Время в моей власти. Том II: рассказы, мемуары, публицистика, стихи - Геннадий Иванович Атаманов
Забрели, поплыли, и вскоре благополучно доплыли, почувствовав под ногами землю. Вот где ровненький песочек – как новенький шелк под ногами, кое-где красиво уложенный аккуратными волнами от ветра, воды…
– Футбол! – в один голос возопили Вова с Витей.
– Как футбол?.. Мы не умеем!
– Сейчас научим!
Парни пробежались по острову, нашли подходящие веточки, воткнули в землю: двое ворот. Две команды, двое на двое: Вова с Валей, Витя с Ниной. И понеслось! Крики и визг девчонок, всеобщий азарт, взрывы песка. Копакабана завидует. Вскоре выяснилось, чем шлифуется бразильское футбольное мастерство: песочком! Бегать по нему, да изо всех сил, под палящим солнцем, да еще мячик пинать, голы забивать – дело чертовски трудное… Игроки обоего пола, едва держась на ногах, побрели к воде.
– Сто-о-й! – вдруг завопил Витя, – вон там, пять шагов : бульк – и нету!
– О-о-й… А где ж тогда не бульк?..
Пошли в другую сторону, искупались, охладились, отдышались…
Вот смотрит наш герой сейчас со стороны – какое ж это было счастье, непонимаемое, несознаваемое – истинное… Он даже осмелился чуть-чуть Нину придержать за талию, когда она как вроде оступилась в воде. И легла ему на руку, невесомая…
А выйдя из воды, побрёл потихоньку на край острова, лёг на жесткий, прикатанный водой мысок – полежать, на небо поглядеть. Ни о чем не думать… Ах, ах… И всё осталось только в снах – в сладком и горьком сне прошлого – по слову классика…
На обратном пути, забравшись на гору, чуть свернули с дороги, налево: там глубокая тёмная лощина, где ягода всякая, а Витя еще с детства знал дикий щавель, саранки выкапывал – тётя Таня научила.
Высоко над головами ходили туда и сюда верхушки сосен – перемещались на земле солнечные пятна, преображая густую зелень в яркие, просвечивающие рисунки… Земля усеяна сосновыми шишками: старые – совсем черные, почти круглые, с растопыренными жесткими торчинками; когда наступаешь – упираются, словно камень, а потом с хрустом сдаются. Новые шишки лежат светло-коричневые, длинненькие, красивые – как на картинке.
Витя то и дело ловил на себе прямой взгляд Нины, отвечал на её быстрые вопросы: «Это что? Ты же знаешь… А это что?».
Отвечал. Уже многое знал: от тёти Тани, от пацанов, парней… Видел одобрительный кивок пушистой прически, и шел дальше, дальше по столь знакомому месту – и все вместе вышли в конце концов на блестяще-скользящую от коричневых сосновых иголок дорогу…
– А мы скоро переезжаем, – сказала Нина, когда подходили к дому.
Он даже не понял: куда? зачем? – настолько привык к её соседству, хождениям за книжками, да и последним походам на реку – тоже! Она увидела его недоуменный взгляд и рассмеялась.
– Да это рядом, дом напротив, дали трёхкомнатную квартиру. Будешь видеть из окна…
Потом уж его мать пояснила, говоря, что Ивановы переезжают: сын же у них в армии, вот-вот придёт, потому и дали… А из его окна была видна только их кухня – и хорошо, иначе как-то волнительно … для тех обстоятельств.
С переездом Ивановых ничего, в общем, не изменилось: стал ходить, как и ходил – иногда… И вот однажды, ближе к осени, Нина как будто его ждала: открыла дверь и сразу взяла под локоть.
– Пойдём, прогуляемся…
Неожиданно! По двору, по песочку, выбрались на асфальт – застучали её каблучки. Тут он разглядел, какая она необычно нарядная, подкрашенная. Двинулись в другую сторону: не в ту, что обычно, которая ведёт и в школу, и в магазин, и к реке. В другую… Длинная, длинная дорожка, и всё по прямой, по прямой – только виды по сторонам меняются.
Сейчас, повидав целый мир, Нью-Йорк, Париж – и Москву, Петербург – он понимает, насколько… ну, скажем так, простой вид окружал идущую пару. Да, это хорошо – посмотреть божий мир, во всём его многообразии – но разве этим счастлив человек?! А ведь как ни странно, именно в юности кажется: счастье, да и смысл жизни – в Москве, Петербурге, в столице… В Париже – само собой разумеется! Там всё купается в любви, красоте, радости – и счастье. Ах, ах, ах… Всё это только в мечтах.
Пройдя пару домов – дощатых, деревянных, давным-давно потемневших от мороза, дождя и жары, ступили они на территорию бараков… Вы понимаете, написал он это слово, произнёс его – и на душе стало тепло! Нет-нет, те бараки – это вовсе не то, что показывают по телевизору сейчас, в 2012-м: нечто черное, кривое-косое, длинное, унылое до жути и смертной тоски, да еще где-нибудь «на Северах», среди голых сопок или завалов грязного снега…
Здесь вокруг желтые акации, тополя, зелёная трава, а сами бараки – вполне еще новые, покрашенные, да с широкими верандами, козырьками-крышами. По сравнению с деревенскими домами-домишками – прямо жильё класса «люкс»! С паровым отоплением, просторными комнатами, широкими окнами.
Но дело вовсе не в этом – это он сейчас понимает весь этот «люкс». Дело в том, что в этих бараках жили его родственники, дяди и тёти, двоюродные, троюродные, братья и сёстры – хорошие, добрые, душевные люди – каких он больше и не встречал ни разу в жизни – ни в каком Нью-Йорке, Париже, не говоря уж про Москву с Ленинградом – увы!
Здесь на длинных верёвках сушилось бельё – зимой и летом, за столами сидели мужики – играли в домино или шахматы, а женщины сидели на ступеньках веранды, судачили о своём. На пустыре хлопал, звенел и шлёпал волейбольный мяч, а ребятишкам принадлежало всё вокруг – они играли в догонялки, прятки, войну… И вот через всю эту картину проходила наша юная пара – гуляла… Держалась чуть скованно – всё-таки первый раз пошли парой гулять – но ничего, ничего, даже говорили о чем-то, шутили: увидали табличку «ЖЭК» – вспомнили «дом, который построил Джек»… Так что освоились, освоились помаленьку. Ни под ручку, ни тем более за ручку еще не взялись – только освоились.
И что же чувствовал он – и что она? За себя – он ответит. Он прошел через мир, атмосферу бараков, как через поле свободы – только чуть скованный – вот, пока, и всё. Она? Кто ж ответит за неё… Можно только предполагать. Будучи девочкой домашней, она шла дорогой ровной, прямой – торной дорогой, следуя логике развивающихся отношений.
А он, несмотря на свои 17 лет, имел уже немалый жизненный опыт, много чего повидал, испытал, прочувствовал. Детдом, интернат –
