Юрий Оболенцев - Океан. Выпуск двенадцатый

— Добро! Направьте все прожекторы на трубную марку!.. Пусть смотрят, негодяи, в чье судно стреляют…

Тут же Гордиенко связался по УКВ «Корабль» со всеми советскими судами, сообщил обстановку и попросил быть готовыми оказать помощь. Теплоходу «Сангар» поручил доложить о происшедшем Дружникову.

Едва Роман Владимирович, вытирая вспотевший лоб платком, окончил разговор с судами, на связь вышла «Печора».

— Снимаемся с якоря и подходим к борту «Кременчуга» для оказания помощи! — сообщил ее капитан.

Силой обстоятельств Гордиенко был поставлен во главе спасательных работ, ему было виднее, как бороться с бедой, поэтому, не придерживаясь табели о рангах, он отдавал распоряжения шедшим на помощь судам.

Было 01.15. На мостике вновь появился старпом Коба.

— Пожарная магистраль перебита в нескольких местах, — доложил он капитану, — отсекаем носовую, прокладываем шланги из надстройки в третий трюм. Спускаем шлюпку правого борта для работы шлангами через пробоину. Организовали ремонт пожарной магистрали на носовой палубе для второго трюма…

— Ясно! Продолжайте работы. И впредь докладывайте чаще, по телефону или через связного.

— Роман Владимирович, пошла зыбь четыре балла. Предлагаю откатать балласт из второго танка правого борта для создания крена на левый борт, тогда вода не попадет через пробоины.

— Правильно! Распорядитесь.

Капитан вновь подошел к аппарату УКВ.

— «Печора»! «Печора»! На связи «Кременчуг»! Подходите к левому борту. Как поняли?.. Раздался телефонный звонок.

— Докладывает второй! — Голос Андрея Полищука выдавал волнение. — Передаю замеры льял: первый трюм — левый борт двадцать сантиметров, правый нельзя замерить — повреждена трубка. Трюм номер два — левый борт двадцать сантиметров, правый пятьдесят сантиметров. Третий трюм по двадцать сантиметров, в четвертом по нолю…

— Ясно, Полищук! Действуйте! — как-то даже весело ответил капитан.

И второго это немало удивило.

— Пожарную магистраль починили? Ал-ло! Полищук! Что с магистралью?

— Магистраль заделали, даем воду на второй трюм, но напор слабый! — овладев собой, докладывал второй ровным голосом.

Когда старпом, отдав с мостика необходимые распоряжения, скатился на главную палубу, доктор устремился за ним.

— Шлюпка тонет! — кричали за бортом. — Она вся в пробоинах!

— Оставить шлюпку, всем подняться на борт! — командовал старпом. — Спускайте шлюпку левого борта.

Пожар разгорался в корпусе судна сильнее. Он был закрытый, и тушить его оказалось очень сложно. Весь экипаж вступил в борьбу. Из-за больших повреждений магистрали вода поступала почти без напора. Механики, машинисты ползали по палубе, в темноте нащупывали разрывы, заделывали их.

Открыли пенотушение во все трюмы. Однако оно эффекта не давало: трюмы не были герметичны.

«А что, если закрыть пробоину пластырем?» — мелькнула мысль у старпома.

— Ребята, пластырь! — крикнул он морякам.

Доктор вместе с матросами кинулся за материалами. Наконец завели пластырь, натянули и… попадали: оборвались обгоревшие концы, пламя вырвалось из пробоины. Оставалось, как и задумали вначале, тушить из шлюпки.

Магистраль заработала, хлынул напор воды. Но пламя и не думало утихать. Доложили капитану. И Гордиенко решился.

— Полищук!

— Я!

Капитан помедлил, сказал коротко:

— Андрей Петрович, двух опытных матросов через пробоину в трюм.

Через три минуты Анатолий Кривчун и Владимир Биленко надели кислородно-изолирующие приборы и, прихватив шланги, ринулись в пробоину.

Нестерпимым жаром опалило их, но моряки не отступили. Вода с гулкими хлопками била по пламени. Обезопасив себе площадку у края пробоины, моряки проникли в трюм и тушили огонь в упор. Один из шланга давил очаг пожара, другой из своего шланга лил воду на товарища. Так попеременно, сменяя друг друга, они пробыли в трюме продолжительное время.

И вот из отверстия показалась черная от копоти фигура Кривчуна — он тащил на себе Биленко, потерявшего сознание. Их сменила следующая пара. Биленко осторожно подняли на палубу и уложили на скамейку. Доктор склонился над ним. Пульс. Дыхание. Несколько ударов по щекам.

— Ну, парень, хоть застони!

Резкий запах нашатыря привел моряка в чувство.

Он выпил воды и, окончательно придя в себя, решительно направился к борту. Доктор взглянул на боцмана, отрицательно мотнул головой. Никитич приказал:

— Биленко, ты мне нужен здесь!..

Моряк нехотя положил кислородный аппарат. Кривчун был уже в трюме.

К доктору подбежал старпом:

— Сергей Николаевич, подошла «Печора», организуй наших женщин, разносите по палубе рукава. Поливайте крышки трюмов. Ты отвечаешь за топливный танк. Он уже перегрелся. Давай, старик! — Коба исчез.

Повара Ира и Маша, буфетчица Надя и дневальная Катерина числились помощницами у доктора — санитарками. Но сейчас предстояло им другое дело — поопаснее. Палуба раскалилась, краска на ней пошла пузырями и шипела. Девчата быстро развернули рукава. Струи ударили в пламя, вырывавшееся из-под прогнувшейся крышки люка. Доктор охлаждал свой танк, отсекая от него огонь. Судно окуталось дымом и паром, огонь гудел, что-то трещало, лопалось…

Вдруг раздался отчаянный крик:

— Доктор! Доктор, помогите!

Семененко сунул в руки Катерине шланг, а сам бросился на крик. На лавочке прогулочной палубы лежал матрос Корсун и взывал о помощи.

— Что с вами, ожог? — Доктор наклонился. В темноте разве что разглядишь?

— Нет, плохо с сердцем, хватает! Ой! Пло-хо! — орал благим матом матрос.

Семененко не помнил, чтоб этот угрюмый верзила когда-нибудь жаловался на здоровье, но в такой обстановке и у здорового может не выдержать сердце. «Однако и кричит же он!» — подумал доктор. Пощупал пульс, приложил ухо к сердцу. Чуть выше нормы. Неудивительно. И все-таки Семененко сделал укол кардиамина.

— Ну как, лучше?

— Лучше, но не очень… Ой-ой!..

— Полежите, успокойтесь! — велел доктор и пошел к капитану.

— Роман Владимирович, похоже на симуляцию. Корсун прикидывается больным. Но если б тихо прикидывался… Он орет, действует на других…

— Больше нет таких больных?

— Нет!

— Отправьте его на «Печору».

Когда Семененко передал разрешение переправиться на другой теплоход, а они были в трех метрах борт от борта, Корсун не стал ждать помощи и носилок, разогнался и так сиганул, что оказался далеко на палубе «Печоры».

— Подонок! — вырвалось у доктора.

Он побежал к своим девчатам, взбодрил их:

— Огонь в третьем и во втором трюмах уменьшился, должны потушить.

Семененко взял брандспойт у Кати, а мысли крутились вокруг Корсуна. Он ни с кем не дружил. Вспомнилось сказанное как-то о нем Билкуном: «Этот из тех, кто чужой паек разделит по-братски, а потом тихарем в углу из рукава будет жрать свое». Тогда Семененко не понял комсорга, решил: тут какая-то личная обида. Необщительный парень Корсун, что ж, это его беда, а не вина. Выходит, Билкун вычислил его лучше».

А на судне и в самом деле борьба с огнем имела уже некоторый успех. На турбоход высадились моряки «Печоры». Общими усилиями сбили видимое пламя в третьем трюме, перевели шлюпку к пробоине трюма № 2. Тугие струи воды еще двух шлангов ударили через пробоину.

Капитан и начальник радиостанции вели непрерывную связь с советскими судами, периодически докладывали обстановку в пароходство и в Москву.

По уточненным данным старшего помощника, обе пробоины в судне рваные, размером 2×1,5 метра в свету, с большими расходящимися трещинами. Кромки листов вывернуты наружу на полметра. Обе ракеты, пробив борт, взорвались внутри. Имеются рваные пробоины и в главной палубе диаметром от 5 до 20 сантиметров. В районе взрывов палуба вспучена. Крышки трюмов № 2 и № 3 деформированы и сдвинуты, крепления тяжеловесов на трюмах № 2 и № 3 лопнули и сдвинуты, иллюминаторные стекла почти везде выбиты.

В 01.50 крен левого борта достиг 5°. Дали указание старшему механику поддерживать такой крен откаткой балласта из танков правого борта. Пустили высокократную пену в трюмы № 2 и № 3. Однако имеются большие утечки пены из магистрали, огонь потушить не удается.

Едва помощники очередной раз доложили обстановку, на мостике раздался еще звонок. Старший механик сообщил, что сильно греется переборка второго трюма над топливным танком № 1. И тут же снова звонок второго помощника: в лобовых каютах нагревается палуба. Последовал приказ: проводить шланги, охлаждать. Установить постоянное наблюдение в машинном отделении и за внутренними помещениями.

Моряки отдавали борьбе с пожаром все свои силы. Боцман орудовал на баке, защищал от огня первый трюм, помогал второму помощнику на втором трюме. Коба успевал везде. Его спокойные, твердые распоряжения поддерживали команду. Всюду успевал советом и делом первый помощник. Непосредственно с огнем боролись уже два экипажа. Однако он не утихал. Даже наоборот.