Эдуард Асадов - Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник)
Учитесь!
Учитесь мечтать, учитесь дружить,Учитесь милых своих любитьИ жить горячо и смело.Воспитывать душу и силу чувств –Не только труднейшее из искусств,Но сверхважнейшее дело!
– Позвольте, – воскликнет иной простак, –Воспитывать чувства? Но как же так?Ведь в столбик они не множатся!Главное в жизни, без лишних слов, –Это найти и добыть любовь,А счастье само приложится.
Спорщики, спорщики!.. Что гадать,Реку времен не вернете вспять,Чтоб заново жить беспечно.Так для чего ж повторять другимВсех наших горьких ошибок дым,Жизнь-то ведь быстротечна.
Нельзя не учась водить самолет,Но разве же проще любви полет,Где можно стократ разбиться?Веру, тепло и сердечность встречРазве легко на земле сберечь?Как же тут не учиться?!
Учитесь, товарищи, уступать,Учитесь по совести поступать,И где бы ни пить – не упиться.Непросто быть честным всегда и везде,И чтобы быть верным в любой беде,Трижды не грех учиться!
С готовой, с красивой душой навекОтнюдь не рождается человек,Ничто ведь само не строится.Уверен, что скромником и бойцом,Отзывчивым, умницей, храбрецом –Учатся и становятся.
Но как это сделать? Легко сказать!Как сделать?.. А душу тренироватьНа искренность, на заботы.Как в спорте, как в музыке, как в труде,Тренаж нужен людям везде-везде,Вот так и берут высоты.
Высоты всяческой красоты,Любви и действительной доброты,И нечего тут стыдиться!Ведь ради того, чтоб не зря весь векНосили мы звание Человек, –Стоит, друзья, учиться!
1978Всю жизнь – вперед!
Если стихи эти, как наждакКого-то скребнут, расстроя,Прошу извинить мне подобный шаг.Но что же мне делать, когда я врагВсяческого покоя?!
Да, враг на коленях лежащих рук,Остывших от чувства взглядов,Мозгов, что как будто бы сдали вдругНавечно на полки складов.
Нет, я не про отпуск, а про покой,Что словно уход от жизни.Про отдых заслуженный, но пустой,Про тот, что, как щепка в воде речной,Кружится в эгоизме.
Заслуженный отдых, увы, поройСправляют, как новоселье.А я вот не верю в такой покой,В «заслуженное» безделье!
Допустим, пилот перестал летать,Теряет свой дар певица,Рубанком столяр устает шуршать, –Так что же, «козла» теперь забивать,Зевать и всю жизнь лечиться?
А если к кому-то пришла беда,Седины или раненье,Пассивность не выведет никуда,А жажда быть нужным, смена труда –Единственное спасенье.
И это не просто вот так слова,Пусть бед или лет курганы,Пусть будут на отдых сто раз права,Покуда работает голова,В балласт превращаться рано!
Сходите на шаг, если труден бег,Все взвесьте и соизмерьте.Но я лишь в одном убежден навек,Что делать полезное человекДолжен до самой смерти!
И мне ведь когда-то давным-давно,В кровавых дымах рассвета,На вечный на отдых было даноНелегкое право это.
Отдых? Зачем он? Шагай, борись,Да так, чтоб земля качалась!Движенье – есть жизнь!И горенье – есть жизнь!А тихая заводь – жалость!
Я верую в это и тем дышу,Как жизнью всей в человеке.А если когда-нибудь руки сложу,То это уже навеки!
1978Дым отечества
Как лось охрипший, ветер за окошкомРевет и дверь бодает не щадя,А за стеной холодная окрошкаИз рыжих листьев, града и дождя.
А к вечеру – ведь есть же чудеса –На час вдруг словно возвратилось летоИ на проселок, рощи и лесаПлеснуло ковш расплавленного света.
Закат мальцом по насыпи бежит,А с двух сторон, в гвоздиках и ромашках,Рубашка-поле – ворот нараспашку,Переливаясь, радужно горит.
Промчался скорый, рассыпая гул,Обдав багрянцем каждого окошка,И рельсы, словно «молнию» – застежку,На вороте со звоном застегнул.
Рванувшись к туче с дальнего пригорка,Шесть воронят затеяли игру.И тучка, как трефовая шестерка,Сорвавшись вниз, кружится на ветру.
И падает туда, где, выгнув талиюИ пробуя поймать ее рукой,Осина пляшет в разноцветной шали,То дымчатой, то красно-золотой.
А рядом в полинялой рубашонкеГлядит в восторге на веселый плясДубок-парнишка, радостный и звонкий,Сбив на затылок пегую кепчонку,И хлопая в ладоши, и смеясь.
Два барсука, чуть подтянув штаныИ, словно деды, пожевав губами,Накрыли пень под лапою сосныИ, «тяпнув» горьковатой белены,Закусывают с важностью груздями.
Вдали холмы, подстрижены косилкой,Топорщатся стернею там и тут,Как новобранцев круглые затылки,Что через месяц в армию уйдут.
Но тьма все гуще снизу наползает,И белка, как колдунья, перед сномФонарь луны над лесом зажигаетСвоим багрово-пламенным хвостом.
Во мраке птицы, словно растворяются,А им взамен на голубых крылахК нам тихо звезды первые слетаютсяИ, размещаясь, ласково толкаютсяНа проводах, на крышах и ветвях.
И у меня такое ощущенье,Как будто бы открылись мне сейчасДуша полей, и леса настроенье,И мысли трав, и ветра дуновенье,И даже тайна омутовых глаз…
И лишь одно с предельной остротойМне кажется почти невероятным:Ну как случалось, что с родной землейИные люди, разлучась порой,Вдруг не рвались в отчаянье обратно?!
Пусть так бывало в разные века,Да и теперь бывает и случается.Однако я скажу навернякаО том, что настоящая рукаС родной рукой навеки не прощается!
Пускай корил ты свет или людей,Пусть не добился денег или власти,Но кто и где действительное счастьеСумел найти без Родины своей?!
Все, что угодно, можно испытать:И жить в чести, и в неудачах маяться,Однако на Отчизну, как на мать,И в смертный час сыны не обижаются.
Ну вот она – прекраснее прикрас,Та, с кем другим нелепо и равняться,Земля, что с детства научила насГрустить и петь, бороться и смеяться.
Уснул шиповник в клевере по пояс,Зарницы сноп зажегся и пропал,В тумане где-то одинокий поезд,Как швейная машинка, простучал…
А утром дятла работящий стук,В нарядном первом инее природа,Клин журавлей, нацеленный на юг,А выше, грозно обгоняя звук,Жар-птица лайнер в пламени восхода.
Пень на лугу, как круглая печать,Из-под листа – цыганский глаз смородины.Да, можно все понять иль не понять,Все пережить и даже потерятьВсе в мире, кроме совести и Родины!
1978Зеленый змий
Багрянец в небе, брызнув, как салют,Играет звездным чуть заметным крошевом,А по бульвару медленно бредутРебята молодые и хорошие.
И как бы славно было от закатаИ ярких клумб, где лилии и мак,Когда б не оказались те ребятаПьяны, как говорится, «вдребезяк»!
А вон поодаль жидкий, словно тесто,Не в силах даже приподнять и век,Не вышел, нет, а выпал из подъездаСовсем уже не юный человек.
Все ярче город лампами сияет.Безветрие. Но странно: там и сямВ толпе вдруг кто-то словно бы ныряет.Ни дать ни взять сама земля качаетПьянчуг по магистралям и садам.
И их число почти не уменьшается.Тут все, что хочешь: с проседью усыИ юность щек, что с бритвою не знается,Но каждый преотвратно изгиляетсяИ, как нелепый маятник, качается,Отсчитывая бражные часы.
Ну есть ли тут хоть что-то человечье?!Да вы вглядитесь, вслушайтесь хоть разВ безвольный рот, опущенные плечиИ в злую муть остекленевших глаз…
Я ненавижу всяческих ханжей,И никакой я, к бесу, не стерильный,Пусть лопнет от досады фарисей:Мне не чужды ни зарева страстейИ ни веселья благости бутыльной!
И пусть там кто-то ядом называетСок виноградной грозди. Ерунда!Ведь всякий яд, и это каждый знает,Нас в малых дозах часто исцеляетИ лишь в больших сражает без труда.
Наш мозг есть чудо совершенных дум,Всех знаний сотворенье и единство.Так как же пропивать нам этот ум,Катясь от человечности до свинства!
Не дико ль эволюции ступенькиНачать считать совсем наоборотИ с гордых человеческих высотВдруг опуститься вновь на четвереньки!
Жизнь во хмелю! А что это такое?Безволие плюс черный эгоизм,А чаще даже попросту садизм:Мол, начихать! Помучайтесь со мною!
И добряки находятся, вздыхают:– Ах, бедный, бедный! Как не поскорбеть! –Как будто мягкость делу помогает,Как будто скотство следует жалеть!
Как будто бы нельзя сказать сурово:– Не тронь ни рюмки, раз не можешь пить!Не плюй, не отравляй нам душу сноваНи гнусным видом, ни паршивым словом,Короче, не мешай нам в мире жить!
А если возмущенье не поможет –Судить его безжалостным судом!Не как обычно, а намного строже,Чтобы мороз продрал его по кожеИ слово «суд» страшило бы как гром!
И коль встряхнуть пьянчугу, не жалея,Да так, чтоб дрянь рассыпалась внутри,Тогда он, перед рюмкою немея,Попятится. И, в ужасе бледнея,Попросит чаю, черт его дери!
1978Осенние дожди
