Полное собрание стихотворений и поэм. Том II - Эдуард Вениаминович Лимонов
одеяло с подушкою — спи!..
ну а сам пойду в ванную комнату
и в горячей воде в испареньях
тихо вспомню всю бедную юность
когда я её так ожидал.
«Уж час. Все тарелки закурены…»
Уж час. Все тарелки закурены
Задымлено платье твоё
ах праздник и просто витают
средь зала пять женщин иль шесть
Я мальчик впервые пришедший
на это веселие сам
А вы мне мигаете сладко
моргаете, руку даёте
Не надо мне было знакомиться
Да поздно уж поздно теперь
она вся дрожащая вломится
в души моей красную дверь.
Сидящий был ранен смертельно
и вот по нему протекла
вся кровь полосой беспредельной
осколки от платья втыкал.
«В двенадцать в чужой квартире…»
В двенадцать в чужой квартире
случилось однажды сидеть
холодные воды гудели
в трубах во всём дому
Как пламенный нищий, пришедший
с дороги сразу во мрак
так я, поужинав поздно,
сидел размышляя слегка.
И вспомнил я молодость в ранах
любимые годы мои
все проведённые в парках
на кладбищах, под листвой
Я был одиноким и пышным
раздут был своими мечтами
Потом был не одиноким
с женою был и с друзьями
Я хаживал в улицах просто
как будто в своём дому
и всяческий знал меня
и всяческий приветствовал меня.
Текли так прекрасные годы
меж пальцев ручьи мои
во власти тепла и культуры
искусства французского ветвь
Я был в своём городе милом
Покинул его я вдруг.
Теперь я вернулся сидел
Едят меня прошлые дни
И я не прощу им нисколько
что молод я был тогда.
Что также моложе, любимей
жена моя мною была.
«Мечты о мечты террористки…»
Мечты о мечты террористки
некрасивой московской студентки
Идёт с пистолетом в кармане
еврейка и Танечка Вульф.
Вы только что были в курорте
рыдали, прощаясь с любимым
Любимый был только одетый
и пивший и мучивший вас.
Вы только что были в курорте
На вашем домашнем столе
стоят в хрустальной реторте
цветы из курортных песков
они распустили колючки
и бегают ваши родители
седые профессоры-злючки
достойные преподаватели
Темно… и дождь и туфли
мокры и холодное лето
держась за кусок пистолета
вы Танечка тихи
И кажется вам, что за вами
крадётся неслышный он
который позвонит им
и вас заберут из квартиры.
«Люблю я ту тихую песню…»
Люблю я ту тихую песню
в которой родился я
люблю эту скучную песню
в которой вся жизнь моя
и тянется она, тянется
под дождями, под летним солнцем
и грустно идёт моя тень
идёт по городу тень
присядет она, приляжет
и выпьет, и встретит друга
и говорить она будет
и вновь идти она будет
Друг у неё умрёт
жена его будет стареть
и скучная песня без слов
будет звучать, звучать.
И в ней хулиганы мелькнут
знакомые скучные хулиганы
и странная Света мелькнёт
далёкая скучная Света.
Вышла замуж за начальника цеха
и скучную жизнь ведёт.
Я приехал из пыльной Москвы,
где я меланхолически жил.
Я приехал хожу, гляжу
и скучно мне, и хорошо
Любимая пыльная жизнь
Трава. И кусты и стихи
и мелкие красные цветки
скучные цветки на кустах.
«За мостом бесцельно простиралось поле…»
За мостом бесцельно простиралось поле
По нему ходили, вытоптав дорогу,
посещали речку семьями, компаниями
с водкою и с говором, под солнечный жар.
Так располагались, чтоб бельё повесить,
положить под ивы,
чтобы свои головы
сунуть в холодок
помельче песочек, дно бы посветлее
и хороший в воду не обрывный склон.
Вдоль всего берега в карты играли
или волейболом были заняты
Мячи взлетали, крики восклицали
и спортсмены мышцами своими потрясли
приходили девушки с заводов и с учебниками
лежали, улыбались, сидели и визжали
Там и я шатался, там меня все знали
мы были веселее, шумнее и мы пели
над нами предводителем Санька Красный был
мясник огромный толстый
но очень мне приятный
хороший человек
мы пели, приносили
порою рубль на водку
Выпивали тут же в холодке в кустах
милая чужая бедная страна
юность моя юность, где ты, какова.
«Обнять этот много раз грешный белый живот…»
Обнять этот много раз грешный белый живот и любить эту бабу, которая когда-то была похожа на девочку, а теперь у ней морщины вокруг глаз и странно белая с синеватыми трещинками кожа.
А всё ж любить. Эти криво намазанные глаза и была она булочницей, работала продавцом — вспомнить это и полюбить, вспомнить, сколько она имела мужчин — боже мой, сколько. И всегда говорила — я люблю его, — и полюбить мне её за это. И что где-то возле неё прошла и моя юность моя сияющая и моя бедная юность.
Ликующая и тихая. И заплакать о себе, о ней на её животе о том, что от нас останутся черепа и не более того.
Сей плач мой человеческий будет. И это событие моей жизни
