Виссарион Саянов - Стихотворения и поэмы

142. МАРЛИ

(Дом Петра в Петергофе)

Как белели снега в суете Петербурга,На широких мостах расплескался закат,Скачет всадник по льдам, и распахнута бурка,Он поет на скаку и не смотрит назад.

В мелкой сетке дождя рыжеватые кони —Как в попоне, придуманной в сказочный день,И рассыпался в клекте злобный ветер погониВозле черных, припавших ко льдам деревень.

Всё на север, туда, где озера промерзли,Как большие ковши, где под стук топораПо сосновым лесам притаилися поросли,Где шумят марциальные воды Петра.

Петербургская быль — этот всадник крылатый,А на взморье хранят корабельщики дом,Он в тревожные дни Петербургам, Кронштадтам,Ста морским городам — был орлиным гнездом.

А на верфи тогда, позабывши про горесть,Петр дышал на заре свежей солью морей,И века сохранили широкую прорезьНад морским чертежом у дубовых дверей.

143. «И у деревьев трудная есть участь…»

И у деревьев трудная есть участь:Вон дуб растет на низком берегу.Как вырос он в снегах, корежась, мучась,Я угадать, пожалуй, не смогу.

Но рост его был труден, неспокоен,Ломала буря горше всех неволь,Немало есть на нем морозобоин, —В любой из них окаменела боль.

И вырос он, под бурями корежась,В глухих страстях и муках неземных, —Нет, не найдешь умильную пригожестьВ его ветвях, когда глядишь на них,

Но вдруг поймешь, как смолоду, сначала,Когда он был младенчески убог,Безжалостно судьба его ломала,И он страдал, но всё ж не изнемог,—

И скажешь ты: так, может быть, и надо,Пусть смолоду он горестно растет,Ведь все деревья дедовского садаТот старожил лесной переживет.

144. ПОЗДНЕЙ ОСЕНЬЮ

Еще на взгорьях, где грустят березы,Где липы старые тоскуют в тишине,Глухой зимы нежданные угрозыМеня томили в темном полусне.

Я вышел в сад, и сразу я увиделДеревьев старых черные стволы.Они гудели, словно их обиделБезмолвный призрак, вызванный из мглы.

В той жалобе, протяжной, непонятной,Я узнавал родные голоса.Свою тоску о доле невозвратнойМне передали нищие леса.

Клубился пар, они гляделись в омут,Волна томила мутной желтизной,И только ясень там стоял, нетронут,Зеленый весь и странно молодой.

Достойный друг! И я хотел бы тоже,Коль час придет и хлынет забытье,Встречать грозу, что сердце превозможет,Храня, как ты, спокойствие свое.

145. ЗАВОД

За Нарвскою заставой, где ночамиГудки во тьме, как соколы, кричали,Где в деревнях — и в Автово, и в прочих —От дедовских первоначальных днейСемь переулков есть чернорабочихИ восемь улиц строгих слесарей, —

Там есть завод, в цехах его прокатных,В немолчном гуле старых мастерских,Как в блеске солнц, от века беззакатных,Блестят очки литейщиков седых.

Сюда отцы несли когда-то юность,В железном звоне падала весна,Стальных конструкций мощная разумностьРождалась в гулком стоне чугуна.

И знаю я — такой судьбы не минетЛюбой из нас, — всё, что хочу сказать,Сперва огнистой, жаркой лавой хлынет,Чтобы потом стальною формой стать.

146. ДРУГУ

О друг моих мальчишеских мечтаний,Как счастлив я, что снова ты со мной,Что можно здесь, над гулкими мостами,Услышать голос юности былой.

В лесах кедровых зори золотыеГорят в кистях зеленой бахромы,Тогда мы были мальчики смешные…Скажи, о чем порой мечтали мы?

Ведь, может быть, о тех мечтах, с годами,Когда другие юноши придут,Поведает построенное нами,Наш праздничный, но ежедневный труд:

Строка стиха, написанная мною,Река, вчера открытая в тайге,Пергамент, бывший тайной вековою,Что ты прочел на древнем языке,

И первый стратостат, что сохранитсяПредвестьем новых, сказочных дорог,И памятник чекисту на границе,Где старый друг в сырую землю лег.

147–152. СМОЛЬНЫЙ В НАЧАЛЕ 1918 ГОДА

1. «В заливе Финском шторм, и снова…»

В заливе Финском шторм, и сноваОгни сигнальные горят.Зовет меня родное слово,Как слепок замысла былого,Как чистой музыки раскат.

Полнеба в свете небывалом,Нева огнем озарена,И весь залив раскрашен алым,И порознь — каждая волна.

Тяжел Невы гранитный пояс.Бегут в туман прожектора.Ведет матрос по звездам поиск,На взморье горбятся ветра.

Страшна штормов осенних ярость,И кажется издалека,Что воду пьет, пригнувшись, парус,Что в город ринулась река.

Приди ко мне, воспоминанье,И запах времени вдохни,Разлей вокруг свое сияньеИ сквозь земные расстояньяТеперь в глаза мои взгляни.

Опять зовут родные дали…Как наша молодость светла!

Нет, не по книгам мы узналиТвои, История, дела,—

Мы шли с тобой в пути раздольномИз часа в час, из года в год,Рассвет, не меркнущий над Смольным,Доныне в памяти живет.

2. КОМНАТА ЛЕНИНА К СМОЛЬНОМ

Край белой ночи — город, вознесенныйНад низким финским берегом. С утраНа тихом островке горит огонь зеленый.Осенний, темный час. Туманная пора,Когда томят тоской сигналы штормовые,Когда идет река на приступ вековой,Когда на площадях горят костры ночныеИ пляшет на волне огонь сторожевой.

Полночный Петроград. Гремят слова декретов.Зовет своих сынов земля большевиков,И Ленина лицо глядит со ста портретов,И в Смольный шлет народ надежных ходоков.

По снегу и по льду, голодные, босые,Они идут к нему из дальних сел России.Они ему несут волнения свои,Заботу жизни всей, заветные мечтанья,И радости свои, и горькие страданья,Любовь несут ему — и нет сильней любви.

И он везде живет — о нем повсюду толки,—В полночный тихий час над берегами Волги,На родине его, в его краю родном,Солдаты говорят о встречах с Ильичем.

Есть в Смольном комната. В заветный этот годКрестьянским ходокам она была знакома,Здесь начат был тогда великих лет поход,И вождь подписывал декреты Совнаркома.

Идут отряды вдаль, во мгле костры горят,Шумит метель в ночи по селам и равнинам,Одним своим крылом накрыла Петроград,Другое занесла над Киевом старинным.

Но всюду на часах красногвардейцы. МглаПрорезана давно огнем зарниц багровых, —Россия поднялась, по-ленински светла,Для исполинских дел и для свершений новых.

Как слава вечная невозвратимых летОсталась комната Предсовнаркома в Смольном,И смотрит экскурсант с волнением невольнымВ вечерние часы на ленинский портрет…

Есть в нашей простоте особое величье.Вот на столе письмо, — и это жизнь самаПотомкам воссоздаст его души обличьеВ каракулях простых солдатского письма.

3–4. НЕКРАСОВ

1. «Некрасов… и вот начинается детство…»

Некрасов… и вот начинается детство:Ненастная осень, костры за рекой,В тех песнях, что часто слыхал по соседству,Твой голос был сызмальства голос родной.

Забыть ли про то, как старик ярославец(Саженные плечи и брови вразлет),Струны балалайки заветной касаясь,О двух коробейниках песню поет.

На синем рассвете и в сумрак вечерний,В холодных раздольях родной стороныЛесные просторы сибирских губернийНекрасовской вольною песней полны.

От лжи виршеписцев, посредственной, узкой,Уводит народной мечты торжество,В былинном укладе поэзии русскойЖивет самобытное слово его.

Где русскою песней и русскою речьюПолны города, да прославится вновьПоэт, не забывший тоску человечью,Но прежде всего возлюбивший любовь.

2. «Огни над Невою. Нежданная ростепель…»