Владимир Марков - Гурилевские романсы. Поэма
6
Вьется ласточка сизокрылая…
Осень. Мокрые скамейкиИ шуршанье под ногами.
Я на время отлучалсяИ нашел по возвращеньеВсе другое, все иначе.Так всегда, везде и всюду.Лет тому назад с десятокЯ хотел быть баритоном:Чтобы сотни бедных женщинВ вожделении смотрели,Как я выйду на эстраду,Как стальною диафрагмойВыжму ля бемоль с надрывомИ с поклоном благосклоннымБуду ждать рукоплесканий,Истеричных криков «браво»И с записками букетов.А теперь — совсем иное:Я б хотел быть фармацевтом.И тогда б, в тиши аптечной,Изобрел бы я таблетку,Чтобы у моей любимойГолова бы не болела.В наше время (странно ль это?)Голова болит так часто:Трудно многое постигнуть,А принять еще труднее,Скрыться ж вовсе невозможно.
Ведь в саду моей поэмыСыро, мозгло, неуютно,Пахнут осенью осины,Пахнут бренностью березы;Опадая, листья липыПрилипают друг ко другуИ лежат бесплодной коркой,Для чего-то прикрываяЗамерзающую землю.А в усадьбе стынут стеклаИ шаги ступают тише.Там в окне, чужой и строгим,Чей-то профиль с бакенбардойДекабриста больше нету,Что с ним, тоже неизвестно.И она, в лиловом платье,Прислонясь к колонне белой,Смотрит, как редеют листья,Как готовятся деревьяВстретить голыми ветвямиБелый и хрустящий холод.Платья воротник высокийШею скрыл до подбородка,И на лбу легла вторая,Новая уже морщина.Каждый жест, наклон и ракурсЧеткой линией намечен,Словно все это рисунок,Словно этот бархат платья —Не взаправду, а пастелью.
Так картинкою на стенкуПредо мной моя Россия.Той России больше нету,Той России я не видел.Почему ж я точно знаю,Сколько в этом доме комнатИ которые ступенькиПод ногой поют протяжно?Иль с рожденьем мы теряемЧто-то очень дорогоеИ к нему потом стремимся?Говорят, что у РоссииФлаг был белый-синий-красный:Красный, словно в косах ленты,Синий, как на ниве точкиВасильков, сухих и грустных,Белый, как поля зимою…Очень белой и веселой,Ноздри щиплющей зимоюЯ когда-то где-то виделДевушку в берете красномС синей розою в петлице.Имени я не запомнил:Может, то была Россия?..
Мы придумали Россию,Я придумал, ты придумал,Он, она, оно — так надо.Но России нет на свете.Может быть, была — не знаю;К сожаленью, я там не был.Тра-та-там, тра-та-там,К сожаленью, не был там.Для меня она — поэма,Грусть диагональных струек,Рваных, — на стекле вагона,Если за окном потемки,Дождь и дождь и дождь и дождь и…
Где тот дом теперь и что в нем?Канцелярия совхозаИль районная больница?Это всё не так уж важно,И не в этом вовсе дело.Лип и клавесин подобных,Чувств таких, переживанийРичардсону бы хватилоТолстых на десять романов.Мне же это — вздох случайныйТак, вздремнулось ненароком.
Вот и кончилась поэма.
Впрочем, я забыл о главном,О «товарищах-потомках».Не исключена возможность,Что потомство откопаетРукопись моей поэмы.На такой прискорбный случайНужно сочинить заранеК ним прямое обращенье,Пальцем указав на темы,На идеи основные,И попутно объясняя,Что к чему и что же автор,Собственно, сказать желает.
Вы, не знающие большеВойн, арестов, эмиграций,Лагерей, бомбардировок,—Вам наверно будет странно,Почему в такое время,Где вопросов неотложных —Словно комаров в болоте,Где проблем насущных, важныхКак в харкотине бактерий,И когда поэт обязанВсе понять и разобраться,Указать собратьям выход —Почему в такое времяВыводить опять на сцену,Что другие описалиИ не раз и много лучше,Да к тому же без сюжета,Нету знания эпохи,Даже просто рифмы нету.
Почему? Ответить трудно.Только вы меня поймете,Персонажи из поэмы,Вы, картонные фигурки,Что вырезывал я в детствеИ потом играл часамиНа полу, в саду, на печке.О, фигурки из бумаги,Как уйти к вам? За окошкомЛипы не шумят. Их нету.За окном — дома и полночь.
Я готов. Рюкзак в порядке.Обувь выдержит с неделю.Шарф свой затяну потуже(Иль совсем не надо шарфа)…Вот уж позади осталисьШум шагов по тротуаруИ бессонница унылыхФонарей на перекрестках.Как нога ступает мягкоПо земле, родной опоре! —И приветствует знакомых:Камни, рытвины и лужи!Скоро будут и мозоли,Компаньоны дальних странствий!Никогда не знал, что ночьюТак тепло и так просторно.
Только в поле есть дорога.Только ночью светят звезды.
