Александр Радищев - Русская поэзия XVIII века

Между концом 1756 и февралем 1757

Разговором с Анакреоном[403]

Анакреон

Ода 1

Мне петь было о Трое,О Кадме мне бы петь,Да гусли мне в покоеЛюбовь велят звенеть.Я гусли со струнамиВчера переменилИ славными деламиАлкида возносил;Да гусли поневолеЛюбовь мне петь велят,О вас, герои, боле,Прощайте, не хотят.

Ломоносов

Ответ.

Мне петь было о нежной,Анакреон, любви;Я чувствовал жар прежнейВ согревшейся крови,Я бегать стал перстамиПо тоненьким струнамИ сладкими словамиПоследовать стопам.Мне струны поневолеЗвучат геройский шум.Не возмущайте боле,Любовны мысли, ум;Хоть нежности сердечнойВ любви я не лишен,Героев славой вечнойЯ больше восхищен.

Анакреон

Ода XXIII

Когда бы нам возможноЖизнь было продолжить,То стал бы я не ложноСокровища копить,Чтоб смерть в мою годину,Взяв деньги, отошлаИ, за откуп кончинуОтсрочив, жить дала;Когда же я то знаю,Что жить положен срок,На что крушусь, вздыхаю,Что мзды скопить не мог;Не лучше ль без терзаньяС приятельми гулятьИ нежны воздыханьяК любезной посылать.

Ломоносов

Ответ

Анакреон, ты верноВеликой философ,Ты делом равномерноСвоих держался слов,Ты жил по тем законам,Которые писал,Смеялся забобонам,Ты петь любил, плясал;Хоть в вечность ты глубокуНе чаял больше быть,Но славой после рокуТы мог до нас дожить;Возьмите прочь Сенеку[404],Он правила сложилНе в силу человеку,И кто по оным жил?

Анакреон

Ода XI

Мне девушки сказали:«Ты дожил старых лет»,И зеркало мне дали:«Смотри, ты лыс и сед»;Я не тужу ни мало,Еще ль мой волос цел,Иль темя гладко стало,И весь я побелел;Лишь в том могу божиться,Что должен старичокТем больше веселиться,Чем ближе видит рок.

Ломоносов

Ответ

От зеркала сюда взгляни, Анакреон,И слушай, что ворчит, нахмурившись, Катон[405]:«Какую вижу я седую обезьяну?Не злость ли адская, такой оставя шум,От ревности на смех склонить мой хочет ум?Однако я за Рим, за вольность твердо стану,Мечтаниями я такими не смущусьИ сим от Кесаря кинжалом свобожусь».Анакреон, ты был роскошен, весел, сладок,Катон старался ввесть в республику порядок,Ты век в забавах жил и взял свое с собой,Его угрюмством в Рим не возвращен покой;Ты жизнь употреблял как временну утеху,Он жизнь пренебрегал к республики успеху;Зерном твой отнял дух приятной виноград,[406]Ножен он сам себе был смертный супостат;Беззлобна роскошь в том была тебе причина,Упрямка славная была ему судьбина;Несходства чудны вдруг и сходства понял я,Умнее кто из вас, другой будь в том судья.

Анакреон

Ода XXVIII

Мастер в живопистве первой,[407]Первой в Родской стороне,Мастер, научен Минервой,Напиши любезну мне.Напиши ей кудри черны,Без искусных рук уборны,С благовонием духов,Буде способ есть таков.

Дай из роз в лице ей кровиИ как снег представь белу,Проведи дугами бровиПо высокому челу,Не сведи одну с другою,Не расставь их меж собою,Сделай хитростью своей,Как у девушки моей;

Цвет в очах ея небесной,Как Минервин, покажиИ Венерин взор прелестнойС тихим пламенем вложи,Чтоб уста без слов вещалиИ приятством привлекалиИ чтоб их безгласна речьПоказалась медом течь;

Всех приятностей затеиВ подбородок уместиИ кругом прекрасной шеиДай лилеям расцвести,В коих нежности дыхают,В коих прелести играютИ по множеству отрадВодят усумненной взгляд;

Надевай же платье алоИ не тщись всю грудь закрыть,Чтоб, ее увидев мало,И о прочем рассудить.Коль изображенье мочно,Вижу здесь тебя заочно,Вижу здесь тебя, мой свет;Молви ж, дорогой портрет.

Ломоносов

Ответ

Ты счастлив сею красотоюИ мастером, Анакреон,Но счастливей ты собоюЧрез приятной лиры звон;Тебе я ныне подражаюИ живописца избираю,Дабы потщился написатьМою возлюбленную Мать.

О мастер в живопистве первой,Ты первой в нашей стороне,Достоин быть рожден Минервой,Изобрази Россию мне,Изобрази ей возраст зрелойИ вид в довольствии веселой,Отрады ясность по челуИ вознесенную главу;

Потщись представить члены здравы,Как должны у богини быть,По плечам волосы кудрявыПризна́ком бодрости завить,Огонь вложи в небесны очиГорящих звезд в средине ночи,И брови выведи дугой,Что кажет после туч покой;

Возвысь сосцы, млеком обильны,И чтоб созревша красотаЯвляла мышцы, руки сильны,И полны живости устаВ беседе важность обещалиИ так бы слух наш ободряли,Как чистой голос лебедей,Коль можно хитростью твоей;

Одень, одень ее в порфиру,Дай скипетр, возложи венец,Как должно ей законы мируИ распрям предписать конец;О коль изображенье сходно,Красно, любезно, благородно,Великая промолви Мать,И повели войнам престать.[408]

Между 1756 и 1761

«Случились вместе два Астро́нома в пиру…»[409]

Случились вместе два Астро́нома в пируИ спорили весьма между собой в жару.Один твердил: земля, вертясь, круг Солнца ходит;Другой, что Солнце все с собой планеты водитОдин Коперник был, другой слыл Птоломей.Тут повар спор решил усмешкою своей.Хозяин спрашивал: «Ты звезд теченье знаешь?Скажи, как ты о сем сомненье рассуждаешь?»Он дал такой ответ: «Что в том Коперник прав,Я правду докажу, на Солнце не бывав.Кто видел простака из поваров такова,Которой бы вертел очаг кругом жаркова?»

1761

«Кузнечик дорогой, коль много ты блажен…»[410]

Кузнечик дорогой, коль много ты блажен,Коль больше пред людьми ты счастьем одарен!Препровождаешь жизнь меж мягкою травоюИ наслаждаешься медвяною росою.Хотя у многих ты в глазах презренна тварь,Но в самой истине ты перед нами царь;Ты ангел во плоти, иль лучше — ты бесплотен!Ты скачешь и поешь, свободен, беззаботен,Что видишь, все твое; везде в своем дому,Не просишь ни о чем, не должен никому.

1761

«Мышь некогда, любя святыню…»[411]

Мышь некогда, любя святыню,Оставила прелестной мир,Ушла в глубокую пустыню,Засевшись вся в голланской сыр.

1762 (?)

А. СУМАРОКОВ