Джон Китс - Поэмы
И не разлито в воздухе самом
Твое седое древнее величье.
Ты слал грома - теперь они звучат
Как смех над разоренным нашим домом;
Ты молнии метал - теперь они
В руках детей опасная игрушка...
О злое время! Каждый миг - как год!
С такою силой сдавливает правда
Со всех сторон, что силы нет вздохнуть.
Так спи, Сатурн, не размыкая вежд!
Не я, не я глаза тебе открою
Для неизбывной муки. Я склонюсь
К стопам твоим, рыдая. Спи, Сатурн!"
Как ветра неожиданный порыв,
Вдруг накатив волною одинокой,
Лишь чуть всколышет в полночи листву,
Спокойствия ночного не нарушив,
И в летней роще темные дубы
Патриции в зеленых одеяньях
Не шелохнутся больше, словно их
Околдовало звездное свеченье,
Так и ее слова умчались вдаль,
Не потревожив мертвый сон. Богиня,
Не сдерживая слез, к земле припала,
И волосы ее легли ковром
У ног Сатурна. Полная луна
Прошла по небу путь до новолунья
И полнолуньем завершила круг,
Мир заливая серебристым светом,
А бог с богиней были недвижимы
Все это время, будто изваянья.
Но час пришел - Сатурн открыл глаза.
Где блеск и мощь его былых владений?
Унылый сумрак, скорбный плач богини
Вот все, что охватили взгляд и слух.
Сатурн заговорил. Его слова
Звучали глухо. Борода дрожала
От старческой беспомощной трясцы.
"Жена Гипериона золотого,
Божественная Тейя! Я хочу
Взглянуть в твои глаза и в них увидеть
Живое отражение судьбы.
Как, это тело - мощный торс Титана?!
Как, этот лепет - голос божества?!
И этот лоб, морщинами изрытый,
Лишенный ныне властного венца,
Принадлежит Сатурну? Кто и как
Меня сумел низвергнуть? Что за силы,
Копясь подспудно, вырвались наружу,
Хоть я сжимал железной хваткой Рок?
Увы, увы! Я немощен и жалок!
Я не способен больше управлять
Ни бегом ясных звезд по небосводу,
Ни бурями, ни всходами - ничем.
Бог - сердце мира; мир лишился сердца,
Как я лишен своей высокой сути,
Затерянной теперь меж горним троном
И этим сумрачным клочком земли.
Открой глаза! Ищи, ищи, о Тейя!
И там, где мрак, ищи, и там, где свет;
В животворящем воздухе; в бесплодной
Бескрайней пустоте; в аду холодном
И в негасимом пламени - ищи!
Ты видишь, Тейя, видишь?! Что там? Тень
Крылатая? Иль это колесница?
Конечно, колесница - и она
Нас вознесет к утраченному небу!
Сатурну быть владыкою владык!
Я дам приказ. Мятежники падут.
Пришла пора, уже близка победа,
О ней на золотистых облаках
Да возгласят сверкающие трубы,
С победных струн прольется серебро,
И Красота вернется к нам, и снова
Возрадуются дети неба... Тейя!
О Тейя, Тейя! Где былой Сатурн?"
Он встал во весь свой рост. Он к небесам
Вознес хвои трясущиеся длани.
Струился пот с растрепанных волос.
Его глаза сверкали. Он умолк,
Не слыша горьких всхлипываний Тейи,
Затем, нахмурив брови, возгласил:
"Нет! Я творец, и если в этом мире
Мне места нет, то я создам другой
И лучший мир, а этот станет прахом.
Где новый хаос? Я готов творить!"
Он говорил так властно, что слова,
Достигшие спесивого Олимпа,
Заставили мятежников дрожать,
А Тейя, снова обретя надежду
И ощутив благоговейный трепет,
Порывисто воскликнула: "Сатурн!
Наш дом разрушен, но такою речью
Отвагу ты вселишь в сердца друзей.
Я знаю, где они. Пойдем скорее!"
И было так. Рукой маня Сатурна
Вслед за собой, она вступила в лес,
И вековые ветви расступились,
Как пелена тумана пред орлами,
Ширококрыло рвущимися ввысь.
Тем временем царило в мире горе,
Которое не могут передать
Слова людские. Павшие Титаны,
Внимая с болью голосу Сатурна,
Скорбели, вспоминая о былом
Своем величье; непрестанный стон
Звучал из их укрытий и узилищ.
Но был один, который сохранял
По-прежнему могущество и силу:
По-прежнему на огненном престоле,
Сверкая, восседал Гиперион,
Как прежде, доходил к нему с земли
На небо дым от сладких воскурений,
Как прежде, посвященных Богу Солнца.
Он сохранил и мощь свою, и власть,
Но не покой: ему являлись знаки,
Дурное предвещавшие. Не те,
Которые в испуг ввергают смертных:
Что для Титана уханье совы,
Собачий лай иль дрожь свечи? - Ничто!
Но есть другие предзнаменованья:
Порой его блистающий дворец,
Всегда спокойным озаренный светом,
Все тысячи необозримых залов,
Все галереи, арки, купола,
И бронзовые статуи, и башни,
И пологи рассветных облаков
Вдруг вспыхивал кроваво-красным жаром;
Порой наоборот: как будто крылья
Невиданно огромного орла
Дворец в суровый сумрак погружали;
Порой звучало ржание коней,
Бессчетных табунов - но где те кони?
Порой текущий к небу фимиам
Был полон тошнотворным ароматом
Расплавившихся меди и свинца...
Гиперион исполнился тревоги.
Теперь, окончив ежедневный путь
На западном причале, он не мог
Спокойно отдыхать в своей постели
В объятиях божественных мелодий,
В спокойствии заслуженного сна:
Он мерил исполинскими шагами
Пространства залов, а крылатой свите
Лишь то и оставалось, что дрожать
От страха в отдаленных переходах
Так смертные бегут из дома прочь
При первых же толчках землетрясенья...
...На склоне дня - того, когда Сатурн,
Очнувшись, шел за Теей в дебрях леса,
Гиперион причалил, как всегда,
На Западе. Под нежный голос труб,
В которые Зефиры вострубили,
Сама собой открылась дверь дворца.
Так роза раскрывает свой бутон,
Свой золотой бутон благоуханный.
Входи, Гиперион! И он вошел...
И он вошел, но весь пылая гневом.
Его одежды, пламенем гудя,
Вспугнули стаю голубинокрылых
Эфирных Ор - он даже не заметил,
Из зала в зал по ясным галереям
Под арками алмазными спеша.
Остановившись под центральным сводом,
Он топнул в страшной ярости; чертог
От светлых башен до глухих подвалов
Весь содрогнулся. И еще не стих
Могучий гул, когда Гиперион,
Не сдерживаясь более, воскликнул:
"Проклятый морок! Ужас дня и ночи!
О призрак скорби, леденящий кровь!
О порожденья нечести болотной!
Откуда вы явились? Для чего?
Ужель хотите мой бессмертный разум
Минутными виденьями затмить?
Ужель сказать хотите мне: "Пади,
Как пал Сатурн, оставь свою обитель,
Забудь про тихий западный причал,
Про колыбель живительного света,
Про храм огня, про славу прежних дней,
Покинь пределы солнечных владений!"?
Угомонитесь! Я и без того
Убежища в краю своем не вижу.
Где красота, гармония, покой?
Повсюду гибель, темнота и гибель!
Куда уж дальше, если даже здесь,
В моем златосверкающем чертоге,
Исчадья тьмы посмели поселиться,
Всечасно оскорбляя божество?
Уйти? Но нет! Земля тому порукой
И соль ее морей: уйду не я!
Нет, не иссякла мощь моей десницы,
В смятении замечется мятежник,
Повержен будет юный громовержец
И трон Сатурну снова передаст!"
Еще в его гортани клокотали
И более ужасные угрозы,
Но их он не сумел произнести;
Как в зашумевшем театральном зале
Тем больше возрастает смутный гомон,
Чем явственней призывы к тишине,
Так после слов Титана, призывавших
Угомониться, бледные фантомы
Со всех сторон туманом поползли
И пол зеркальный начал источать
Флюиды ядовитых испарений,
И судорога, гибкою змеей
Скользя по телу гордого Титана,
Прошла от ног его до головы.
Гиперион внезапно замолчал,
Охваченный необоримой дрожью,
Потом сумел собрать остаток сил
И вышел прочь, и у ворот восточных
Он целых шесть предутренних часов
Дышал всей грудью: каждый новый выдох
Горячим ветром превращал в росу
Отравленные испаренья мрака
И уносил в пучины океана.
Шарообразный трон Гипериона,
Пылающий с рассвета до заката,
Был полускрыт завесой мрачных туч,
Но то и дело из-за них блистали
То огненные дуги, то сполохи,
То отблески и блики - алфавит,
Доступный давней мудрости, а нами
Забытый, - и, встречая иногда
Те знаки на замшелом древнем камне,
Мы смысла их не можем распознать...
Шар огненный, узрев Гипериона,
Стал расправлять серебряные крылья,
Решив, что время отправляться в путь,
И ожидая только приказанья.
Бог Солнца был и рад бы дать приказ,
Пусть только для того, чтоб морок ночи
Рассеялся скорей, но даже бог
Не властен над священным ходом суток.
Серебряные крылья слишком рано
По-сестрински раскрылись. Нужно ждать...
