Вадим Шершеневич - Стихотворения и поэмы
3 января 1918
Принцип поэтической логики
Как кнутом укротителя, резкою фразой,Ты стегнула по сердцу, заламывая бровь.КровьПроступила из сердца, как слезы из глаза,И если могла бы из глаз проступила бы кровь.
В духоту к тебе руки, и стонами вышел,Растворившись, как сахар в чаю, в тишине.Но на крик только писком дразнящимся мышиВозразили мне.
И измучен обидой, как чесоткой, как зудом,Я дрожал перед серою истиной глаз.Ты дразнила меня, как в зверинце верблюдаОсовевшего яростью, дразнят подчас.
Посмотри: уж не я: это в грудь СебастьянаБудто стрелы вонзаются фразы и боль.Ты хохочешь и в сердце, как свежую рану,Щедро сыплешь свой смех остроедкий, как соль.
И когда я прижался, как бегущий в подполье,И, срываясь в отчаянье, как на лыжах с круч,К твоим пальцам припал, — ты ответила с болью:— Любимый! Не мучь!
4 мая 1918
Содержание минус форма («Всё тоже…»)
Всё тоже. Всё тоже: бабье кликушество истин,Истерика пуль, обручальные кольца веревок вкруг шей.И призрак свободы всё более стал ненавистен,Погромыхивая цепями из конуры идей.
Холера и заговор. И зловещие вести.Профиль анархий чернее угля.Ныне к лику святых сопричислено двести,Завтра тысячью тел занозится земля.
А кто-то сердито по полосочку выщипалЮношескую веру с подбородка России, и рад,Но как прежде руками ждущего нищегоК Европе протянут наш клянчащий взгляд.
Сквозь шабаш повстанский, между жуткой тоски его,Когда бьюсь я о полночь, как рыба от лед,Лишь вашей короткой открыткой из КиеваВзъерошен событий неправедный ход.
И вот,Забывая об убийствах грустливых,Сквозь вой оглушительный: — Спасите! Горим! —Помню: губы твои, словно спелая сливаНа солнце, лопались под поцелуем моим.
6 августа 1918
Принцип искренности
Памяти Н.
Словно вялые, тихие рыбы,Проплывают лучи на коврах,На стенах…Вы простили бы, если могли бы,Но слова запеклись на губах.
Я прошел мимо Вас, и ваш голос не звонок,Только воск догорел побледневшей руки.Мой замученный, нежный котенок!Я не знал, что Вы так хрупки.
Вечера у камина и черные бабочки кокса.Рой неправильно острых «р».Разве я виноват, что тогда я увлексяВами в веере верных портьер?!
А когда задремали и слезинкой уставшейОбронили себя на диванный вал,Я подкрался и в шутку у Вас, у дремавшей,Из шкатулки груди сердце украл.
Вы взглянули… И в этот взгляд вложилиСтолько лет бессонниц и протянутых рук,Безделушки любви под слоем пыли,И в огромных залах растерянный звук.
…Только выстрел. И гроб уж. Рыжий ладан над ВамиИ поводит ушами церковный покой.Подойти; под безусыми моими губамиВы не дрогнете ль узкой рукой?!
Звонкий день смеется над случайным убийцей.Хохочет хватаясь за бока.Как поднять мне Ваши ресницы?Чем мне смыть эту кровь с виска?!
Ах, простите за всё: и за то, что незвонокБыл ваш голос, за синь на руках этих жил!Мой замученный, милый котенок!Мне казалось, что я Вас любил!
14 октября 1917
Принцип синтаксического аграмматизма
Не губы и не глаза, но колонны многоточек,Не сердце — на разорванных листиках стих!И какой же сумеет в одно переплетчикМеж картона любви переплести их?!
Как будуару привыкни голгофеДней отрекаясь бегущих стайкою кроликов,Твой смех только сбитые сливки над горьким кофеПод пронзительный шепот соседних столиков.
Но сгущая руками Москвы виски,Вот веки упали саженью дров,И жизнь сорвется, как под бурями вывескиЗадавить их вешающих маляров.
Над могилою мелким петитомНадгробные речи зазвучат на авось,Так вспомни из гроба, что только я ритмЭтих губ не искал насквозь!
3 марта 1918
Принцип внутреннего сдвига
Тортами звенят теплые окна кондитерской,В переулках медвежатами шалят ветерки.А какой же демон сегодня вытискалМое сердце из мягкой глины тоски!
Отчего ж это сердце кричит о ребро:Пусти Меня прогуляться одной тишине!Огромной наступающей провалью пропастиПеревернуто небо мне.
И сердцем пробитым тоскою навылет,Слезами топчущими щеки стадами коров,Кому же сегодня опять опостылитОркестрион моих ласковых слов?
Опускаясь всё ниже, по ступенькам молвы, к нимПридем: перемирье годин.Ничего!Ничего!Мое сердце! ПривыкнемМы и к этой тоске, что один.
В жёлтых белках плывут парою килекОсовевшие безголовые зрачки,И голос мой рожью беспомощно вылегПод градом крупной тоски.
И весь растеряясь во вздохах и всхлипах,Как губы, кусаю отбегающий час.И гляди: до конца уже выпахФлакон баккара моих глаз!
Ну, а небо повешено. И красной полоской на полотенцахВышит шёпотом закат до земли.А душа путь в зазубринах, сердце всё в заусенцах, —Губы к любимой опять червями поползли.
2 марта 1918
Стихи разных лет
«Восклицательные знаки тополей обезлистели на строке бульвара…»
Восклицательные знаки тополей обезлистели на строке бульвара,Флаги заплясали с ветерком.И под глазом у этой проститутки старой,Наверное, демон задел лиловым крылом.
Из кофейни Грека, как из огненного барабана,Вылетает дробь смешка и как арфа платья извив;И шепот признанья, как струпья с засохшей раны,Слетает с болячки любви.
И в эту пепельницу доогневших окурковУпал я сегодня увязнуть в гул,Потому что город, что-то пробуркав,Небрежным пальцем меня, как пепел, стряхнул.
С лицом чьих-то взглядов мокрых,Истертым, как старый, гладкий пятак,Гляжу, как зубами фонарей ласкает кинематографИ длинным рельсом площадь завязывает башмак.
И в шершавой ночи неприлично-влажнойОгромная луна, как яйцо…И десяткой чей-то бумажникЗаставил покраснеть проститутчье лицо.
Если луч луны только шприц разврата глухого,Введенный прямо в душу кому-то, —Я, глядящий, как зима надела на кусты чехлыбелые снова, Словно пальцы, ломаю минуты!..
<1917>
«Говорите, что любите? Что хочется близко…»
Говорите, что любите? Что хочется близко,Вкрадчиво близко, около быть?Что город, сердце ваше истискав,Успел ноги ему перебить?!
И потому и мне надоНа это около ответить нежно, по-хорошему?..А сами-то уже третью неделю крядуПо ковру моего покоя бродите стоптанными калошами!
Неужели ж и мне, в огромных заплатах зевоты,Опять мокробульварьем бродить, когда как сжатый кулак голова?Когда белый паук зимы позаплел тенетаМежду деревьями и ловить в них переулков слова?!
Неужели ж и мне карточный домикЛюбви строить заново из замусленных дней,И вами наполняться, как ваты комикНабухает, водою полнея?!
И мне считать минуты, говоря, что они проклятые,Потому что встали они между нас?..А если я не хочу быть ватою?Если вся душа, как раскрытый глаз?
И в окно, испачканный злобой, как мундштук никотином липким,Истрепанный, как на учебниках переплёт,Одиноко смотрю, как в звёздных строках ошибки…Простите: «Полюбите!» Нависли крышей,С крыш по водостокам точите ручьи,А я над вашим грезным замком вышу и вышуКак небо тяжелые шаги мои.
Смотрите: чувств так мало, что они, как на полкеОпустеющей книги, покосились сейчас!Хотите, чтобы, как тонкий платок из лилового шелка,Я к заплаканной душе моей поднес бы вас?!
<1917>
