Елена Крюкова - Зимний Собор

-         Наливайте… Не томите… Хоть однажды – буду пьян…

МАТЬ МАРИЯ

Выйду на площадь… Близ булочной – гам,Толк воробьиный…Скальпель поземки ведет по ногам,Белою глинойЛипнет к подошвам… Кто ТАМ?.. Человек?..Сгорбившись – в черном:Траурный плат – до монашеских век,Смотрит упорно…

Я узнаю тебя. О! Не в свечах,Что зажигала,И не в алмазных и скорбных стихах,Что бормоталаНад умирающей дочерью, – неВ сытных обедахДля бедноты, – не в посмертном огне –Пеплом по следуЗа крематорием лагерным, – Ты!..Баба, живая…Матерь Мария, опричь красотыЖизнь проживаю, –Вот и сподобилась, вот я и зрюЩек темных голод…Что ж Ты пришла сюда, встречь январю,В гибнущий город?..Там, во Париже, на узкой Лурмель,Запах картошкиПитерской, – а за иконой – метель –Охтинской кошкой…Там, в Равенсбрюке, где казнь – это быт,Благость для тела, –Варит рука и знаменье творит –Делает дело…Что же сюда Ты, в раскосый вертеп,В склад магазинный,Где вперемешку – смарагды, и хлеб,И дух бензинный?!..Где в ополовнике чистых небес –Варево Ада:Девки-колибри, торговец, что бес,Стыдное стадо?!Матерь Мария, да то – Вавилон!Все здесь прогнилоДо сердцевины, до млечных пелен, –Ты уловила?..Ты угадала, куда Ты пришлаИз запределья –Молимся в храме, где сырость и мгла,В срамном приделе…

– Вижу, все вижу, родная моя.

Глотки да крикнут!Очи да зрят!.. Но в ночи бытияОбры изникнут.Вижу, свидетельствую: то конец.Одр деревянный.Бражница мать. Доходяга отец.Сын окаянный.Музыка – волком бежит по степи,Скалится дико…Но говорю тебе: не разлюбиГорнего лика!Мы, человеки, крутясь и мечась,Тут умираемЛишь для того, чтобы слякоть и грязьГлянули – Раем!Вертят богачки куничьи хвосты –Дети приюта…Мы умираем?.. Ох, дура же ты:Лишь на минуту!..Я в небесах проживаю теперь.Но, коли худо, –Мне отворяется царская дверьСвета и чуда,И я схожу во казарму, в тюрьму,Во плащ-палатку,Чтоб от любови, вперяясь во тьму,Плакали сладко,Чтобы, шепча: "Боже, грешных прости!.." –Нежностью чтобы пронзясь до кости,Хлеб и монетуБедным совали из потной горсти,Горбясь по свету.

ГРАД АРМАГЕДДОН

1.

…Всей тяжестью. Всем молотом. Всем дномДворов и свалок. Станций. Площадей.Всем небоскребом рухнувшим. Всем Днем –О если б Судным! – меж чужих людей.

Всем слэнгом проклятущим. Языком,Где запросто двунадесять сплелись.Всем групповым насильем. И замкомАмбарным – на двери, где шавка – ввысь

Скулит так тонко!.. безнадежно так… –Всем каменным, огнистым животом –Обвалом, селем навалился мрак,Сколькиконечным?.. – не сочтешь! – крестом.

Мне душно, лютый град Армагеддон.Из твоего подвала – вон, на светРождаясь, испускаем рыбий стонВ январский пляс над головой – планет.

Да, в метрике царапали: “Арма-геддонский исполком и райсовет…”Тех слов не знают. Им – сводить с умаГрядущих, тех, кого в помине нет.

А я пацанка. Флажное шитьеДа галстучная кройка впопыхах.С вокзальных башен брызнет воронье,Когда иду со знаменем в руках.

Так сквозь асфальт – слеза зеленых трав.Так из абортниц – мать: “Я сохраню!”Средь серп-и-молот-краснозвездных слав –Оставьте место Божьему огню…

Но давит Тьма. Сменили ярлыки,А глыба катит, прижимает плоть.Ни напряженьем молодой тоски,Ни яростью ее не побороть.

Ни яростью, ни старостью, – а житьНам здесь! Да здесь и умирать!На площади блаженный шепчет: “Пить”.И фарисей – неслышно: “…твою мать”.

Нет жалости. В помине нет любви.Нет умиранья. Воскрешенья – нет.Ну что же, град Армагеддон, – живи!В пустыне неба твой горящий след.

И я, в твоем роддоме крещенаЗлом, пылью, паутиной, сквозняком, –Твоим мужам бессильным я – жена,Да выбью стекла сорванным замком.

Из гневных флагов котому сошью!Скитальный плащ – из транспарантного холста!Армагеддон, прости судьбу мою.Мне здесь не жить. Нет над тобой креста.

Я ухожу, смеясь, в широкий мир.Кайлом и стиркой руки облуплю.Продута ветром грудь моя до дыр!Да ветер больше жизни я люблю.

2.

В горьких трущобах со сводами тюрем,В норах казарменной кладки,В острых дымах наркотических курев –Живо, наружу, ребятки!

Сладкие роды. Сопливые бабы.Молот и серп – над локтями.Сдерните эти нашивки хотя бы –Рвите зубами, когтями!

Очередь улиц на детоубийство,Бабы, занять опоздали.Черной поденкой вы плод погубили,Праздником – вновь нагуляли.

Праздник-душа: демонстрация, флаги,Радио, зельц да вишневка,Да из бумаги навертим, бедняги,Красных гвоздик под “Каховку”!

С этих дождей-кумачей забрюхатев,Выносив четкие сроки,В горьких трущобах рожаю дитятю,Жилисто вытянув ноги:

Ну же, беги, несмышленый бубенчик,В Гарлем лабазов и складов,В ночи разъездов, где винный путейщикПеребирает наряды

Белых метелей, в дымы новостроек –Брызнули ржавые крепи!Режь головенкой солдатскою, стоек,Сцепки, и спайки, и цепи!

Мать – обрекаю тебя я на голод,На изучение грамот,Где иероглифы – МОЛОТ И ХОЛОД –Спят в заколоченных рамах.

Мать – я толкаю тебя из утробы:В нежном вине ты там плавал!.. –В гарь полустанков, в тугие сугробы,В ветра белесую лаву.

Я изработалась?.. – Факел подхватишь.Быстро обучишься делу.…Картой Луны – потолок над кроватью.Мучась, ломается тело.

Все я запомню. Сырую известку.Содранную штукатурку.И акушерку, что матерно-хлесткоБоль отдирала, как шкурку.

Вышит на шапочке – крест ли багряный?..Серп-ли-наш-молот?.. – не вижу.Выскользнул сын из меня, окаянной.Ветер нутро мое лижет.

Ветер, ломяся до сердца упрямо,Злые пустоты остудит.Здравствуй, лисенок мой. Я твоя мама.Пусть будет с нами, что будет.

ДИТЯ ОВИДИЙ В БАНЕ

Ах, баня… воды с высоты… и волчьи пламенные крикиЛюдей, чьи красны животы и дымно-кочегарны лики…Свод зелен – малахит тяжел – чрез пар тела горят огнями…И каждый – беззащитно-гол, шов на рубце, и шрам на шраме…Клубятся тел златых дымы… в подмышках – ужас угнездился…Мы – голыми – из чрева. Мы – наги – на ложе: кто влюбился.Мерцают потно: грудь, живот, и чресла – ягодою виснут…Мы люди. Всяк из нас – умрет. Нас в землю грязную затиснут –Не спросят, кто нас обмывал, кто в погребальные рубашки,Слепяще-чистых, наряжал… и так во тьме замрем, букашки,В дощатых длинных кораблях, сработанных по росту, точно…Ах, баня, мальчик вот, в слезах – он в зеркало глядит нарочно,Он видит!.. – амальгама – дрянь… сползает… отражает елеСтаруху, ржавую как скань, – она забыла в колыбелиСебя… и груди – козьи – врозь – девчонки рядом с ней… из чанаЛьет на старуху: друзу, гроздь, хрусталь и слиток, сон тумана,Гремящий ливень, водопад – воды?!.. из чана?!.. ЭТО – баня?!.. –Льет – жизнь, что не придет назад, – лови: морщинами, губами…Льет – слезы!.. Поцелуи – льет!.. Мальчонка, что на баб ты голыхТак пялишься?!.. раззявив рот, глядишь на них, парных, веселых?!..Им на тебя, пацан, плевать. Уж больно хороша парилка.Трет дочь мочалкой жесткой – мать. С гранитных плит крадет обмылки.Дрожит слезою меж грудей алмаз – у молодой. У старойЗад шире римских площадей, и задохнулась от угара,И ловит воздух черным ртом… Гляди, малец, как это просто –Вот так и мы как раз умрем, в парных клубах увидя звезды…Вот так – вон, в зеркале – гляди – обнимемся, застыв улиткой,В любви, – а там – пойдут дожди,Пойдут косящие дожди – к помывке собирай пожитки…И, плача, – невозвратный путь!.. – увидишь в амальгаме мыльной:Во тьме горит сосцами грудь, глаза, – а дале – мрак могильный…А дале, в духоте, во мгле – малек, два зуба, щеки – красны:Как банный пар навеселе, как меж грудей алмаз опасный,Ты верил в то, что жизнь прекрасна.ТЫ БЫЛ РЕБЕНКОМ НА ЗЕМЛЕ.

АНКОР, ЕЩЕ АНКОР!..

В табачной пещере, где дым, как щегол,Порхает по темным закутам,Где форточка, будто Великий Могол,Сощурилась мерзлым салютом,

Где добрая сотня бутылей пустыхВ рост, как на плацу, подровнялась… –О, сколько штрафных этих рюмок шальныхЗа мощным столом подымалось!.. –

Где масляных, винных ли пятен не счестьНа драной когтями обивке, –В каморе, где жизнь наша – как она есть,Не сахар, не взбитые сливки, –

Один, человек на диване лежал,На ложе в ежовых пружинах,Тощой, востроносый, – ну чисто кинжал –Махни, и вонзается в спину…

Он пьян был в дымину. Колодою картКонверты пред ним раскидались…Он выжил в слепом транспортере – то фарт!И пули за ним не угнались…

Да только от воплей на минных плато,От крика тех танков горящихОн нынче в постель надевает пальтоИ мерзнет! – теперь, в настоящем…

Ничем не согреться. Хлестай не хлестайПодкрашенную хной отраву…Яичница стынет. Полночный наш Рай.Ад прожит: красиво, на славу…

Зазубрины люстры… Свечи мыший хвост…И Жучка – комок рыжемордый…Взы, Жучка!.. Ну, прыгай – и в небо до звезд,И в петлю: дворняги не горды!..

Ах, дворничиха, ах, дворянка моя,Ну, прыгай же ты… через палку –Свеча догорает… а в кипе белья –Скелет, что пора бы… на свалку…

Еще, моя Жучка!.. Анкор… эй, анкор!..Вот так-то, смиряйся, зверюга,Как мы, когда – из автомата – в упор,Пред телом веселого друга,

Под глазом приказа, в вонючем плену,Над почтой, где очи… не чают…Полай ты, собака, повой на Луну –Авось нам с тобой полегчает…

Ну, прыгай!.. Анкор, моя моська!.. Анкор!..Заврались мы, нас ли заврали –Плевать!.. Но в груди все хрипит дивный хор –О том, как мы там умирали!

Как слезно сверкает в лучах Гиндукуш!..Как спиртом я кровь заливаю…Анкор, моя шавка!.. Наградою – куш:Кость белая, кус каравая…

Мы все проигрались.Мы вышли в расход.Свеча прогорела до плошки.И, ежели встану и крикну: "Вперед!.." –За мной – лишь собаки да кошки…

Что, Армия, выкуси боль и позор!А сколь огольцов там, в казармах…Анкор, моя жизнь гулевая,анкор,Мой грязный щенок лучезарный.

ЮРОДИВАЯ

Ох, да возьму черпак, по головушке – бряк!..Ох, да справа – черный флаг, слева – Андреевский флаг…А клубничным умоюся, а брусничным – утрусь:Ох ты флажная, сермяжная, продажная Русь!..Эк, тебя затоптал закордонный петух!Песнопевец твой глух, и гусляр твой глух:Че бренчите хмурь в переходах метро?..Дай-кось мужнино мне, изможденно ребро –Я обратно в него – супротив Писанья! – взойду:Утомилася жить на крутом холоду!..

Лягу на пузо. Землю целую.Землю целую и ем.Так я люблю ее – напропалую.Пальцами. Звездами. Всем.

Дай мне билетик!..Дай мне талончик!..Я погадаю на нем:Жить нам без хлеба, без оболочек,Грозным гореть огнем.

Рот мой сияет – ох, белозубо!Жмурюсь и вижу: скелетРыбий, и водкою пахнут губы,И в кобуре – пистолет…

Вот оно, зри – грядущее наше:Выстрелы – в спину, грудь,Площадь – полная крови чаша,С коей нам пену сдуть.

…Эй-эй, пацан лохматенький, тя за штанину – цап!В каких ты кинах видывал грудастых голых баб?!Да, змеями, да, жалами, огнями заплетясь,Из вас никто не щупывал нагой хребтиной – грязь!Из вас никто не леживал в сугробном серебре,Из вас никто не видывал, как пляшет на ребре,На животе сияющем – поземка-сволота!..А это я с возлюбленным – коломенска верста –Лежу под пылкой вывеской харчевни для господ –Эх, братья мои нищие! Потешим-ка народ!Разденемся – увалимся – и вот оно, кино:Куржак, мороз на Сретенье, мы красны как вино,Мы голые, мы босые – гляди, народ, гляди,Как плачу я, блаженная, у друга на груди,Как сладко нам, юродивым, друг друга обнимать,Как горько нам, юродивым, вас, мудрых, понимать…

Вижу Ночь. Лед.Вижу: Конь Блед.Вижу: грядет Народ –Не Плоть, а Скелет.

Вижу: Смел Смог.Вижу: Огнь Наг.Вижу:Человекобог –Бурят, Грузин, Каряк.

Вижу: Радость – Дым…Вижу: Ненависть – Дом!Вижу: Счастье… Над Ним –Огонь! и за Ним! и в Нем!

Вижу: Разрывы. Смерть.Слышу: Рвется Нить!Чую: нам не посметьЭтоОстановить.

Чучелко мое смоляное, любименький, жавороночек…Площадь – срез хурмы под Солнцем!А я из вьюги, ровно из пеленочек –На свет Божий прыг!.. А Блаженный-то ВасенькаПодарил мне – ревнуй, сопляк! – вьюжные варежки:Их напялила – вот ладошки-то и горячии,А глаза от Солнца круто жмурю, ибо у меня слезы – зрячии…

Воля вольная,Расеюшка хлебосольная –Черный грузовик во след шиныПирожок казенный скинул –Дай, дай полакомлюсь!..Милость БожьяНа бездорожьи…Не обидь меня, не обидь:Дай есть, дай пить,А я тебя люблю и так –Ни за грош ни за пятак –Дай, дай поцелуйную копеечку…Не продешеви…Дай – от сердца деревянного… от железной любви…Черный грузовик, езжай тише!Пирожки твои вкусны…Я меховая богатейка! Я все дерьмо на копеечку скупила!Я все золотое счастие забыла,Я широко крестилаЧерное полеГрядущей войны.

Дай, дай угрызть!..Жизнь… ох, вкусно…

На. Возьми. Подавись. Мне в ней не корысть.

…Лоб мой чистый,дух мой сильный –Я вас, люди, всех люблю.Купол неба мощно-синийЯ вам, люди, подарю.

Вам дитя отдам в подарок.Вам любимого отдам.Пусть идет огонь пожараВолком – по моим следам.

Заночую во сугробе.Закручу любовь во рву!В колыбели – и во гробе –Я – войну – переживу.

И, космата, под вагономПродавая плоть свою,Крикну мертвым миллионам:Дураки! я вас люблю…

Вы себя поубивали…Перегрызли… пережгли…Как кричала – не слыхали! –Я – о бешеной любви!..

Но и в самой язве боли,В передсмертнейшем хмелю,Я хриплю: услышь мя… что ли…Кто живой… тебя — люблю…

ФРЕСКА ВТОРАЯ. ВЕЛИКИЕ ГОРОДА

ДУХ БЕЛОГО ОФИЦЕРА ВЗИРАЕТ НА РОССИЮ НЫНЕШНЮЮ

Земля моя! Встань предо мною во фрунт.Кинь тачки свои и тележки.Ладони холеные враз не сотрутНевольничьей острой усмешки.

Дай гляну в сведенное мразом лицо:Морщинами – топи да копиДа тьма рудников, где мерзлотным кольцом –Посмертные свадьбы холопьи.

Россия моя! Меня выстрел сразил,Шатнулся мой конь подо мною,И крест золотой меж ключиц засквозилСтепною звездой ледяною…

И я перед тем, как душе отлететь,Увидел тебя, Голубица:В лазури – церквей твоих нежную медь,Березы в снегу, как Жар-птицы!

Увидел мою золотую жену,Что пулями изрешетили,Узрел – из поднебесья – чудо-страну,Что мы так по-детски любили!

Узрел – домны, баржи и грузовики,Цеха, трактора да литейки:Народ мой, страданья твои велики,Да сбросить вериги посмей-ка!

Тебя обло чудище в клещи взяло –И давит суставы до хруста…И дух отлетел мой.И Солнце взошло.И было мне горько и пусто.

За веру, за Родину и за ЦаряЛежал я в январской метели,И кочетом рыжим горела заряНад лесом, лиловее Гжели!

А я полетел над огромной землей –Над Лондоном, Сеною, Фриско…Но вышел мне срок! Захотел я домой!..И вновь заискрились так близко

Увалы, отроги, поля во грязи…Вот – вымерший хутор: два домаВо яхонтах льдов – слез застылых Руси…Вот – в церкви – пивнушка… О, Боже, спаси:Знакомо все – и незнакомо!

Детишки молитвы не знают… и такОтборным словцом щеголяют…Гляди же, душа, мой исплаканный зрак,На брата-ефрейтора, что, нищ и наг,В миру с котомой костыляет!

На девок панельных. На хлестких купцов.На жирных владык в лимузинах.На черных чернобыльских вдов и вдовцов.В ночлежный декор магазинов.

Не плачь, о душа моя, твердо глядиНа храм, что сожгли сельсоветы, –Теперь над ним чистые стонут дожди,В ночи – светляками – кометы…

Гляди – вот под ветрами трактор гниет…Раскопы пурга обнимает…Гляди, о душа, – твой великий народБез Бога живот свой умает!

Кто это содеял?! К ответу – кого?!..Я всех назову поименно.Я шашки и сабли рвану наголо –За Ад наш трехсотмиллионный!

В толпе Вавилонской сплелись языки,Ослабились древние крови –Гляди же, душа, с межпланетной тоски,Как дула здесь наизготове!

Ах, долго гремел репродуктор в пурге,Трепались в ночи транспаранты –Намаслен уж ствол, и винтовка – к ноге! –Опричники, тля, оккупанты…

Так! Все, что здесь было, – великая ложь!Но, Боже! Я верую в чудоТвое! Я люблю тебя! Ты не умрешь,Красавица, кляча, паскуда,

Век целый тащившая проклятый воз,Блудница, царица, святая, –И я, офицер, зревший кровь и навоз,Скитавшийся между блистающих звезд,Мальчонкой – к буранам седеющих кос,К иссохлой груди припадаю.

***

Не богиня… не гадина…И зачем еще жива…Отчего же мне не даденаЗОЛОТАЯ ГОЛОВА?..Я бы гладила ее медные блики,Золотые – ниткой – швы.Я б отбрасывала с ликаПряди золотой травы.Я б ощупывала ночамиГудящий золотой котел:Вот она корона,вот оно пламя,Вот он, золотой престол.Вот она, золотая слава –По трактирам, на путях;Вот они, скипетр и державаВ крепко сцепленных костях.ПАРИЖ

Вода – изумрудом и зимородком,И длинной селедкой – ронская лодка,И дымной корзиной – луарская барка.Парижу в горжетке Сены – ох, жарко.

В камине камня трещит полено –Пылает церковь святой Мадлены,Швыряет искры в ночку святую…Париж! дай, я Тебя поцелую.

Я всю-то жизнешку к Тебе – полями:Где пули-дуры, где память-пламя,Полями – тачанок, таганок, гражданок,Где с купола – жаворонок-подранок…

Бегу! – прошита судьбой навылет:Нет, Время надвое не перепилит!Рубаха – в клочья?!.. – осталась кожаДа крестик меж ребер – души дороже…

Бегу к Тебе – по России сирой,Где вороном штопаны черные дыры,Где голод на голоде восседает,А плетью злаченою погоняет!

Ты весь – бирюза меж моих ладоней.Сгорела я за Тобой в погоне.И вот Ты у ног, унизан дождями,Как будто халдейскими – Бог!.. – перстнями…

А я и не знаю – что делать девке?Забыла русские все припевки.Лежишь, в мехах дымов – подо мною?! –Валюсь Тебе в ноги – сковородою –Где в стынь – расстегаи, блины, форели!Где реки – в бараньих шкурах метелей!А елки!.. а зубья кровавых башен!..Париж, наш призрак велик и страшен,

Наш призрак – выткан по плащаницеСнегов – кровоточащей багряницей:На рельсах, скрепленных звездой падучей,Мужик – лоб во проволоке колючей…

И ноги льдяны! И руки льдяны!Не счесть рябин в хороводе пьяных!А над затылком – доска пылает:“ЗЕМЛЯ, ТВОЙ ЦАРЬ ТЕБЕ ВСЕ ПРОЩАЕТ…”

И я, Париж, у Креста стояла.И я завертывала в одеялоЛегчайшее – кости да кожа – тело.А пламя волос во пурге летело.

А Ты… –из мерзлот, где сутемь да слякоть,Я так мечтала, сгорбясь, заплакатьНад жгучей жемчужиною Твоею,Над перстнем – розовым скарабеем –На сморщенной лапе старухи-Европы,Над кружевом – в прорези грязной робыНаемного века!.. над яркой бутылкойКупола Сакре-Кер!…над могилкойТой маркитантки, кормившей с ложкиСолдат в императорской, злой окрошке –О, где там парижский, а где там русский, –Лишь взор – от слез – по-татарски – узкий…

И ветошь – к ране, и кружку – в зубы…Париж! неужели Тебе не люба –Я: руки – в масле, я: скулы – в соли:Чертополох на Твоем подоле!

Пылинка, осколок полярной друзы –Я здесь, прорвавшая века шлюзыРазмахом сердца, сверканьем тела…Я так предстать пред Тобой хотела,Как мать калеки – пред Чудотворной!Мы, люди, – у Бога в горсти лишь зерна:Во вьюге брошена, проросла яСюда, где Мария Стюарт – молодая,Где мчится Шопен, в кулаке сжимаяКлючи от музыки, где немаяШарманщица плачет перед Ван-Гогом,А он ее угощает грогомИ в зимнюю шапку кладет монету!И прочь – с холстами – по белу свету!А Ты горишь за спиной – кострищем,Мой принц, Париж, что взыскуем нищим…

Я в Нотр-Дам залечу синицей.Златым мазком мелькну в колесницеБеззвучного Лувра: картиной – крикну!..Зазябшей чайкой к воде приникну:

Лицо, и шея, и подбородок –В Тебе, изумруд мой и зимородок,Фонарь мой – во мраке родных острогов,Оборвыш мой – у престола Бога:

Гаврош – с гранатой – под левой мышкой…Париж. Я с Тобой. Не реви, мальчишка.Шарманщик играет близ карусели.А мы с Тобой еще не поели

Каштанов жареных…

ВАГОНЫ. ВОКЗАЛ

Вот они, вагончики,вагонишки мои…Дай, побуду миг путейщицею… дай…А снежки в меня свистят, будто соловьи,Разбиваются о каменной груди моей Рай.Райский Сад под ребрами, снежный Эдем.Голубая кровь – вдоль – по ледяным хвощам.Нынче я – путейщица.Мазута черный крем –На морды колес. Свеклу фонаря –в пар зимним щам.Низко кланяюсь винтам, молотком стучу…На вшивость испытую дырявый металл… –В шаль завернусь… – а лицо длинное – свечу –Так жгу в ночи, как алмазный кристалл!И от меня шарахнется обходчик-пьянь.И предо мной на колена – грузно – бродяга – бух!..Встань, мой лысый святой, лисенок драный,встань.Я люблю твою плоть.Я люблю твой дух.И пусть мне буфетчица-подушка глотку пухом заткнет.И пусть меня малюта с дубинойили Ангел с ружьемК стенке – толкнет,тряпкой – сомнет,сапогом истопчет, как лед,И пусть это видит мой народ,с которым мы – вдвоем:Под брюхом мертвого вагона –мигает красный фонарь –И молот – в кулак, в другой – резак, кривой ятаган,И ноги рогаткой:целься, народ!Стреляй, народ!Жарь!Бей дуру-обходчицу, вашу мать,по ребрам и ногам!Выбей, выколоти ейРай – из груди!Выжги под сердцем звезды!Вымажь в крови!А после – в рот ей монету –за обход – заплати!..………………………………………………………….

Эх вы, вагонетки, вагончики мои…

СМЕРТЬ РЕБЕНКА ПУТЕЙЩИЦЫ МАРИНКИ

Ни кружки, что – к зубам стучащим. Ни примочек.Во мраке – золотым крестом: не будет ни сынов, ни дочек.Вокзал горит. Снега дымятся прахом. Светлая соляркаЗимы – горит. Ни шишки золотой еловой. Ни подарка.Ни соски за пятак. Ни первых поцелуев.Горит. Все: ноги, грудь, живот – горит напропалую.Сколь поезд здесь стоит?..…Локомотив меняют?!Горит вокзал. Луна над ним горит. В одно соединяютПожарища. Куда?! Куда я с ним подамся – с комом жара:Вертеп, лечебница, ночлежка, ресторан?! – я им не пара.Сбивает ветер с ног. Култук? сарма? шелонник?.. или… –Горит сынок мой весь. Крест на его могилеСама вкопаю – я! То город… или бездна поля?..Горит зенит. Горят кресты снегов. И Божья воляНа все. Заплатят за уборку зала ожиданья – хватитНа домовинку: пятьдесят на тридцать. Пусть лежит:на марлях и на вате,На иглах кедров, на колоколах-снегах заимок енисейскихи распадковТарбагатайских… – да на шкурах тех волков,что так любились сладкоНа злой реке Иркут… а твой отец беспалый,Суглобый машинист, в ночи считает шпалы,Девятую сочтет – на день девятый вздрогнет кожей,До сорока дойдет – в ладони зарыдает: Боже…Горит!………………..Уже остыл. Пеленки как грязны. Я отстираю.Я отслужу. Я отплачу. Я вниду в двери Рая.И там, где Петр Святой, смеясь, звенит тяжелыми ключами,Я припаду к тебе, сынок веселый и живой,и мелко затрясусь плечами,А ты на облаке стоишь. Беззубый. Топчешь Солнце голой пяткой.

…Ты просто убежал домой. Туда. На небо. Без оглядки.

ГРАД-ПРЯНИК

Ох, Град-Пряник, я дошла к тебе, дошла.Перед телом белым расступилась мгла:Паровозы загудели славу мне,Даль еловая раскинулась в огне!И сквозь лузганья вокзальных всех семян,Через визги, через песню под баян,Через все скрещенья православных рельс,Через месяц мусульманский, через крестТо ли римский, то ль мальтийский, Боже, то ль –Через всю тебя, слезы Байкальской боль!.. –Через гулы самолетов над башкой,Чрез объятия, черненные тоской –Через пепел Родин, выжженных дотла –Ох, Град-Пряник, золотые купола,Стены-радуги искристые твои!Деревянные сараи – на любви,Будто храмы на Крови! и пристанейВдоль по Ангаре – не сосчитать огней!А зеленая ангарская водаГлазом ведьминым сверкает изо льда.А в Казармах Красных не сочту солдат.Окна льдистые очьми в ночи горят.И на пряничных наличниках резных –Куржака узоры в иглах золотых,А на проводах сидящий воробей –Лишь мороз взорвется!.. – канет меж ветвей…Ох, Град-Пряник, – а далече, между скал,Меж мехов тайги – лежит Бурхан-Байкал,Сабля синяя, монгольский белый нож –Косу зимнюю отрежет – не уйдешь…Синий глаз глядит в отверженный зенит:Марсом рыбка-голомянка в нем летит,Омуль – Месяцем плывет или звездой –В нежной радужке, под индиго-водой!..Да нерпенок – круглоглазый, ввысь усы –Брюхо греет среди ледяной красы,Ибо Солнце так торосы дико жжет,Что до дна Байкала льется желтый мед!..

Ох, Град-Пряник!.. Я дошла: тебе мой стон.С Крестовоздвиженской церкви – зимний звон.Лязг трамваев. Голубиный громкий грай.Может, Град мой, ты и есть – Господень Рай?!Я работницей в любой горячий цехТвой – пойду! – лишь из груди сорвется смех,Поварихою – под сводами казарм,Повитухою – тут волю дам слезам…А на пряничных, резных твоих стенахНарисую краской масляной в сердцахГоремычную, простую жизнь свою:Всех зверей в лесах, кого кормлю-пою,Всех детей, которых я не родила,Все дома мои, сожженные дотла,Все созвездья – коромыслом на плечах –Как объятия в несбывшихся ночах,Как мужских – на миг блеснувших – тяжких рукЗа спиной во тьме всходящий Лунный круг,То зерцало Оборотной Стороны,Где смолою – до рожденья – стыли сны…

ГРАД БИРЮЗОВОГО БУДДЫ

Цзанг-донн… Цзанг-донн…Из морозных похорон –Хвост павлина. Ночь сапфира.Видящее Око Мира –До ядра Земли дыра,Во льду нерпичья нора…

Упаду на колени… Милый, бедный мой Будда.В Иволгинском дацане, дура, вымолю чуда –Поседелая баба!.. успокоиться где бы!.. –Снег по-старомонгольски вниз посыплется с неба…Ах, мой гладенький Будда, из нефрита сработан, –Ты сними дождевик мой, оботри мои ботыОт грязюки, налипшей на солярковых трактах,Излечи от осенней – дождевой – катаракты!..

Ты любовник был чей-то, царский сын Гаутама…Я погибла, мальчишка, я скажу тебе прямо.Я в болоте судьбинном знала кочки и броды,Да мужик придорожный глянул в душу с испода.А мужик-то – эх, Будда!.. – жердь, юродивый олух,Площадной он художник – не учился он в школах:Расписует он ложки, шьет для лам гладко-бритыхЯрко-алые куртки! мастерит из нефритаТолстобрюхие нэцкэ, чечевичные четки –Да на рынке в морозы с ними пляшет чечетку:Раскупайте, сибирцы, Гоби высохший пряник,Продаю за снежинку… за табак да за стланик…За ледовую пулю колчаковских винтовок…За бруснику-кислушку автобазных столовок…За зеркальный осколок декабристских трельяжей,За шматок облепихи!.. За верблюжию пряжуЗабайкальских метелй, – ах, мой Будда, а я-то –С ним – навытяжку – рядом, наподобье солдата!Он базарный художник!.. торговал он и мною,Моей шкурой лошажьей, омулевой спиною;Мне пощечину утром как влепил – я запела,Нож надел мне на шею – я и снять не успела…

Будда!.. Ты, Шакьямуни!.. Помоги!.. РаспласталасьЛягушонком в дацане, видишь, бью я на жалость:Вся любовь человечья – это створки перловиц,Больно рвем их, осклабясь, ловим жемчуг былого,А о будущем – жмурясь!.. позаткнув крепко уши!.. –Не видать и не чуять, на вдыхать и не слушать,Только знать, что Любовник был с Любовницей вместеНочь одну, две ли ночи, – дольше – много ли чести!..Будда!.. гладкий пупок твой, пятки – ртом я горячимПростегаю!.. над нежной маской смерти – заплачу:Зри своим Третьим Глазом – я не Белая Тара!Колдуну-малеванцу я, мой Боже, не пара…Я сезонка, поденка. Бельевая корзина.Я железнодорожка. Мое имя Марина.Я с путейцами – водку. Я с обходчиком – чаю.Твое, Будда, рожденье в феврале отмечаю!..Будь здоров!..……………….умоляю… пособи мне, щербатый…Ты же можешь, Майтрейя… мы – твои все козлята…сделай так… чтобы я с ним на постели сплеталась…чтоб без запаха красок во припадке металась…чтоб он в кружке монгольской мне заваривал мяту…чтобы жил без меня он – как на камне распятый,а Звезда ледяная ему печень клевала…чтоб ему было мало… – все меня!.. – было мало…всю-то жизньку-жизнешку, всю судьбу-то-судьбишку –до того, как гвоздями заколотят мне крышку, –слышишь, ты, доходяга, медный, прозеленелый?!,. –

Я люблю его душу.Я люблю его тело.Ты прости, Гаутама,мальчик, если позволишь –Я тебя поцелую!..

…Я целую – его лишь.Цзанг-и-донг – на морозе.Четки-слезы струятся.Куржаком не обвиться.Никогда не родиться.Никогда не расстаться.

ГРАД КРАСНОЗВЕЗДНЫЙ

Пятиконечная, прорезанная в снегу – кровавыми ступнями,Пятисердечная, истерзанная когтисто-острыми огнями,Остекленело вязь считающая венца кровей – под микроскопом! –И чистокровной – стопку ставящая, а инородцев – в топку, скопом, –Остервенелою духовностию хлестающая скотьи спины,Над башней танка — златокованною главой – глядящая чужбины,Ну что, Столица, ночь сжирающая горящей смертью небоскреба, –Война! Молися, умирающая, у красномраморного гроба.

…Я пришла к тебе, я пришла к тебе, скарб крылатый приволокла на горбе.Щенком доползла: зубами – за кумач. А старухи в церкви мне бормочут: не плачь.То ли еще грянет. Земля загудит. Саранча из расщелины земной полетит.Металлические стрекозы. Стальные пауки. Ржавые гусеницы – толще руки.Накипь белых глаз хлынет через край. На снегу пластаясь, крикну: не стреляй!Ведь она живая, нечисть-война. Она в красный Мир, как сука, влюблена.А, да ты Москва! – на исходе дня – куском снега в горло – спаси меня;А, да Краснокаменная – на исходе зла – прими работяжку без рода-без угла:А и все богатство – мертвый сын в земле, примета особая – шрамы на челе,Ладони – в мозолях; сожму – что деньга, твердые!..…Война. Брусничные снега.

…Да мы революцьями сыты – вот так. Заелись. Отрыжка – дымамиВонючих атак. Красный выкинут флаг. И белый – сквозит между нами

Рыдающим Ангелом. Прет броневик в морозную тьму – кашалотом.Живая, Война!.. Зверий сдавленный крик. И люди слепого полета.

Сгущенки, тушенки, – забиты склады! Кто оптом купил – содрогнется.Ах, пороты у Революций зады, и розга соленая гнется…

Что, пули, что, дуры?! Над ухом свистит. Дверь выбита молотом тела.Я прячусь в подъезде. Я вижу: горит все то, что плясало и пело.

Кому, Революцья, ты нынче жена?! Под куполом, в мыке коровьем,На палец тебе нацепил Сатана кольцо – еще теплое, с кровью.

…Господь, а я-то тут при чем?!.. Я сибирячка.Я здесь укладчица, раздатчица, кухарка и прачка.Могу твои рельсы мыть, Град Краснозвездный.Могу в собачьей электричке жить ночью морозной.Могу скопить двадцать рублей – и помолиться на мясо в столовойКонсерватории: а наверху – орган гудит, серебряно-дубовый!..Я б пошла, в ноги поклонилась тому органу:Пусти меня в себя жить!.. – да ведь мне не по карману…А на улице – шапки мерзнут. Звезды с Кремля навеки сняли.Коли меня убьют – кто вам споет о любви и печали?!..

…Это все перевернулось, в Красный Узел затянулось:Танки и броневики, мертвое кольцо руки.Флаги голые струятся. Люди в ватниках садятсяУ кострища песни петь, в сажу Космоса глядеть.В черном мире, под Луною, под Звездою ЛедяноюКто-то хочет Первым быть, кто-то – с губ улыбку пить.У костра стою. Старею. Водку пью и руки грею.Революция. Война. В небе – мать моя Луна.Лик тяжелый поднимаю. На работу опоздаю.Видишь, мать моя, – живу. Видишь, – нить зубами рвуНа тулупе, что залатан той заплатою крылатой,Где перо к перу — года: здесь. Сейчас. И никогда.

МАЛЬЧИК С СОБАКОЙ. НОЧНОЙ РЫНОК

– Тише, пес мой сеттер!..Очень сильный ветер…Нос твой – ветер жадно пьет,Хвост твой – ветер бьет и бьет…Собака моя, собака –Рыжий Огонь из мрака…Я – Мрак тобой подожгу!..…Не смогу.

Темные флаги на землю легли,Плоть городскую укрыли.А в снеговой ювелирной пылиРынка врата – будто крылья.

Ночью смыкаются эти крыла.Крытые спят павильоны.Днем тут держава войною прошла –Грубых сапог батальоны.

Следом от шины впечатался ПутьМлечный – в поднебесья деготь…Рынок! Тебе зацепился за грудьПтичий обломанный коготь –

Вот он, малявка, пацан, воробей, –Смерть надоели подвалы,Где среди взрослых и грозных людейШкетья судьба ночевала!

Шел он да шел, без суда, без следа,Сеттер к нему приблудился…Рынок! Пристанище ты хоть куда,Коль ты щенятам сгодился!

Сбить на морозе амбарный замок –Плевое дело, игрушка!..Пахнет свининой застылый чертог,Медом, лимоном, петрушкой…

Запахов много – все не перечесть!..Ящик – чем хуже перины?!..Сеттер, огонь мой, – скулишь, клянчишь есть,Носом толкаешь корзину…

Все здесь подъели, в прогнившей стране.Все подмели подчистую.Всю потопили – в дешевом вине –Голода силу святую.

Гладит малец одичалого пса.Тесно прижмутся друг к другуВ ящике из-под хурмы… Небеса,Сыпьте арахисом – вьюгу!

Сыпьте им яркою радугой – снег,Сахар капусты – с возов и телег,Кровь помидоров – из бака!..Медом стекает по скулам ночлег…В ящике, маленький, спи, человек,Спи, заревая собака.

ДЕВОЧКА С МАНДАРИНОМ. ВЕЧЕРНИЙ РЫНОК

Это крайняя – я – за лимоном стояла!..

Вот глаза ледяные – синее Байкала,Косы из-под платка, что рыбачьи канаты,И все швы на дерюге пальтишка разъяты;Кочерыжка, горбушка, птенец, восьмилетка, –Поднабита людьми рынка ржавая клетка,Все со службы – час пик! – каблуки не источишь,А туда же! – стоишь: мандаринчика хочешь…И распахнуты синие очи иконноНа купюры, на смерч голубей заоконных,На торговку златой мандаринной горою,На лица ее булку,на море людское!В кулачонке вспотевшем зажаты копейки…Ты, проталина вешняя, дудка-жалейка,Заплати – и возьми! Тонкокорый, громадныйОхряной мандарин – и сожми его жадно,Так зажми в кулаке, чтобы кро