Николай Клюев - Сочинения. В 2-х томах
1918
II
Жильцы гробов, проснитесь! Близок
Жильцы гробов, проснитесь! БлизокСтрашный Суд!И Ангел-истребитель стоит у порога!Ваши черные белогвардейцы умрутЗа оплевание Красного Бога.
За то, что гвоздиные раны РоссииОни посыпают толченым стеклом.Шипят по соборам кутейные змии,Молясь шепотком за романовский дом.
За то, чтобы снова чумазый РаспутинПлясал на иконах и в чашу плевал…С кофейником стол, как перина, уютенДля граждан, продавших свободу за кал.
О племя мокриц и болотных улиток!О падаль червивая в Божьем саду!Грозой полыхает стоярусный свиток,Пророча вам язвы и злую беду.
Хлыщи в котелках и мамаши в батистах,С битюжьей осанкой купеческий род,Не вам моя лира, — в напевах тернистыхПусть славится гибель и друг-пулемет!
Хвала пулемету, несытому кровьюБитюжьей породы, батистовых туш!..Трубят серафимы над буйною новью,Где зреет посев струннопламенных душ.
И души цветут по родным косогорамМалиновой кашкой, пурпурным глазком…Боец узнается по солнечным взорам,По алому слову с прибойным стихом.
1918
260. МАТРОС
Грохочет Балтийское море,И пенясь в расщелинах скал,Как лев, разъярившийся в ссоре,Рычит набегающий вал.
Со стоном другой, подоспевший,О каменный бьется уступ,И лижет в камнях посиневший,Холодный, безжизненный труп.
Недвижно лицо молодое,Недвижен гранитный утес…Замучен за дело святоеБезжалостно юный матрос.
Не в грозном бою с супостатом,Не в чуждой, далекой земле, —Убит он своим же собратом —Казнен на родном корабле.
Погиб он в борьбе за свободу,За правду святую и честь…Снесите же, волны, народу,Отчизне последнюю весть.
Снесите родной деревушкеПосмертный рыдающий стон,И матери, бедной старушке,От павшего сына поклон!
Рыдает холодное море,Молчит неприветная даль,Темна, как народное горе,Как русская злая печаль.
Плывет полумесяц багровый,И кровью в пучине дрожит…О где же тот мститель суровый,Который за кровь отомстит!
261
На божнице табаку осьмина
На божнице табаку осьминаИ раскосый вылущенный Спас,Не поет кудесница-лучинаПро мужицкий сладостный Шираз.
Древо песни бурею разбито,Не Триодь, а Каутский в углу.За окном расхлябанное ситоСеет копоть, изморозь и мглу.
Пучит печь свои печурки-бельма:«Я ослепла, как скорбящий дед…»Грезит парень стачкой и Палермо,Президентом, гарком кастяньет…
Сказка — чушь, а тайна — коршун серый,Что когтит, как перепела, ум.Облетел цветок купальской верыВ слезный рай, в озимый древний шум!
Кто-то черный, с пастью яро-львинойВстал на страже полдней и ночей.Дед как волхв, душою пестрядиннойЗагляделся в хляби дум-морей.
Смертны волны львиного поморья,Но в когтисто-жадной глубинеСеребрится чайкой тень ЕгорьяНа бурунном гибельном коне.
«Страстотерпец, вызволь цветик маков!Китеж-град ужалил лютый гад…»За пургой же Глинка и КорсаковЗапевают: «Расцветай мой сад!»…
(1918)
262
В избе гармоника: «накинув плащ с гитарой…»
В избе гармоника: «накинув плащ с гитарой…»А ставень дедовский провидяще грустит:Где Сирин — грасный гость, Вольга с Мамелфойстарой,Божниц Рублевский сон, и бархат ал и рыт?«Откуля, доброхот?» «— С Владимира-Залесска…»«Сгорим, о братия, телес не посрамим!..»Махорочная гарь, из ситца занавескаИ оспа полуслов: — «валета скозырим».
Под матицей резной (искусством позабытым)Валеты с дамами танцуют «валц-плезир»,А Сирин на шестке сидит с крылом подбитым,Щипля сусальный пух, и сетуя на мир.
Кропилом дождевым смывается со ставнейУзорчатая быль про ярого Вольгу,Лишь изредка в зрачках у вольницы недавнейПропляшет царь морской и сгинет на бегу.
263
Уму — республика, а сердцу — Матерь-Русь
Уму — республика, а сердцу — Матерь-Русь.Пред пастью львиною от ней не отрекусь.Пусть камнем стану я, корягою иль мхом, —Моя слеза, мой вздох о Китеже родном,О небе пестрядном, где звезды — комары,Где с аспидом дитя играют у норы,Где солнечная печь ковригами полна,И киноварный рай дремливее челна…
Упокой Господи, душу раба Твоего!..
Железный небоскреб, фабричная труба,Твоя ль, о родина, потайная судьба!Твои сыны-волхвы — багрянородный трудВертепу Господа иль Ироду несут?Пригрезятся ли им за яростным горномСад белый восковой и златобревный дом, —Берестяный придел, где отрок ПантелейНа пролежни земли льет миро и елей…
Изведи из темницы душу мою!..
Под красным знаменем рудеет белый дух,И с крыльев Михаил стряхает млечный пух,Чтоб в битве с Сатаной железноперым стать, —Адама возродить и Еву — жизни мать,Чтоб Дьявол стал овцой послушной и простой,А Лихо черное — граченком за сохой,Клевало б червяков и сладких гусеницПод радостный раскат небесных колесниц…
Свят, свят Господь Бог Саваоф!
Уму — республика, а сердцу — Китеж-град,Где щука пестует янтарных окунят,Где нянюшка-Судьба всхрапнула за чулком,И покумился серп с пытливым васильком.Где тайна, как полей синеющая таль…О тысча девятьсоть семнадцатый Февраль!Под вербную капель и под грачиный грайТы выпек дружкин хлеб и брачный каравай,Чтоб Русь благословить к желанному венцу…Я запоздалый сват, мне песня не к лицу,Но сердце — бубенец под свадебной дугой —Глотает птичий грай и воздух золотой…
Сей день, его же сотвори Господь,Возрадуемся и возвеселимся в онь!
1917
264. РЕВОЛЮЦИЯ
Низкая деревенская заря, —Лен с берестой и с воском солома.Здесь всё стоит за ЦаряИз Давидова красного дома.
Стог горбатый и лог стоят,Повязалася рига платом:Дескать, лют окромедшый ад,Но и он доводится братом.
Щиплет корпию нищий лесок,В речке мокнут от ран повязки.Где же слез полынный потокИли горести книжные, сказки?
И Некрасов, бумажный лгун, —Бог не чуял мужицкого стона?Лик Царя и двенадцать лунИзбяная таит икона.
Но луна, по прозванью Февраль,Вознеслась с державной божницы —И за далью взыграла сталь,Заширяли красные птицы.
На престоле завыл выжлец:«Горе, в отпрысках корень Давида!»С вечевых Новгородских крылецВ Русь сошла золотая Обида.
В ручке грамота: Воля, Земля,На груди образок Рублевский.И, Карельскую рожь меля,Дед учуял ладон московский.
А в хлевушке, где дух вымян,За удоем кривая ЛукерьяВъявь прозрела Индийских странСамоцветы, парчу и перья.
О колдуй, избяная луна!Уж Рублев, в пестрядном балахонце,Расписал, глубже смертного сна,У лесной церквушки оконце.
От зари восковой ветерокЛьнет как воск к бородам дубленым:То гадает Сермяжный ВостокО судьбе по малиновым звонам.
1917
