Юрий Щеглов - Проза. Поэзия. Поэтика. Избранные работы
И разгоняешь их прелестные мечты [Плетнев, «К Вяземскому», <1822>]; Разнесся дым очарованья, / Слетел покров волшебный твой, / И ты без тайн, без упованья… [Туманский, «Элегия», («Не ведает мудрец надменный…», 1825)]; Под хладным веяньем порока / Поблекла юная мечта [В. Г. Бенедиктов, «К М – ру», <1836>; лексико-структурный изоморфизм с III (2) во втором стихе]; И бури грозный свист, и волн мятежный рев… Я буду издали глядеть на бури света [Баратынский, «Родина», <1820>]; Но в бурях жизненных развлекся я душою [Баратынский, «Признание», <1823, 1834>)]; Из жилы в жилу волны вдохновенья / Лиются тихо без мятежных бурь [Кюхельбекер, «Моей матери», (1832); цит. по: Кюхельбекер 1979: 210]; Так я средь сердца грез мятежных / Размучен бурною душой [Кюхельбекер, «Жребий поэта», (1823 или 1824)]; Ревели бури надо мной [Там же]; Жизнь непогодою мятежной, / Ты знаешь, встретила меня [Баратынский, «Переселение душ», <1826–1827>]. Испытания, «бури» могут длиться годы: Но годы долгие в разлуке протекли [Баратынский, «Признание»].
III (3). И я забыл твой голос нежный, – Забвением прошлого – как ценного, милого, так и тревожного, мучительного – часто сопровождается созревание души в результате жизненных треволнений. Два примера глагола «забыл» в сходной с К*** метрической позиции:
А он забыл любовь и слезы / Своей пастушки дорогой [Батюшков, «Разлука», <1812–1813>]; Я вас забыл, мои мечты, / Я вас забыл, о слезы [Кюхельбекер, «Вдохновение», <1817–1820>]; Он забывал уж образ милый… Забыл грустить, забыл любить [Коншин, «Финляндия», (1823)]. Как высокая лирическая нота в конце периода, использовано Блоком: И я забыл прекрасное лицо [«О доблестях, о подвигах, о славе…»].
III (4). Твои небесные черты. – Улыбку уст твоих небесную ловить [В. Н. Олин, «Стансы к Элизе», <1822–1823>; эпитет вызвал известный конфликт с цензурой)]. Но я – я сохраню повсюду / Твои небесные черты [Д. П. Ознобишин, «Зачем на краткое мгновенье…»; опубликовано в «Альбоме Северных муз» (1828), под заглавием «К***»]. Вполне вероятно, позаимствовано у Пушкина, но подобного рода непринужденный перенос целого стиха ясно говорит о превращении его в поэтическое клише.
Четвертая строфа
IV (1). В глуши, во мраке заточенья – О примененной здесь синтаксической формуле, аналогичной II (1–2), см. комментарий ко второй строфе. Удаление лирического героя в «глушь» («тишину, поля, пустыню, сень, безвестность» и др.) часто следует за жизненными и душевными «бурями», за шумом и суетой. Именно таково развитие в К***.
Побег в «глушь» может способствовать оздоровлению и возрождению души:
…В твоей глуши, / Где скрылся с Музой ты и счастьем [Вяземский, «К графу Чернышеву в деревню», (1824); цит. по: Вяземский 1880: 342]; Туда влечет меня осиротелый гений, / В поля бесплодные, в непроходимы сени [Батюшков, «Воспоминания»]; О как бы я желал, пустынных стран в тиши, / Безвестный, близ тебя к блаженству приучаться [Олин, «Стансы к Элизе»; после описания перенесенных бед и ударов]; Но тихий мир, где света блеск и шум / Мне, в забытьи, не приходил на ум [Вяземский, «Прощание с халатом», (1817)]; Безумный, я мечтал в таинственной глуши / Найти прямых людей… [А. А. Шишков, «К Эмилию», <1832>]; Пускай, пускай в глуши смиренной [Баратынский, «Стансы», <1827>].
Чаще, однако, события развиваются как в К***, т. е. пребывание в пустынных и безвестных местах хотя и дает передышку от ударов судьбы, но и довершает их действие, старит душу, гасит чувства и живые порывы (прелюдия рудинских и чеховских мотивов).
Любовь, любовь! Владей ты мною! / Твоим волшебством обаян, / Не погибал бы я душою / В глуши безлюдной чуждых стран [Туманский, «Песнь любви»; подразумевается, что герой именно погибает душой]; Мой темный жизненный поток / Безвестныйпотечет в истленье [Кюхельбекер, «К Вяземскому», (1823)]; В пустынях полуночной дали/ Он топчет допотопный прах [Коншин, «Финляндия»].
Наконец, «глушь» может трактоваться и нейтрально, независимо от лирического сюжета с увяданием и т. д. – просто как одно из возможных жизненных окружений:
В пустыне, в шуме городском / Одной тебе внимать мечтаю [Жуковский, «Мой друг, хранитель-ангел мой…»]; И ныне здесь, в забытой сей глуши [Пушкин, «19 октября», (1825)]; Пускай в стране безвестной… Забыт я от пелен [Батюшков, «Мои пенаты»].
У Пушкина встречаются близкие лексико-метрико-синтаксические параллели к IV (1):
В лесах, во мраке ночи праздной [«Соловей и кукушка», (1825)]; и к IV (2) Текла в изгнаньи жизнь моя [«Друзьям», (1827–1828) ]; …во мраке заточенья – ср. И миру вечную свободу / Из мрака ссылки завещал [«Наполеон», (1821, 1824)]; Старик Палей из мрака ссылки // В Украйну едет… [«Полтава»]; ср. И если в скорбях заточенья [Веневитинов, «К моему перстню», (1827)].
IV (2). Тянулись тихо дни мои – Мотивы «застоя, однообразной жизни, монотонной вереницы дней», часто с употреблением слов «тишь, тишина, тихо»:
В глуши лесов я жизнь веду [А. А. Крылов, «К Плетневу», (1821)]; Так! доживайте жизнь в тиши [Баратынский, «Две доли», <1823>]; Покой бесчувственный и вялый [Баратынский, «Послание к барону Дельвигу»]; Нет! нет! – не останусь в убийственном сне, / В бесчестной, глухой, гробовой тишине [Кюхельбекер, «К Ахатесу»].
IV (3–4). Без божества, без вдохновенья, / Без слез, без жизни, без любви. – Тематический ореол этих анафорических «без» обычно тот же, что в К***: «скука, угасание, иссякание жизненных сил и душевного жара» и т. п. За анафорами Без… обычно идут имена душевных состояний или приятных даров жизни, которых лишен герой.
В пустыне, одному, без помощи, без пищи [Батюшков, «Странствователь и домосед»]; Без стремленья, без желания / В нас душа заглушена [Жуковский, «Песня» («Отнимает наши радости…», 1820)]; И ты без тайн, без упованья, / Однообразный, предо мной… Златой кумир без божества [Туманский, «Элегия», (1825) – и все это в результате «развеянных иллюзий», как и в стихе III (1–2) пушкинского стихотворения]; Теперь, оставлена, печальна и одна, / Сидя смиренно у окна, / Без песней, без похвал встречаешь день рожденья [Батюшков, «В день рождения N», <1810>].
Пятая строфа
V (1). Душе настало пробужденье, – «Пробуждение души от сна» – кульминационный момент в лирических сюжетах типа «Увядание и обновление».
Душа была пробуждена [Жуковский, «К кн. А. Ю. Оболенской»]; Чем опять душаполна? // Что опять в ней пробудилось? [Жуковский, «Весеннее чувство», <1816>]; Ярмом мирских сует стесненная душа / Очнулась, ожила, свободою дыша, / И вдохновение в ней гордо пробудилось [Туманский, «Одесским друзьям», (1826); о мотиве «стесненности» см. ниже в связи с архитектоникой строфы IV-й К***]; Кто спящий гений возбудит, / Мечты в душе возобновляя? [В. Козлов, «Мечтатель»; о мотиве «рассеянных, разогнанных мечтаний» см. выше в связи с тематикой и лексикой строфы IV-й]; Восторги дух мой пробудили! [Баратынский, «Весна», <1822>]; Пробуждение может вызываться воспоминанием о ярких моментах прошлого, их мысленным или действительным возвращением, которое происходит и в К***: ср. Душе блеснул знакомый взор [Жуковский, «Песня» («Минувших дней очарованье…», 1818)].
