Александр Галич - Когда я вернусь (Полное собрание стихов и песен)
Вот и все!
Большинство стихов и песен, помещенных в этом сборнике, были, в разное время, напечатаны журналами «Посев», «Грани», «Континент», «Время и мы»– за что я их сердечно благодарю. Сергей Эйзенштейн говорил своим ученикам:
– Каждый кадр вашего фильма вы должны снимать так, словно это самый последний кадр, который вы снимаете в жизни! Не знаю, насколько справедлив этот завет для искусства кино, для поэзии – это закон.
Каждое стихотворение, каждая строчка, а уж, тем более, книжка
– последние. И, стало быть, это моя последняя книжка.
Впрочем, в глубине души, я все-таки надеюсь, что мне удастся написать еще кое-что.
Александр Галич Париж, 10 апреля 1977 года.
ПОСЛЕДНИЕ СТИХИ
ПО ОБРАЗУ И ПОДОБИЮ
или как было написано на воротах Бухенвальда: «Йедем дас сеине» – «Каждому – свое»Начинается день и дневные дела,Но треклятая месса уснуть не дала,Ломит поясницу и ноет бок,Бесконечной стиркою дом пропах…– С добрым утром, Бах, – говорит Бог,– С добрым утром, Бог, – говорит Бах.С добрым утром!..
… А над нами с утра, а над нами с утра,Как кричит воронье на пожарище,Голосят рупора, голосят рупора –С добрым утром, вставайте, товарищи!
А потом, досыпая, мы едем в метро,В электричке, в трамвае, в автобусе,И орут, выворачивая нутро,Рупора о победах и доблести.
И спросонья бывает такая пора,Что готов я в припадке отчаяньяПосшибать рупора, посбивать рупора,И услышать прекрасность молчания…
Под попреки жены, исхитрись-ка, извольСочинить переход из це-дура в ха-моль,От семейных ссор, от долгов и склок,Никуда не деться и дело – швах,– Но не печалься, Бах, – говорит Бог,– Да уж ладно, Бог, – говорит БахДа уж ладно!..
…А у бабки инсульт, и хворает жена,И того не хватает и этого,И лекарства нужны, и больница нужна,Только место не светит покедова,
И меня в перерыв вызывают в местком,Ходит зам по месткому присядкою,Раз уж дело такое, то мы подмогнем,Безвозвратною ссудим десяткою.
И кассир мне деньгу отслюнит по рублю,Ухмыльнется ухмылкой грабительской,Я пол-литра куплю, валидолу куплю,Двести сыра, и двести «любительской»…
А пронзительный ветер – предвестник зимы,Дует в двери капеллы Святого Фомы,И поет орган, что всему итог –Это вечный сон, это тлен и прах!– Но не кощунствуй, Бах, – говорит Бог,– А ты дослушай, Бог, – говорит Бах.Ты дослушай!..
А у суки-соседки гулянка в соку,Воют девки, хихикают хахали,Я пол-литра открою, нарежу сырку,Дам жене валидолу на сахаре,
И по первой налью, и налью по второй,И сырку, и колбаски покушаю,И о том, что я самый геройский герой,Передачу охотно послушаю.
И трофейную трубку свою запалю,Посмеюсь над мычащею бабкою,И еще раз налью, и еще раз налью,И к соседке схожу за добавкою…Он снимает камзол, он сдирает парик,Дети шепчутся в детской – вернулся старик,Что ж – ему за сорок, немалый срок,Синева, как пыль – на его губах…– Доброй ночи, Бах, – говорит Бог,– Доброй ночи, Бог, – говорит Бах. Доброй ночи!…
ПЕСНЯ О ПОСЛЕДНЕЙ ПРАВОТЕ
Ю. О. Домбровскому
Подстилала удача соломки,Охранять обещала и впредь,Только есть на земле Миссолонги,Где достанется мне умереть!
Где, уже не пижон, и не барин,Ошалев от дорог и карет,Я от тысячи истин, как Байрон,Вдруг поверю, что истины нет!
Будет серый и скверный денечек,Небо с морем сольются в одно.И приятель мой, плут и доносчик,Подольет мне отраву в вино!
Упадет на колени тетрадка,И глаза мне затянет слюда,Я скажу: «У меня лихорадка,Для чего я приехал сюда?!»
И о том, что не в истине дело,Я в последней пойму дурноте,Я – мечтавший и нощно и денноО несносной своей правоте!
А приятель, всплакнув для порядка,Перейдет на возвышенный слогИ запишет в дневник: «Лихорадка».Он был прав, да простит его Бог!
БЕССМЕРТНЫЙ КУЗЬМИН
«Отечество нам Царское Село…»
А. Пушкин«Эх, яблочко, куды котишься…»
ПесняПокатились всячины и разности,Поднялось неладное со дна!– Граждане, Отечество в опасности!Граждане, Отечество в опасности!Граждане, Гражданская война!
Был май без края и конца,Жестокая весна!И младший брат, сбежав с крыльца,Сказал: «Моя вина!»У Царскосельского дворцаСтояла тишинаИ тот, другой, сбежав с крыльца,Сказал, – «Моя вина!»
И камнем в омут ледянойУпали те слова,На брата брат идет войной,Но шелестит над их винойЗабвенья трын-трава!..
…А Кузьмин Кузьма Кузьмич выпил рюмку «хлебного»,А потом Кузьма Кузьмич закусил севрюжкоюА потом Кузьма Кузьмич, взяв перо с бумагою,Написал Кузьма Кузьмич буквами печатными,Что, как истый патриот, верный сын Отечества,Он обязан известить власти предержащие…
А где вы шли, там дождь свинца,И смерть, и дело дрянь!… Летела с тополей пыльцаНа бронзовую длань.
Там в царскосельской тишине,У брега сонных вод…И нет как нет конца войне,И скоро мой черед!
… Было небо в голубиной ясности,Но сердца от холода свело:– Граждане, Отечество в опасности!Граждане, Отечество в опасности!Танки входят в Царское Село!
А чья вина? Ничья вина!Не верь ничьей вине,Когда по всей земле война,И вся земля в огне!
Пришла война – моя вина,И вот за ту винуМеня песочит старшина,Чтоб понимал войну.
Меня готовит старшинаВ грядущие бои.И сто смертей сулит война,Моя война, моя вина,И сто смертей мои!
…А Кузьмин Кузьма Кузьмич выпил стопку чистогоА потом Кузьма Кузьмич закусил огурчиком,А потом Кузьма Кузьмич, взяв перо с бумагою,Написал Кузьма Кузьмич буквами печатными,Что, как истый патриот, верный сын Отечества,Он обязан известить дорогие «органы»…
А где мы шли, там дождь свинца,И смерть, и дело дрянь!…Летела с тополей пыльцаНа бронзовую длань,
У Царскосельского дворца,У замутненных вод…И нет как нет войне конца,И скоро твой черед!
Снова, снова – громом среди праздности,Комом в горле, пулею в стволе –– Граждане, Отечество в опасности!Граждане, Отечество в опасности!Наши танки на чужой земле!
Вопят прохвосты-петухи,Что виноватых нет,Но за вранье и за грехиТебе держать ответ!
За каждый шаг и каждый сбойТебе держать ответ!А если нет, так черт с тобой,На нет и спроса нет!
Тогда опейся допьянаПохлебкою вранья!И пусть опять – моя вина,Моя вина, моя война,И смерть опять моя!
… А Кузьмин Кузьма Кузьмич хлопнул сто «молдавского»,А потом Кузьма Кузьмич закусил селедочкой,А потом Кузьма Кузьмич, взяв перо с бумагою,Написал Кузьма Кузьмич буквами печатными,Что, как истый патриот, верный сын Отечества,Он обязан известить всех, кому положено…
И не поймешь кого казним,Кому поем хвалу?!Идет Кузьма Кузьмич КузьминПо Царскому Селу!
В прозрачный вечер у дворца –Покой и тишинаИ с тополей летит пыльцаНа шляпу Кузьмина…
ЗАКЛИНАНИЕ
Получил персональную пенсию,Заглянул на часок в «Поплавок»,Там ракушками пахнет и плесенью,И в разводах мочи потолок,
И шашлык отрыгается свечкою,И сулгуни воняет треской…И сидеть ему лучше б над речкою,Чем над этой пучиной морской.
Ой, ты море, море, море, море Черное,Ты какое-то верченое-крученое!Ты ведешь себя не по правилам,То ты Каином, а то ты Авелем!
Помилуй мя, Господи, помилуй мя!
И по пляжу, где б под вечер, по двое,Брел один он, задумчив и хмур.Это Черное, вздорное, подлое,Позволяет себе чересчур!
Волны катятся, чертовы бестии,Не желают режим понимать!Если б не был он нынче на пенсии,Показал бы им кузькину мать!
Ой, ты море, море, море, море Черное,Не подследственное жаль, не заключенное!На Инту б тебя свел за дело я,Ты б из черного стало белое!
Помилуй мя, Господи, помилуй мя!
И в гостинице, странную, страшную,Намечтал он спросонья мечту –Будто Черное море под стражеюПо этапу пригнали в Инту.
И блаженней блаженного во Христе,Раскурив сигаретку «Маяк»,Он глядит, как ребятушки-вохровцыЗагоняют стихию в барак.
Ой, ты море, море, море, море Черное,Ты теперь мне по закону порученное!А мы обучены этой химии –Обращению со стихиями!
Помилуй мя, Господи, помилуй мя!
И лежал он с блаженной улыбкою,Даже скулы улыбка свела…Но, должно быть, последней уликоюТа улыбка для смерти была.
И не встал он ни утром, ни к вечеру,Коридорный сходил за врачом,Коридорная Божию свечечкуНад счастливым зажгла палачом…
И шумело море, море, море, море Черное,Море вольное, никем не прирученное,И вело себя не по правилам –То было Каином, то было Авелем!
Помилуй мя, Господи, в последний раз!
ЖЕЛАНИЕ СЛАВЫ
