщика солнца метла.
[1929]
Они и мы*
В даль глазами лезу я…Низкие лесёнки;мне сия Силезиявлезла в селезенки.Граница. Скука польская.Дальше — больше.От дождика скользкаяпочва Польши.На горизонте — белое.Снега и Негорелое*.Как приятно со́ снегувдруг увидеть сосенку.Конешно — березки,снегами припарадясь,в снежном лоскебольшущая радость.Километров тыщеюна Москву рвусь я.Голая, нищаябежит Белоруссия.Приехал — сошел у знакомых картин:вокзал Белорусско-Балтийский.Как будто у про́клятых лозунг один:толкайся, плюйся да тискай.Му́ка прямо.Ездить — особенно.Там — яма,здесь — колдобина.Загрустил, братцы, я!Дыры — дразнятся.Мы и Франция…Какая разница!Но вот, врабатываясь и оглядывая,как штопается каждая дырка,насмешку снова ломаешь надвоеи перестаешь европейски фыркать.Долой подхихикивающих разинь!С пути, джентльмены лаковые!Товарищ, сюда становись, из грязи́рабочую жизнь выволакивая!
[1929]
