Владимир Маяковский - Том 9. Стихотворения 1928

[1928]

Это те же*

Длятся   игрища спартакиадные.Глаз  в изумлении        застыл на теле —тело здоровое,      ровное,             ладное.Ну и чудно́ же в самом деле!Неужели же это те, —которыев шестнадцатичасовой темнотекривили      спины         хозяйской конторою?!Неужели это тот,которогобезработица         выталкивала           из фабричных ворот,чтоб шел побираться,         искалечен и надорван?!Неужели это те,которых —буржуи   драться         гнали из-под плетей,чтоб рвало тело          об ядра и порох?!Неужели ж это те,из того   рабочего рода,который —     от бородатых до детей —был  трудом изуродован?!Да!  Это — прежняя            рабочая масса,что мялась в подвалах,            искривлена и худа.Сегодня      обмускулено         висевшее мясодесятью годами          свободного труда.

[1928]

Шутка, похожая на правду*

Скушно Пушкину.       Чугунному ропщется.Бульвар   хорош      пижонам холостым.Пушкину       требуется          культурное общество,а ему    подсунули         Страстной монастырь*.От Пушкина        до «Известий»               шагов двести.Как раз   ему б        компания была,но Пушкину       почти       не видать «Известий» —мешают   писателю       чертовы купола.Страстной    попирает            акры торцов.Если бы      кто       чугунного вывел!Там товарищ      Степанов-Скворцов*принял бы    и напечатал             в «Красной ниве».Но между    встал          проклятый Страстной,всё заслоняет      купол-гру́шина…А «Красной ниве»       и без Пушкина красно́,в меру красно      и безмерно скушно.«Известиям»        тоже       не весело, братцы,заскучали    от Орешиных и Зозуль*.А как     до настоящего писателя добраться?Страстной монастырь —          бельмом на глазу.«Известиям»        Пушкина         Страстной заслонил,Пушкину       монастырь            заслонил газету,и оба-два    скучают они,и кажется    им,      что выхода нету.Возрадуйтесь,      найден выход            изположения этого:снесем Страстной       и выстроим Гиз*,чтоб радовал         зренье поэтово.Многоэтажься, Гиз,           и из зданияслова     печатные         лей нам,чтоб радовались          Пушкины             своим изданиям,роскошным,       удешевленным               и юбилейным.И «Известиям»      приятна близость.Лафа!     Резерв товарищам.Любых   сотрудников            бери из Гиза,из этого   писательского            резервуарища.Пускай   по-новому       назовется площадь,асфальтом расплещется,              и над ней —страницы        печатные           мысль располощутот Пушкина       до наших         газетных дней.В этом   заинтересованы             не только трое,займитесь стройкой,         зря не временя́,и это,     увидите,      всех устроит:и Пушкина,    и Гиз,       и «Известия»…             и меня.

[1928]

Привет, КИМ!*

Рабство   с земли         скинь!Все, кто смел и надежен,вливайтесь    в наш КИМ,«Коммунистический         интернационал молодежи».В мир      вбит клин.С одной стороны —         КИМ,с другой —       в дармоедном фокстротеблагородное отродье.У буржуев    свой          КИМ —«Католические      институты молодежи».Барчуки      идут к ним,дармоеды    в лощеной одеже.У нас     КИМ    свой —наш двухмильонный КИМрабочих,       готовя в бой,кольцом      охватил       тугим.У них      свой КИМ,У них      манишка надушена.Веселясь,       проводит деньки«Компания    изменников малодушных».У нас     КИМ    наш.Наш рабочий КИМведет     революции марш,трубя     пролетарский гимн.Молодой рабочий,          в КИМ!Вперед!   Из подвалов блошистыхбросай   в огонь и в дымрубахи   и страны фашистов.Рабство   с земли скинь!Все, кто смел и надежен,вливайтесь    в наш       КИМ,Коммунистический           интернационал молодежи!

[1928]

Костоломы и мясники*

В газетах барабаньте,         в стихах растрезвоньте —трясь     границам в край,             грозит                нам,маячит на горизонтевойна.Напрасно уговаривать.             Возражать напрасно:пушкам ли бояться          ораторских пугачей?Непобедима        эта опасность,пока стоит    оружием опоясанохоть одно государство            дерущихся богачей.Не верьте    потокам          речистой патоки.Смотрите,    куда      глаза ни кинь, —напяливают        бо́енскую            прозодежду — фартукиФоши-костоломы*,       Чемберлены-мясники*.Покамест    о запрещении войныболтают   разговорчивые Келло́ги*,запахом   завтрашней крови             опоены́,оскалясь штыками       и оружием иным,вылазят Пилсудские* из берлоги.На вас охота.         Ты —          пойдешь.Готовься, молодежь!Хотите,   не хотите ль,         не обезоружена                  война еще.Любуйтесь    блестками         мундирной трухи.А она      заявится,         падалью воняющая,кишки   дерущая         хлебом сухим.Готовьте,        готовьте       брата и сына,плетите   горы         траурных венков.Слышу,   чую       запах бензинапрущих   танков      и броневиков.Милого,   черноглазогов последний        раз          покажите милой.Может,   завтра      хваткой газовойнабок     ему       своротит рыло.Будет     жизнь       дешевле полтинника,посудиной    ломаемой         черепов хряск.И спрячет    смерть       зиме по холодильникампуды     — миллионы —            юношеских мяс.Не то что       выстрел,       попасть окурку —и взорванный      мир          загремит под обрыв.Товарищи,    схватите,           оторвите руку,вынимающую      рево́львер          из кобуры.Мы привыкли так:       атака лобовая,а потом   пером      обычное копанье.Товарищи,    не забывая         и не ослабевая,громыхайте лозунгами            этой кампании!Гнев,     гуди    заводом и полем,мир защищая,      встань скалой.Крикни зачинщику:           «Мы не позволим!К черту!      Вон!      Довольно!          Долой!»Мы против войны,           но если грянет —мы не растеряемся          безмозглым бараньём.Не прячась    под юбку         пацифистской няни —винтовки взяв,      на буржуев обернем.

[1928]