Николай Велимирович - Молитвы у озера
Пока я был ребёнком, каждую тварь брал себе в учители, и шёл до известной поры с каждой из них. И научился немощи и смерти, и воплю к Тебе.
И искал я самую сильную тварь, чтобы ухватиться за неё, дабы спастись мне от перемен и сотрясений. И глаза мои не видели её, и уши не слышали, и ноги мои не нащупывали такой твари. Всех детей своих время воздвигает, чтобы состязаться с ними и шутки ради гнуть и ломать их, и вырывать с корнем, смеясь страху и ужасу смертников.
Ухватился я за цветы, и сказал: красотой своей они сильнее меня. Но пришла осень, и цветы умерли на глазах у меня, и я не смог помочь им, и со слезами отвернулся и ухватился за высокие деревья.
Но пришёл срок, и отвалились деревья от корней своих, и полегли на землю, будто войско побеждённое, и отвернулся я в слезах, и ухватился за камень. Он сильнее меня, сказал я, — с ним я спокоен.
Но пришёл срок, камень истёрся в пыль на глазах у меня, и ветер унёс его, и обернулся я со слезами, и ухватился за звезды. Звезды сильнее всех, — сказал я, — за них буду держаться, и не упаду.
Но когда обнял я звезды и вошёл с ними в шептание тайное, то услышал стоны умирающих, и отвернулся со слезами, и ухватился за людей. Люди шагают прямо и свободно, — сказал я, — у них сила, за них буду держаться, и не упаду.
Но пришёл срок, и увидел я сильнейших из людей, беспомощно скользящих вниз по льду времени в бездну безгласную, и бросающих меня одного.
И оглядел я в холодном поту всю вселенную, и сказал: ты, вселенная, сильнее всех, за тебя стану держаться я, сохрани мя от скольжения в бездну безгласную. И получил ответ: не успеет прийти вечер, как и я потону в безгласной бездне, и назавтра будет новая вселенная вместо меня. Напрасно ты привязываешь себя ко мне, бессильному спутнику своему.
Снова обернулся я к людям, к мудрейшим среди сынов человеческих, и спросил совета. Но они рассорились, давая мне советы, пока смерть не взмахнула рукой своей и не внесла тишину в ряды спорщиков.
Вновь обратился я к людям, к веселейшим среди сынов человеческих, и спросил мнения их. Будто могли мне сказать какое-то мнение они, плотью мыслящие!
Они восприняли меня как шутку и потеху себе, пока смерть не подняла жезл свой и не покрыла плесенью язык их.
Вновь обратился я к людям, к тем, которые родили меня и поместили среди тварей, и спросил их. Сморщенные лица их потемнели; глаза их наполнились влагой, и, заикаясь, сказали они: в неведении родились мы, в неведении родили мы и тебя, и неведение своё с тобою разделили.
Тогда вновь обратился я к людям, к друзьям своим, и сказал: друзья мои, что думаете вы? Они же умолкли надолго, пока, наконец, не подняли, смущаясь, глаза и не пробормотали: мы уже давно собирались спросить тебя: что думаешь ты?
О, когда же я застучал уже в самую последнюю дверь с вопросом своим, дверь отворилась, и я увидел, как из неё выносят мертвеца.
Когда не осталось уже дверей, чтобы стучать, исчезли и слезы, и сухой страх запустил свои когти в кости мои.
Нашлась все же ещё одна слеза, и скатилась на дно души моей. И вот, какая-то неизвестная дверь, в которую стукнулась слеза последняя, отворилась, и явился Ты, Царю мой и Отче мой, весь окружённый воинством бессмертным, словно бором горным, в неопаляющем пламени.
И свет заиграл, подобно многогласной арфе, и услышал я, как Ты говоришь: Я есмь Тот Кого ищешь ты. За Меня держись. Имя Мне: Есмь.
Гл. 97.
Твой приход, Сила моя, придаёт силы всякой твари.
Словно в лампады пустые наливаешь Ты масла в каждую из них, и начинают гореть. Блажен тот, кто Тебя приемлет в пустоту свою; таковой наполнится, и гореть будет.
Когда нет масла, фитиль горит с копотью и скверным запахом.
Горели люди и до пришествия Твоего, но то горел не Ты, а фитиль с копотью и запахом скверным.
Когда посетил землю Ты, то налил масла во все лампады, и масло принялось гореть без дыма и запаха скверного.
Но неучи не видят разницы и говорят: и до того было горение, и сейчас горение.
Не видят неучи разницы между горением пустой лампады и горением лампады наполненной.
О неучи, когда земля горит огнём своим, то горит фитиль, а не масло, и горит он с копотью и скверным запахом.
Когда же сосуды земные наполняются елеем небесным, тогда горит елей, и горит он с пламенем и светом, и уже без копоти и запаха скверного.
Се, Ты не таков, как обычные приходящие, что приходят, чтобы взять. Ты пришёл не прийти и уйти, как обычные приходящие; не прийти и взять, — Ты пришёл, чтобы дать. Воистину, чтобы все наполнять и все полным оставить!
Всякая тварь наполняется силой и мощью, Господи преисполненный добродетелей, когда Ты посещаешь её.
Вода, что могла только омыть тело, обрела силу крещать душу. Во имя Твоё, Господи!
Елей, что мог только блестеть на здоровом лице, обрёл силу укреплять больных. Во имя Твоё, Господи!
Хлеб, что мог лишь нагромождать в человеке прах на прахе, обрёл силу жизнию Твоею питать жизнь. Во имя Твоё, Господи!
Источники напитались снегом, и травы полевые налились жизнью. Во имя Твоё, Господи!
Слова стали лекарством, и знаки стали защитой. Во имя Твоё, Господи!
Мёртвые стали носить на себе немощи живых, и живые стали разговаривать с мёртвыми как с живыми. Во имя Твоё, Господи!
Гробницы, что источали один только смрад, начали изливать миро, и пещеры звериные стали покаянными пещерами. Во имя Твоё, Господи!
До посещения Твоего, Господи, все было копотнее, чем горящий фитиль, и немощнее, чем ткиво паучье.
Откроют ли глаза неучи и увидят ли разницу? За всех неучей преклоняю колени и молюся пред Тобою, Господи Всесильный: открой им глаза, чтобы видели разницу.
Чтобы видели разницу и открыли бы пустые лампады свои, дабы Ты наполнил их.
Да не задыхаются вечно в дыму и скверном запахе, о Елею Небесный лампады моей.
За всех неучей преклоняю колени пред Тобою, Душе Святый, Животворный. Дохни, как гроза, и встряхни душу неучей, да пробудятся и ощутят час посещения Твоего.
Да покаются и да падут со мною на колени, и да воскликнут: как обновляется земля, когда Ты посещаеши её, Величественнейший и Страшный Боже!
Гл. 98.
Я — книга, исписанная и снаружи и внутри, и запечатанная семью печатями.
Пробуют читать соседи мои, и не могут прочесть имя моё.
Соседи мои, как же тогда прочтёте имя Господа, очистившего меня от грязи, если и моего имени прочесть не можете!
Я — Твоя книга, Господи, Царю мой, я — письмо Твоё снаружи и внутри. Просто мiр измарал меня безграмотной рукою своею, и стал я неясным и нечитаемым.
Я — Твоя книга, Господи. Царю мой, и Твои суть печати, коими запечатлел еси мя, яко святыню Свою.
Под каждой печатью кроется по одному дару Духа Святаго, по одному дару бессмертной жизни Небесной Триады. Кто распечатает то, что Бог запечатал, кто иной сможет, кроме Бога Единаго?
Говорят мне соседи мои: ты — книга мiра, и весь исписан рукою мiра, и все дары в тебе — дары мiра.
Так читают меня неграмотные, и чувствую, что не знают они имени моего.
Воистину, много нацарапал мiр корявой рукой своей в сердце моем. Многие и ненужные дары затолкал мiр в сердце моё.
Но се, и когда исторгну все писание мiрское из сердца моего, исторгну из него все дары мiрские, — не исторгну тем сердца своего из себя и не оставлю его пустым.
И се, когда изглажу всю писанину мiра в уме моем и все дары мiрские исторгну из ума моего, — не исторгну тем ум свой из себя и не оставлю его пустым.
И знаю, что на теле моем писал дух мой, и на духе моем — писало тело моё. Но се, когда изглажу писание духа моего на теле моем, и тела моего — на духе моем, все ж не останется книга ненаписанной.
Когда и весь мiр исторгну из себя — вновь вижу в себе книгу, запечатанную семью печатями. Твоя то книга, Господи. То писание Господа моего. Кто распечатает книгу Божию, кроме Бога Единаго?
Кто признает Тебя Отцом, того и Ты признаешь сыном, и открываешь сыну книгу, и читаешь тайны. Печать за печатью ломаешь Ты, и читаешь ему тайны.
Напрасно читают меня люди — им не прочитать меня. Они прочитают только то, что мiр написал на мне и во мне. Но глазам их не прочитать того, что за печатями.
Немного слов в книге той, но каждое слово — как пламень острое; долгое, как бессмертие, и сладчайшее всех услаждений мiра сего.
Семь слов — семь духов и семь жизней, три горних и три дольних, связанные посредине нерасторжимо в единый пламень неумирающий.
Святое мужество неба и девичья женственность земли, опоясанные поясом непорочным, украшенным семью звёздами.
Но кто смеет рассыпать бисер перед теми, которые питаются гнилыми яблоками? Кто смеет читать тайны Твои тем, которые грамотны лишь на жирные буквы мiра?
