Генрих Гейне - Стихотворения. Поэмы. Проза
Но Гейне недолго находился в оппозиции к оппозиции. Когда борьба обострилась, когда, например, Гервег и Фрейлиграт вынуждены были уехать из Германии (1843 и 1844 гг.); когда наряду с другими газетами и журналами в Кельне была запрещена «Рейнская газета» (1843 г.), редактором которой был юный Маркс; когда восстание силезских ткачей (1844 г.) возвестило начало открытых боев между буржуазией и пролетариатом и в Германии, — тогда для Гейне его противоречия с либералами, с мелкобуржуазными демократами отошли на задний план и он направил острие своей критики против господствующих немецких порядков. Политические стихи, которые он вновь начал писать, свидетельствовали о превосходстве его позиции и его поэтического таланта. Когда он выступал против прусского короля, то вовсе не для того, чтобы, подобно Гервегу и другим, поучать его или убеждать в преимуществе свободы, а для того, чтобы отучить немецкий народ раз и навсегда от почтения к королям «божьей милостью». Гейне так высмеял короля, что умеренные либеральные круги поторопились отмежеваться от поэта. Не больше, чем прусскому королю Фридриху-Вильгельму IV, посчастливилось баварскому королю, — Гейне написал «Хвалебные песни королю Людвигу» для «Немецко-французского ежегодника», издававшегося Марксом и Руге; за это поэт удостоился чести оказаться вместе с Марксом в одном списке лиц, подлежащих аресту. С тех пор Гейне никогда уже не решался ступить на прусскую землю. Поэт едва избежал высылки из Франции, которой добивались у французского правительства прусские власти (Маркс, как известно, должен был уехать из Парижа в феврале 1845 г.).
В это время Гейне создает свое замечательное произведение «Германия. Зимняя сказка» (1844) — поэтически свободное повествование о поездке в Германию. Он описывает «старую» Германию такой, какой он ее нашел, но при этом говорит, часто используя фольклорные мотивы, о своих надеждах на грядущую немецкую революцию. Эта поэма, таким образом, не только сатира. В первой же главе поэт воспевает грядущую свободу.
Я новую песнь, я лучшую песньТеперь, друзья, начинаю:Мы здесь, на земле, устроим жизньНа зависть небу и раю.
При жизни счастье нам подавай!Довольно слез и муки!Отныне ленивое брюхо кормитьНе будут прилежные руки.
А хлеба хватит нам для всех, —Закатим пир на славу!Есть розы и мирты, любовь, красотаИ сладкий горошек в приправу.
(Перевод В. Левика)
Именно в том, что поэт не только сатирически рисует явления, которых он не приемлет, но и раскрывает собственную позицию в общественной борьбе, дает себя знать новый этап его творчества. Впервые Гейне чувствует, что он не одинок в своих взглядах, что они в согласии с определенным политическим и идейным движением. То, что Маркс в то же самое время в Париже определяет как новый исторический момент: соединение далеко ушедшей вперед философской оппозиции с социальным движением, носителем которого является пролетариат, — наполняет Гейне чувством удовлетворения. И он чувствует себя барабанщиком, который с молодой силой будит свой народ ото сна, ибо наступает время, когда величайшие достижения мысли (гегелевская философия) осуществляются на практике («Доктрина»). То, что выражено здесь в субъективной форме, в стихотворении «Силезские ткачи» выражено в объективной форме. Впервые в немецкой литературе пролетариат изображается не как некий довесок к либеральному движению в защиту реформ. В стихотворении Гейне ткачи, совершившие первую великую попытку восстать против капиталистов, не являются объектом жалостливого сочувствия, как в некоторых «социальных» стихотворениях того времени. Поэт видит в них представителей новой самостоятельной исторической силы, осознавших свое положение. Поэтому, как и хору античной трагедии, им ясен ход истории и они предвидят будущее («Германия, саван тебе мы ткем!»). Фридрих Энгельс перевел это стихотворение вскоре после его появления на английский язык и напечатал в английской коммунистической газете, чтобы познакомить английских рабочих с ним как симптомом успехов коммунистического движения на континенте. В Германии «Силезские ткачи» тайно распространялись в виде листовок, читались в нелегальных рабочих кружках и были использованы полицией как улика против нелегально существующих коммунистов.
Лишь некоторую часть написанных в это время политических стихотворений Гейне включил в раздел «Современные стихотворения» книги «Новые стихотворения», чтобы не дать слишком очевидных поводов для запрещения книги. Поэтому некоторые из наиболее значительных и острых стихотворений появились в сборнике «Посмертные стихотворения», составленном более или менее удачно издателем его сочинений.
Годы 1843–1846 — время наибольшего участия Гейне-лирика в борьбе, предшествовавшей революции. Во время самой революции Гейне почти не выступал с новыми произведениями, — в дни революционного подъема во Франции и в Германии болезнь окончательно сразила его. Он давно уже испытывал недомогание, теперь же болезнь полностью вступила в свои права, и последние восемь лет жизни (Гейне умер в 1856 г.) он был прикован к постели. Терзаемый страданиями, мучимый заботами об удобной квартире, лечении и о деньгах, он не в состоянии был следить за бурными событиями 1848–1849 годов; об этом свидетельствуют его письма. То, что немцы совершили революцию, казалось ему более удивительным, чем самые фантастические события «Тысячи и одной ночи», а историческое значение восстания парижского пролетариата в июне 1848 года, отголоски которого доходили до его дома, осталось ему непонятным. В этих обстоятельствах сотрудничество Гейне в «Новой рейнской газете», которого желал Маркс, не смогло осуществиться. Лишь к концу революции Гейне смог в какой-то мере справиться со своим положением, чтобы опять выступить с поэтическими произведениями. Два больших лирических сборника — «Романсеро» (1851) и «Стихотворения 1853 и 1854 годов», а также стихотворения, опубликованные посмертно, — свидетельствовали об этом.
Предпосылкой и содержанием поздней, послереволюционной лирики Гейне явилось поражение революции в Европе, победа ненавистного старого порядка и, не в последнюю очередь, стремительное развитие капитализма — все это, увиденное с точки зрения человека, для которого осуществление его идеалов, его революционных чаяний оказалось отодвинутым в далекое будущее, но который тем не менее не отказался от борьбы против эксплуатации и угнетения. И в это время Гейне занимал особую позицию в немецкой литературе. Большинство поэтов, выступавших накануне революции, замолкло с победой реакции; среди писателей возобладали настроения отступничества, разочарования, отказа от революционных традиций и стремление — пусть с оговорками — приспособиться к новой ситуации. Напротив, в стихах и прозе Гейне после революции его политические симпатии и подход к решению вопросов философии истории остались неизменными, хотя и предстали в новом свете. Уверенность в победе, дерзкое превосходство над врагами в сатирических произведениях уступили место глубокой боли, часто отчаянию или яростному сарказму, в котором сочетались насмешка и страх.
Настроение, господствовавшее в прежних политических сатирах, вновь дает себя знать в некоторых стихотворениях, посвященных отдельным моментам германской революции, — например, «Ослы-избиратели»; в этом стихотворении высмеивается национальная ограниченность некоторых авторитетов революции 1848 года; при этом поэт не щадит и народ, поклоняющийся «величайшему ослу». Как и в этом стихотворении, Гейне теперь часто пользуется басенными мотивами для достижения сатирического или юмористического эффекта. Мораль господствующего класса метко сформулирована клопом, который сидит на своем пфенниге и мечтает о том, как с помощью денег он добудет себе не только все виды наслаждений, но и все благородные и прекрасные качества («С деньгами красив ты, с деньгами знатен…»). Большой остроты и обобщенности достигает сатира на контрреволюционную буржуазию в «Воспоминании о днях террора в Кревинкеле», в котором Гейне облекает в форму декрета «отцов города» страх перед революцией, донос на «иностранцев» и «безбожников». В этих и подобных им стихах перемены в настроениях поэта чувствуются мало, ибо личность самого поэта непосредственно в них не выступает.
Иначе обстоит дело в стихах, где размышления об исторической ситуации неотделимы от личности поэта, когда стихотворение строится как самораскрытие поэта. В стихотворении «В октябре 1849 года» (сборник «Романсеро») поэт рисует Европу после революции. Покой, наступивший в Германии и выдаваемый за некую идиллию, для него — кладбищенский покой, а праздничный шум — лишь маскарад, который должен стереть память об убийствах; воспоминание о борьбе венгров за свободу возвращает мысль поэта к самому себе — он стоит в одном строю с борцами и мучениками революции. Собственную судьбу поэт отождествляет с судьбой революции, даже собственные физические страдания, свою болезнь он видит в свете исторического поражения. В поздней лирике Гейне мы вновь находим ту стихию чувств, с которой знакомы по «Книге песен». Противоречивые чувства в душе поэта выступают как отражение острых общественных противоречий, на эти последние поэт теперь видит несравнимо четче и определеннее. Лирический герой страдает, но изображение его страданий лишено сентиментальности, которая порой дает себя знать в ранних стихах. Поэт поднимается над собственным страданием, и тогда в его стихах — наряду с отчаянными жалобами — начинает звучать ироническая издевка над своим бедственным положением, как, например, в поздних любовных стихах, в которых поэт прославляет «преимущества» «чисто духовных» любовных отношений по сравнению с «грубостью» физической любви.
