Варлам Шаламов - Собрание сочинений. Том 3
* * *
Что прошлое? Старухой скопидомкойЗа мной ты ходишь, что-то бормоча,И нищенская грязная котомкаСвисает с твоего костлявого плеча.
Что будущее? Ты — заимодавец —Владелец уймы дутых векселейТы — ростовщик героев и красавиц,Ты — виноград, какого нет кислей.
А настоящее? Схвати его, попробуй,Минуты ход в ладонях ощути…Беги, пока не износилась обувьИ не закрылись торные пути…
* * *
Мечты людей невыносимо грубы,И им не нужны светлые слова.Вот почему так немы эти губыИ поседела эта голова.
А жизнь, как зеркало, движению враждебна:Она хранит лишь мертвое лицо,Она вошла ошибкою судебнойНа это шаткое, крикливое крыльцо…
* * *
Безобразен и бесцветенХмурый день под ветром серымВсе живущее на свете —Разбежалось по пещерам.
И глядят там друг на другаЛюди, лошади, синицы —Все в один забились угол,Не хотят пошевелиться.
И на небе невысоком,Что по пояс горной круче,Синевой кровоподтекаНабегающие тучи…
* * *
Это все — ее советы,Темной ночи шепотки,Обещанья и приветы,Расширявшие зрачки.
Это жизнь в лесу, вслепую,Продвиженье наугад,В темень черно-голубую,В полуночный листопад,
Где шуршат, как крылья птицы,Листья старых тополей,Где на плечи мне садитсяПтица радости моей.
* * *
Ни версты, ни годы — ничто нипочемНе справится с нашим преданьем.Смотри — небеса подпирает плечомСеверное сиянье.
И нас не раздавит глухой небосвод,Не рухнет над жизнью овражьей,Не вплющит в библейский узорчатый ледГорячие головы наши.
Порукой — столбы ледяного огня,Держащие небо ночами…Я рад, что ты все-гаки веришь в меня,Как раньше, как в самом начале…
МАК
Пальцами я отодвинулБагровые лепестки,Черное сердце вынул,Сжал в ладоней тиски.
Вращаю мои ладони,Как жесткие жернова,И падают с тихим стономКапельками слова.
Мне старики шептали:Горя людского знакЭтот цветок печали —Русский кровавый мак.
Это моя эмблема —Выбранный мною герб —Личная моя темаВ тенях приречных верб…
* * *
Все плыть и плыть — и ждать порываНабравшей мужества волны.Лететь, волне вцепившись в гриву,Иль видеть сны, глухие сны.
Где над землею раздраженноМигает, щурится грозаИ едкий дым мостов сожженныхЕй набивается в глаза.
* * *[47]
В гремящую грозу умрет глухой Бетховен,Затмится солнце в Кантов смертный час.Рассержен мир — как будто он виновенИли винит кого-нибудь из нас.
Природа не всегда к искусству равнодушнаИ гения судьбой подчас возмущена,Имеешь уши слышать — слушай,Как затаился гром, как дышит тишина.
* * *
Безымянные герои,Поднимаясь поутру,Торопливо землю роют,Застывая на ветру.
А чужая честь и доблесть,В разноречье слов и дел,Оккупировала областьМемуаров и новелл.
Но новеллам тем не веря,Их сюжетам и канве,Бродит честь походкой зверяПо полуночной Москве…
* * *
Пусть в прижизненном изданьеСкалы, тучи и кустыДышат воздухом преданьяГероической тщеты.
Ведь не то что очень сильным —Силы нет уже давно, —Быть выносливым, двужильнымМне на свете суждено.
Пить закатной пьяной брагиРозоватое питье,Над желтеющей бумагойПогружаться в забытье.
И, разбуженный широким,Пыльным солнечным лучом,Я ночным нетрезвым строкамНе доверюсь нипочем.
Я их утром в прорубь сунуИ, когда заледеню,По-шамански дуну, плюну,Протяну навстречу дню.
Если солнце не расплавитЛедяной такой рассказ,Значит, я и жить не вправеИ настал последний час.
* * *
Не солнце ли вишневоеНа торосистый лед,Как мука наша новая,Назойливо встает.
Я в угол смел бумажное,Ненужное хламье,И в этом вижу важноеПризнание мое.
* * *
Сразу видно, что не в КурскеНастигает нас зима.Это — лиственниц даурскихВетровая кутерьма.
Голый лес насквозь просвеченСветом цвета янтаря.Искалечен, изувеченЖелтым солнцем января.
Здесь деревьям надо виться,Надо каждому стволуПодниматься и ложиться,Изгибаться вслед теплу.
Со своим обледенелым,По колено вросшим в мохИзуродованным теломКто ж к весне добраться мог?
СТЛАНИК[48]
Л. Пинскому
Ведь снег-то не выпал.И, странно Волнуя людские умы,К земле пригибается стланик,Почувствовав запах зимы.
Он в землю вцепился руками.Он ищет хоть каплю тепла.И тычется в стынущий каменьПочти неживая игла.
Поникли зеленые крылья,И корень в земле — на вершок!И с неба серебряной пыльюПосыпался первый снежок.
В пугливом своем напряженьеПод снегом он будет лежать.Он — камень. Он — жизнь без движенья,Он даже не будет дрожать.
Но если костер ты разложишь,На миг ты отгонишь мороз, —Обманутый огненной ложью,Во весь распрямляется рост.
Он плачет, узнав об обмане,Над гаснущим нашим костром,Светящимся в белом тумане,В морозном тумане лесном.
И, капли стряхнув, точно слезы,В бескрайность земной белизны,Он, снова сраженный морозом,Под снег заползет — до весны.
Земля еще в замети снежной,Сияет и лоснится лед,А стланик зеленый и свежийУже из-под снега встает.
И черные, грязные рукиОн к небу протянет — туда,Где не было горя и муки,Мертвящего грозного льда.
Шуршит изумрудной одеждойНад белой пустыней земной.И крепнут людские надеждыНа скорую встречу с весной.
* * *
Кому я письма посылаю,Кто скажет: другу иль врагу?Я этот адрес слишком знаю,И не писать я не могу.
Что ругань? Что благоговенье?И сколько связано узловИз не имеющих хожденья,Из перетертых старых слов?
Ведь брань подчас тесней молитвыНас вяжет накрепко к тому,Что нам понадобилось в битве, —Воображенью своему.
Тогда любой годится поводИ форма речи не важна,Лишь бы строка была как проводИ страсть была бы в ней слышна.
* * *
А тополь так высок,Что на сухой песокНе упадет ни тени.Иссохшая траваК корням его прижалась.Она едва живаИ вызывает жалость.
* * *[49]
