Юрий Колкер - Клинопись. Стихи (2000-2006).
Единственной... Не смерти я боюсь!
Все смертны, все сойдем под сень Аида,
И во сто крат почетней смерть в бою,
Чем от хандры... Я весь исполосован
Рубцами, я боец, я боль умел
Переносить, я славою увенчан.
Мой род не пресечется. Сыновей
Оставил я. Вовеки род Приама
Пребудет. Твердо, властно Илион
Стопой обутой станет на морях.
Но я-то, я... Сейчас меня убьют.
Откуда этот приступ малодушья?
Не зачеркну ли разом всё, чем жил?
Не отвернется ль и она с презреньем
И — на него не обратит ли взор?
Как долго длится бег! Десятилетья,
Мне кажется, прошли, а всё воздетый
Конец копья — там, за моей спиной,
И похотью горят его глаза,
И торжеством — недолгим, долгим, вечным...
25 июля 2001
РАЗВРАТНИК
Лишь одним он был смущен и угнетен:
В каждой женщине подругу видел он.
Не довольствовался малым. Как тут быть?
Все и каждая должны его любить!
Сам же был он что бряцающий кимвал.
Волком выл, а уду воли не давал.
Думал: если кто на ласки скуповат,
Перед небом тот ни в чем не виноват.
Был он совестлив и мягок на беду.
Так и умер, с целым миром не в ладу.
А душа его, хоть скальп с нее сними,
В муках нежности блуждает меж людьми.
2 октября 1981, 15 июня 2005
МИТРИДАТ
Что ж, время умирать! Пришел и мой черед.
Живьем — царя к рукам квирит не приберет,
И под сыновний меч склонять мне шею дико.
Я в жизни властвовал — и в смерти я владыка!
Не скажут: Митридат, как новый Ганнибал,
Победу упустив, судьбы своей бежал.
Чтоб славы до конца душа моя вкусила,
Я сам остановлю небесные светила.
Всем радостям земным по-царски я воздал,
Мальчишкой Цезарем — как Хлоей обладал.
Красноречив посол и нрав имеет пылкий,
До консула дойдет — а мне служил подстилкой.
Я меж мужами муж! О, тут иная власть!
Не диадемою внушал я девам страсть.
Царевны гордые от счастья умирали,
Когда я в них входил. За плен в моем серале,
За ласку божества, за муки сладкой стон
Несли к моим ногам Пальмиру, Вавилон.
Всех лучших нет давно. Оставленная мною
Ни женщиною быть не может, ни женою.
В тоске сошли в Аид... Но кое-кто живет!
Зови, мой верный Галл, сюда остатний сброд.
Посмотрим, кто из них за жизнь цепляться станет.
Не каждая ль клялась? Пусть неба не обманет!
Признанья вечные нашептывавших мне
Ни сыну не отдам, ни римской солдатне.
Когда тебя нагнал соперник черепахи,
Ты от других рожать позволил Андромахе,
Гелен, Неоптолем прошли твоим путем,
Любимый Трои муж! Твой промах мы учтем.
Вот яд, а вот кинжал. Сейчас венец наденем —
И ужаснем века последним наслажденьем.
10 мая 2005
МЕМУАРИСТ
Идиотской сумятице дань заплачу.
Убеждать — надоело.
Не тебе, не тебе эту новость шепчу,
Не твое это дело!
Различай, если можешь, Эдем и Содом
И дурдом в одалисках.
Идиот, как под спудом, живет под стыдом
За себя и за близких.
Стенограмма, эклектика, чертополох,
Чепуха, что угодно —
Но коварная мелочь и давний подвох
Расцветают свободно.
Чехарда. Антраша. За душой — ни гроша.
Щелкопер безымянный.
Завтра в землю. А что удержала душа?
Волейбол на Стремянной!
Погордился — и будет. На дне — только стыд,
Только стыд и мученья.
Ничего, кроме перечня детских обид,
Не имеет значенья.
3 июня 2005
ПУШКИН: ПРЕДСМЕРТНЫЕ СНЫ
1
Один из нас бессмертен для другого.
Сейчас умру — и вечность напролет
Враг, воплощением всего живого,
Всё будет жить и метить мне в живот.
2
За миг до смерти гений видит сон:
Любимую с другим в сени алькова.
Развеществились разом твердь и слово,
И мертвым сердцем Бога проклял он.
15 апреля 2005
IN CULPAE VERITAS
Гречанка ветреная так вольна,
Так чувственна, так девственно крылата,
Что никогда ни в чем не виновата
И никому на свете не должна.
Там лён и бронза в неге пребывают,
Лазурь и мрамор, ландыш и виссон,
Там раковину с жемчугом вскрывает
Нечаянный пернатый почтальон.
Сегодняшняя, в ионийской пене
Обласканная лепестком зари, —
При ней о преступленьи, об измене,
О ноше тягостной — не говори.
Ей не нужны ни родина, ни вера,
Ни перси шамаханские. Как мне.
Но я-то знаю: истина — в вине.
Что эти игрища для Агасфера?
11 марта 2005
* * *
Счастливые души музыки не хотят,
Собою полнятся, веселы и горды,
А ты, раздавленный, плачущим струнам рад,
Родной находишь в них отзвук твоей беды.
Не знает скрипка, мал ты или велик,
А знает главное: боль твоя велика,
И возвращает лаванду и сердолик
И плеск волны доносит издалека.
Заплачут клавиши — и распахнется даль,
И позовет участливо виолончель.
Не этим ли жил сиротствовавший Стендаль,
Покуда Вивальди животворил апрель?
Смотри: на глазах меняются облака,
Как если бы гнев на милость сменили там,
Где завтрашний день твой емлют из тайника, —
И злое прошлое не идет по пятам,
И юность, тобою попранная, светла,
И веришь: тебя отвергнувший — возвратил
Надежную сень отеческого крыла,
Тепло материнское, сестринский блеск светил.
10 октября 2001
Падучая звезда над городом висит
* * *
Падучая звезда над городом висит,
Над жизнью и судьбой, над миром и войною.
Ее тончайший зов в душе моей сквозит.
Что ей на ум взбредет, то и творит со мною.
Весь мир сошел с ума, а я лишь ею жив.
Повсюду страшный клич, войска пришли в движенье,
А я твержу одно: ее полет красив,
Благословляю боль и жизни завершенье.
Не в первый раз она явилась, не впервой
Последней правдой мне сознанье озарила,
Что ж упиваюсь я печалью вековой
И вестью гибельной минутного светила?
Одно не сказано, но я теперь скажу:
Падучая звезда звездою остается.
В слепом беспамятстве ее полет слежу.
Кто с нею не в родстве, водою не напьется.
21 сентября — 2 октября 2001
* * *
— Ты, как никто на земле, ненавидишь ложь —
Но, не слукавив, года не проживешь.
Ты не увидишь плодов твоего труда.
— Но объясни мне, чего же ради тогда..?
— С юности ты лелеял одну мечту,
Честно служил ей, да ставку сделал не ту.
Не от болезни умрешь ты, а от стыда.
— Что же, по совести, весь этот мир тогда?
— Совесть твоя черна. О ней помолчи.
Рушится башня. В колодец выбрось ключи.
Считанные тебе остаются дни.
Что же ты медлишь? Теперь меня прокляни.
— И не надейся! Слишком я счастлив был,
Не одного себя на земле любил,
Горло в схватке умел подставить врагу
И до могилы главное сберегу.
Нет тебе проку в том, что я нищ и мал.
Вызова ты от веку не принимал,
Но не тобою, знай, растворен в крови
Пыл тебе недоступной земной любви.
2 октября 2002
* * *
Вдовицу хоронят в белом. Она была
Чиста, как ангел небесный. Белым-бела.
Служила избраннику верно, самозабвенно,
И жизнь сложилась, в общем, обыкновенно.
От был инженер, отменный специалист
И шахматист-любитель, и футболист.
От прежней любви у него уже были внуки,
Когда с новой суженой соединил он руки.
Не первой молодости была и она.
До свадьбы грешила, а мужу была верна.
Как два голубка, они прожили век свой милый
И вот уж теперь навсегда сведены могилой.
А может, было иначе. Поди проверь!
Вполне ведь не приручается лютый зверь,
Чудовищный зов, ломающий стыд и волю,
И нету ключа к человеческому подполью.
28 ноября 2002
* * *
Марк Аврелий соврал... полуправду сказал: и другую
Жизнь испортить навеки возможно, не только свою.
Много ль проку, что долгие годы стыжусь и тоскую,
