Капали слёзы. Сборник стихотворений - Алексей Васильевич Губарев
Дохтур, влезши на двуколку,
Обсказал – свое мол спел.
Тольки дохтуру не верю,
Жду, что Прошка ввечеру
Как-нибудь оздоровеет,
Не поддавшися нутру.
На ноге меня приладит,
Кнопки ласково прижмет,
Словно девицу облапит
И меха на всю рванет.
И заплачу я от счастья,
Что хозяин оживел.
Песней разгоню несчастья,
Лишь бы Проха вечно пел.
– Ну так верь в удачу, Хромка,
Жди хозяина свово,
Разливай напевы звонко
И не слухай никаво.
2016г.
Комсомольск – на– Амуре
Несуразен, отчаянно беден
И презрен златоглавой Москвой,
Город Юности в серое небо
Тычет шпилем как палкой слепой.
Изорвавшийся, грязный калека,
Нищеброд колченогий с клюкой,
Будто в хлябь, не нашедши ночлега,
Обернулся безбрежной тайгой.
Отчего ж ты забыт, Недоделок,
Для чего был рожден сиротой,
Где богатством в краю оскуделом
Жуткий холод да снег голубой?
В прошлом воин, а не пепиньерка,
Подхватил ты паскудную хворь,
Занемог в белоснежных застенках
И зачах, как гнилой осокорь.
И висят на груди прежней власти
Никчемушных заслуг ордена,
Ты прости поменявшихся в масти,
Что раздели тебя до нага.
Недруг милый, всему есть пороки,
Мы заразны такой же чумой;
Ты в ночной темноте пустоокий,
Я – душою и сердцем немой.
Твой удел быть погибшим во цвете,
Мой – расстаться с суровой тайгой,
Помня краски короткого лета
И Амура бездушный покой.
2014г
Люблю
Люблю я мир – его капризы,
Труд, что остался, что истлел;
Источник, бьющий исподнизу
И то, чем в детстве отболел.
Зов минарета. Истуканов,
венчающих буддийский храм;
Чалму с пером павлиньим хана
И крах империи осман.
На пиках кипарисов стройных
В закатах синюю звезду;
Костёлы, крепостные бойни,
Монгольской росписи узду.
Всё это так. Любимо мною…
Но в сердце русским я горю-
Ничто так мне не дорогое,
Ничто так сильно не ценю:
Как россыпь изб по косогору,
Лугов ромашковый покой,
С горшками жалкие заборы,
Подсолнуха лик золотой.
На глади сонного залива
Оранжевую зыбь луны,
Сон у ручья плакучей ивы,
Зов ядовитой белены.
В корнях задумчивого дуба
Игру бранчливого ручья,
Хватающего как-то глупо
Пятно случайного луча.
А в дождь – рябиновые гроздья
И их печальную слезу
Над серым мрамором надгробья…
В июлях – неба бирюзу.
В дороге бешеную замять,
Дерев цветущих пелену,
Да по ушедшим скорбь и память…
В рассвет туманов тишину.
По склону маковое пламя,
Степей серебряный ковыль.
Георгия Победоносца знамя.
Петра и Павла гордый шпиль.
Вот чем меня пленяет Русь!
Вот от чего не отвязаться!
Ей, не насытившись, ложусь,
И ею жажду просыпаться…
2017г.
Комсомольску-на-Амуре
Город Юности бедой замызганный,
Я к тебе прилеплен нищетой.
Здесь я молодость свою разбрызгивал,
Забавляясь праздною гульбой.
Здесь Амур пугающе стремительный
Сопки лижет мутною водой
И в грозу чарует изумительной
Сочных радуг трепетной игрой.
А когда пурга обсыплет город,
Поднимая снежных брызг туман,
Станет вид его уныл и горек,
Как на белом пятна рваных ран.
Здесь снега на красногрудых соснах
Наклоняют лапы до земли
И лежат безжизненным наносьем,
Пряча улиц изможденный лик.
И, качаясь вдоль глубоких тропок
Средь барханов белых в стельку пьян,
Я, продрогший, стих читаю робко
Опустевшим парковым скамьям.
А когда вздохнет баян напевно
В редком свете городских витрин
Вспомню домик на краю деревни,
Запах трав и цвет степных равнин.
Только вот прилеплен нищетою
К сопкам и дыханию тайги.
Ах, за что ж меня с необжитою
Далью обвенчали сапоги?
2015г.
Отрава
Ах, отрава моя, отрава…
Тайных помыслов чёртова дверь.
В глаз оливковую прохладу
Сердце втиснулось, хоть убей.
Каждый раз, нахлебавшись жару
Будто прожит последний день,
Помня, топь не прощает, смалу,
Я прошу его: – Оробей!
Но как только ненужный вечер
Стеганёт вороных коней,
Всё одно, как от делать неча,
Так и прётся увязнуть в нёй.
И колотится беспокоясь…
Знамо радость – исход роковой
Наслаждаться торча по пояс
За безжизненною чертой.
Глаз оливковая прохлада
Присушила, видать, неспроста…
Ах, отрава моя, отрава…
В опий… маковые уста.
2015г.
По Комсомольску-на-Амуре
Дождь моросит. Унылый перекрёсток.
Сон утонувших тротуарных плит.
Кресты купает Православья остов,
Полиелейный колокол звонит.
В тон отвечает постным Благовестом
На стыках громыхающий трамвай.
Все улицы пусты, а в нём нет места,
Как у помойных голубиных стай.
Сутуля плечи, шлепаю промокший
С надеждой, что точёный каблучок
Дождливою дальневосточной ночью
От слёз небесных стуком отвлечёт.
Впустую всё – опять одна дорога;
По Комшоссе до Дзёмог пешкаря…
На Базовой, хлебнув пивка немого,
Мелькнуло, что промок досадно зря.
Замёрз и торкнуло в башку не в тему.
И тайный шепчет: – К Ирке заверни.
– Какого хрена, – чертыхаюсь, – мне бы
Не просохатить бархатные дни.
А тут суют зачуханную Ирку.
– Эй, наверху, кончайте дуру гнать.
Как будто каждую предложенную дырку
По Вашей прихоти ей дуре затыкать.
Дождь перестал. В огнях дрожит Московский.
Через пустырь, Победы на квартал.
И мнится сердцу, что там Паустовский,
Такого и Толстой не описал.
Во тьме другой, кресты нахохлив, остов
На фоне сопок православно спит.
