На стихи не навесишь замки - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова
Мы в тылу, а он один.
Завидно, завидно, обидно:
мы сидим, а он поёт.
Господи, как он идёт!
Он идёт не падает,
а мы падалки.
Вот так и надо нам!
Подбери, Маруся
свою губу, не дуйся.
Раз взяла револьвер,
говори, что всем пример
только это дуло,
пока оно не вдуло
тебе, Маруся, в место,
где ты была невестой.
Речник, ручник и старые мотивы.
До чёрта, как некрасиво
песню пел семьянин прохожий!
До чего он на нас непохожий:
мы в тылу, а он на свободе
ходит, ходит и бродит,
эх, набродит большого леща!
Это не революция,
а усталость от жизни.
Видно вам нас, не видно?
Я и сила красная, белая
Раскраснелось небо ликом,
засмородилась земля,
раскричалась страшным криком
взбаламошена душа!
Накукарекался петух,
солнце село за кусты,
а по сёлам бродит слух:
— Деревенские мечты
кончились, какие есть,
больше незачем нам жить,
ведь по свету ходит смерть,
революция, блин ты!
Нехорошие дела
во дворах застыли,
бородаты мужики,
просятся в Батые:
один к белым,
другой к красным.
Я одна осталась,
как уселась на скамейку,
так в любви призналась
белому командиру,
красному комиссару,
а сама за пирожком и лесами!
Добежала до Сибири,
до самого Урала.
Осела в глухомани
и больше не мечтала
ни о левых, ни о правых.
Я девочка хорошая!
Лишь две косыночки с собой
лежат красиво сложены:
одна красная, другая белая.
Как придут большевики,
буду знать, что делать то!
Белые и красные
Красные, белые, красные,
подвиги ваши прекрасные,
подвиги ваши спелые,
сабли в руках, руки смелые!
Белые, красные, белые,
что же вы с нами сделали:
шашками, копьями, пулями!
Миллионы под вами уснули ли?
Красные, красные, белые,
что бы без вас мы делали:
искали б кто за народ
вот так пойдёт и умрёт.
Красные, белые, белые,
лица ваши сгорелые,
дети ваши пропащие,
жёны да мамки уставшие.
Красные, красные, красные,
войны ваши ужасные,
матерные слова
и оторви голова!
Белые, белые, белые,
деревни стоят угорелые,
но гордо растут города!
/Красно-белая я/
Бей в барабаны
Бей в барабаны, башмачник!
Играй на трубе, солдат.
Всё равно падёт смертью храбрых
не господин, а раб.
Шли полки Святополка,
кровью лилась река,
всё это было без толку,
победа на «вы» не шла.
Так бей в барабаны, башмачник!
Играй на трубе, солдат.
Самый маленький мальчик
знамя несёт и рад.
Играйте, дети, растите,
скоро пойдёте в полки,
кровь свою отдадите,
господину это с руки.
Бей молоточком, башмачник.
Играй на свирели, солдат.
Между войнами есть перемирие:
баба, рожай ребят.
Вера одна есть на свете:
придут времена времён,
когда боя не будет вовсе,
когда господ подомнём!
Капала, капала, капала,
капала кровью река.
Плакала, плакала, плакала
по пустякам весна.
Баба гуляла гулящая
по траве без цветов:
— Прости меня, мать, я пропащая
жизнью живу без снов.
Не бей в барабаны, башмачник.
Замри, не играй, актёр.
Слышишь, маленький мальчик
говорит уже миру: «Позор!»
Десять тысяч ребят (гражданская война)
А за мной стоят десять тысяч ребят,
а за мной стоят десять тысяч девчат.
А за мной страна молодая Русь —
за моей спиной, за неё дерусь!
За неё умру — умереть легко,
главное, чтоб жизнь неслась, как колесо!
Десять тысяч парней на ружьё идут,
десять тысяч девчат себя не берегут!
Не сберёг и я молодую жизнь
как пошел, так слёг. За меня держись
десять тысяч ребят, десять тысяч девчат.
А ну вставай-ка в ряд, солнечный отряд!
Счастье не придёт, счастье не видать,
черт с ним, за него будем умирать.
Под крестом лежат безверные сынки,
под крестами спят девки, не попы.
Только пыль столбом у дороги той,
где комсомол лежит самый молодой!
Тихо, не буди буйных тех парней
и не колыхай девичьих ноздрей.
Слышишь, счастье ждёт новые сердца,
новые тела: десять тысяч, я.
Изба читаленка
«Собирайся, народ,
литература к вам идет!
А литература —
это, брат, культура.
Знаете, что такое культура?
Это ты не дурак и ты не дура.
Видишь, штык — он боец молодец!
Но главный кузнец
пролетариата —
это книга. Не смейся, что маловата.
Она главное оружие наше!
Вот сын Пётр у тебя и дочь Даша,
а что они знают о буржуазии?
Ничего! Маркс и Энгельс нам говорили
(из этой книжицы маленькой):
загнивает капитализм, как ни старается.
А Ленина не читать вовсе стыдно!
Он из тьмы нас вывел. Обидно
нам, классу рабочему,
слушать как вы, крестьяне, хохочете!
Хватит поповского смрада!
Организуем читальню. Так надо.
Завтра же малышей приводите
и взрослые обязательно приходите.»
Как бы то ни было,
вся деревня в читаленку прибыла:
послушали тезисы и манифесты,
почитали рабоче-крестьянскую прессу.
И деток своих учиться оставили,
чтоб вырастали те
на Ильича похожими.
Путями сложными
приходило в дома просвещение.
Но твёрдо знали мы:
свет есть — учение!
Новый учитель
— Куда же вы, бабоньки?
— За водою!
— Ой ли за водою,
а меня возьмёте с собою?
— Не берём мы с собой
парней пришлых, неграмотных.
Мы правильных
кровей казачьих,
морд не любим цыплячьих!
— А вы бабоньки, на меня оглянитесь
да хорошо приглядитесь:
такого, как я, казака
поискать ещё долго придётся!
И коню моему неймётся.
Ну, покажите-ка ваших детишек:
казачат девчонок, мальчишек.
Буду делать из них грамотеев.
— А ты сам то кто?
— Андрей я Андреев,
ваш новый учитель,
до избы-читальни ведите!
Как хитро я замуж ходила
Ходила я, бродила, замуж не пошла:
пять женихов, три жениха, два.
Ходила, бродила, думала,
через десять лет замуж надумала,
надумала замуж, а женихов нема.
Я в сельсовет пошла:
— Замуж хочу, мочи нет,
но женихов простыл след;
посодействуйте, пожалуйста,
а то скоро стану я старая!
Председатель лицо своё морщит:
— Тридцать лет — возраст хороший.
Поди-ка, Любаша, домой,
будет жених тебе холостой!
Пришла я домой, села, жду:
бигуди, ресницы — всё как на вражду,
платье наглажено,
рот напомаженный.
Стук в дверь, председатель заходит:
— За меня, мадама, пойдете?
Будьте моей женой,
парень я холостой!
Что-то я даже зарделась
(не ожидала), разделась
и сказала: «Хочу ребёнка!»
Ребёнка мы делали долго.
Свадьбу сыграли в сельском совете.
Самой красивой на свете
была я невестой,
потому что брюхатая. Честно!
А потом хорошо мы жили
и никогда не тужили!
Я председателева жена,
председателев сын у меня,
и сама я — передовая доярка
Любовь Николаевна Славка.
И дом
