Лев Маляков - Заряна-печальница

На свадьбе

С посвистами, вскрикамиРюмками звенит —Свадьба многоликаяКатится в зенит.

Половицы охаютНа особый лад.Каблучищи грохаютНевпопад.

Вздрагивают бровушкиУ девчат крылом…Лишь осталась вдовушкаЗа столом.

Опустила синие,Затаив тоску;Бабий август инеемПрикипел к виску.

Думы тучей вислоюНакатились вновь:Где-то там,                под Вислою,Сгинула любовь.

Ей на долю выпало:Всё одна,             одна…Не могла, да выпилаГорькую до дна.

Потому и сдобреныПамятью-слезойСвадьбы наши добрые,Словно май грозой.

Березовый край

Я рос в краю,Где дорожат копейкойИ знают цену черствому куску.Березы там,За старой водогрейкой,Роняют в пруд весеннюю тоску.

Березам что,Им на Руси — приволье,Не то что вдовым бабам на селе.Им нипочем любое семиполье —Идут посевами, навеселе.

А вот немужним,Кинутым и вдовым —Кормить РоссиюИ растить ребят…Июнь колышет веником медовым,На крылья подымая голубят.

Июнь, июнь,Качни сердца нелюбыИ зарони в забытые огонь,Полынные,Застуженные губыТеплом улыбки запоздалой тронь!

Уже не за горами бабье лето,Посентябрило загодя виски.И никакого малого ответаНе ждетсяОт березовой тоски.

Единственная грезится отрада,Июнем прожитым висит на волоске,Что, может быть,Заботиться не надоОб этом самомЗавтрашнем куске.«Деревеньке, заряне-печальнице…»Деревеньке,3аряне-печальнице,Не судьба называться селом.Никогда не сидела начальницейЗа высоким сановным столом.

Ей привычноРуками натруженнымиУгощать, —Не самой гостевать…На роду ей,Как видно, присуженоМужиков да солдаток рожать.

А солдата судьбинаНе сладкая —Ой не все возвратились домой!..Свет дивуется русской солдаткою,Что не ходит по миру с сумой.

Ну а русичнаМаялась с малыми,Как могла подымала сиротИ глядела очами усталымиНа проселка крутой поворот.Горькой доле своей не поддакивала,Улыбалась сквозь слезы весне.Залежалое горе выплакивалаПотихоньку от малых, во сне…

А сыны(Из которых и я)Подрастали.Упреков не слыша,Уходили в иные края,Где, казалось им,Небушко выше.

Ты стояла,Глядела им вслед,И молчала в печали сердечной.С той поры —И на тысячи лет —Горесть,Гордость твоя —Бесконечны!

Поле

Полюшко виды видало,Поле живет не с твое:Горькие песни певало,Тощее знало жнивье.

Межи стояли,Как стены,Только попробуй затронь —Вспомнит межу непременноВ пасху христову гармонь.

Благословленные властьюИ помолившись кресту,Колья со злобною сластьюБились на шатком мосту.

Пенясь, река завивалаСбитых в крутые ключи…В голос жена причитала,Только кричи не кричи…

С майского ярого поляВ шаткое вдовье крыльцоВеет голодною долей —Углится бабье лицо.

Будь же ты проклята,Клята,В поле родимом межа!..Нам ли не помнить, ребята,Время стыда-дележа?

Нас,Кто о межах по книжкамВычитал страшную суть,Поле вздымало, как вышка,В завтрашний день заглянуть.

Щедро оно одарялоНас прямотою борозд,Выдало смалу орала,В небе —По пригоршне звезд.

В пожниМы к батькам послушноБегали, видно, не зря.Зябкими росами душиНам омывала заря.

Нрав непокорный и кроткий —Псковским увалам сродни.Валкой мужицкой походкойВышли в недобрые дни.

Помним не кровные счетыДедов в сивушном чаду —Старосты знаем работуМы в сорок первом году.

Жилистый,На руку крепкий,Филька свой час не проспал.Даже урядника кепкуГде-то, подлец, раскопал.

С хлебом на скатерти белойБил чужеземцам поклон…Полюшко,Что ж ты хотело?..Старый вернули закон.

На поле Филька покоен —Как же — евона взяла!Щупает землю ногою,Землю,Что людям была

Радостью,Родиной,Болью,В ней и восход и закат…В бороздах крепкие колья,Словно занозы, торчат.

Враз обескровились зори,Криком хотелось кричать!..Горькое плакало гореВ полюшке нашем опять.

Будто и не было детства.Вот он —Мужания срок.Приняли дети в наследствоМести нелегкий зарок.

В дружбу подпольную веря,Мы в лопоухий бурьянСтавили,Словно на зверя,Волчий на Фильку капкан.

И довелось посмеяться:Фильке раздроблена кость.Но матерям отдуватьсяЗа малолеток пришлось.

Поняли:Волчьи капканыНадо сберечь про запас.Слово с тех пор                       «партизаны»Стало священным для нас.

В пади Сорокина бора,В топи Соколичьих мховНас проводили просторыПод переклик петухов.

Шли по родимому полю,Взяв его силу и страсть,Чтоб усмехаться от боли,Чтобы без крика упасть.

Волю неслыханной больюМы закалили, как меч.Ради родимого поляМожно ли сердце беречь?!

Можно ль тому удивляться,Что мы вернулись опять?Поле кричало нам:«Братцы!» —Руки тянуло обнять.

«Жизнь прожить — не поле перейти…»

Во моем во полюшке —Ни тропки, ни пути.Трын-травою поле заросло,Затянуло дымом,Снегом занесло.

Стелются в нем жухлые кустыДа стоит березонька,А под ней—Кресты!..

Я в том поле уцелел едва, —Пожалела малогоМатросская братва:

Насмерть, до последнего,Встали у ракит…Красным цветом полюшкоДо сих пор горит.

«О время, время…»

О время, время!Плачут соловьи,А вороны восторженно кричат…Мне до сих порГрозят глаза твоиИ душит по ночамСожженья чад.

Я видел сам:Каратели в гумноЛюдей швыряли,Как поленья в печь…Я сам — живой,Но душу все равноМне от того сожженьяНе сберечь,

Огонь пылает с четырех сторон.Вокруг солдатыКурят не спеша.А я в траве.Горит моя душа,И не сдержать никакПроклятья стон.Душа горит!И через двадцать летТревожат рощу плачем соловьи.О время, время,Мне дымы твоиИ ныне заволакивают свет!

Туристы из ФРГ

Людно и цветасто на вокзале…НедруговНе так у нас встречали.

Нашенское «милости прошу»Ихнее «гут морген» заглушает.Только я с поклоном не спешу,Что-то мне под ложечкой мешает.

Из Германии гостейЭкскурсоводПровожал глазеть на стены-кручи.А в глазах моихБылого тучиПоднимались,Кроя небосвод.

Я стоялИ в прошлое глядел:Над ПсковойМолчали грозно башни,Давний день,Как будто день вчерашний,Болью незабытою гудел.

Юнкерсов крестыОпять в глазах,Кажется, земля насквозь пробитаБомбами.Земля моя в слезах,Кровью нашей русскоюЗалита.

И не кто-нибудь — отец,ОтецУ стены под дулом автомата.Без промашкиБьет в упор свинец,Смерть-свинец немецкого солдата…

Я ни в чём туристов не виню,Их тогда и не было на свете.За отцовНе отвечают дети.Но и памятьНе предашь огню!