Лариса Миронова - Стихи
Но остаётся двусмысленность:
Отрицание здесь —
Вовсе не то же, что не быть слепым,
Ибо если шанс не отчаиваться
Равен его абсолютному «нет»,
То прогрессом и будет оно же
в смысле «да».
Реальное у философов —
Это уничтоженное возможное.
Оно неплодотворно,
потому что – разрушено.
Но это вовсе не так:
Реальное – это возможность,
Получившая сатисфакцию.
То есть возможное,
Которое уже действует.
Нет, отчаяние в нас самих
И больше – нигде.
Но если бы мы не были
Сложной частью Целого,
Не было бы в нас и этого отчаяния,
Как не было бы и той сложности,
которую мы получили от Бога
В начале начал.
Отчаяние: от желания быть. Стих третий
Отчаяние —
Это смертная болезнь.
Что буквально несчастье,
В исходе которого смерть.
Здесь нам
Интересно другое.
Для верующих смерть
Это переход в иную жизнь.
Смерть
Прекращает болезнь,
Но сама по себе —
Конечно, не есть граница.
Однако, в ином смысле,
Отчаяние всё же —
Смертельный недуг.
Ибо, в отличие от расхожего мнения,
От отчаяния
вовсе не умирают.
И в этом —
Его главная пытка.
Умирать смертью значит
Переживать саму смерть.
И даже если это всего миг,
Длится он будет вечность.
И всё это жалкая химера,
Ибо кинжалом нельзя убить мысль.
В отчаянии «умирать»
Становится быть – «жить»,
Ибо это и есть
Собирание воедино сущего.
Ассоциации
Вольфгангу Ф.
«Der Teppih zum gluk»
Ди айнен ирэн шаттен,
Ди андерн ирэ ляйт…
Что значат эти строки,
Не знаю, нихт виляйхт.
Однако свет и тени
Привиделись тут мне
А может, это птица
Метнулась вдруг в окне?
Страх и трепет
Кто знает —
что такое грех?
Грех
по сути никак не изучен.
Он совсем не научен.
О грехе проповедуют все.
А это – когда
Единичное,
В качестве единичного,
Обращается к единочному же…
Между тем, проповедь —
Самое трудное на свете искусство.
Но за него берутся почему-то все.
Не легче ли писать стихи?
Это всё-таки чуточку лучше…
О догмате БогоЧеловека
Догмат богочеловека
Сделал нас слишком дерзкими.
Всё так, как будто Бог,
Почувствовав себя слабым, —
Вспомним легенду о глиняном человеке! —
Разделил обычную судьбу благодушных,
Которым платят за добро – злом.
И будто бы ОН,
став почти либералом,
Взял и придумал богочеловека…
И тогда люди, на своё горе,
Запанибрата
Стали общаться с НИМ…
Но если мы желаем сносной жизни
И хоть какого-то в ней распорядка,
А это ведь то же, чего и ОН страстно желал, —
Он же не Бог беспорядка?!
То заботиться надо о том, чтобы сделать
Из каждого – отдельно единого,
То есть – единственного.
Ибо как только люди сгрудятся в кучу,
То есть – в толпу,
Тут же случится подмена.
И глина рассыплется в прах…
Жребий
В поэзии кто гений –
тот злодей.
Клеймят легко,
Едва возьмёт стило он в руку.
(Его, конечно, не съедят —
жить стало несомненно веселей)
Погибнет он не от ножа и не от пули,
а от скуки.
Гражданское
Нет, я не плачу…
Нет, я не плачу!
Волчицей
Хотела бы
Выть.
Расскажу,
Как получится —
Остро иль скучно,
О том, что повсюду
Веселье.
Смеются
Последние трусы
Натужно —
Чтобы отвлечься,
Забыть.
Смеются поэты,
Которые мир повторяют
В мечтаньях пустых
И разводах воды.
И просто во лжи
Искушенные люди
Нежно
Исполнят вам скерцо…
Смеются над тем,
Кто страдает,
Смеются
Над мужеством сердца
И страшной печалью
Беды.
С видом оценщиков
Здесь иноземцы
Небрежно
Пальцами тычут
В распятых святых.
Диалоги – с нищим и богом
Послушайте… как там вас…
Нищий!
Вам только что дали!
Так я всё потратил,
А вещи – украли…
Подайте на квас!
***Добрый господи-боже!
Пошли мне блаженство!
Я ж – само совершенство!
Даже совесть не гложет…
Зацепиться не может
За моё отрешенство.
Не верьте лжи!
Ложь стоит у крыльца.
Я ей не открыла.
Она не обиделась.
Ушла.
Залегла у обрыва.
Караулит
случайного путника,
Чтобы шепнуть на ушко,
что «В жизни —
всё лживо»…
Смена декораций
У входа лакеев полно —
Спешат к хорошим господам.
А те пришли покушать суши.
Ну и музычку могут послушать
Солидные уши.
Трам-пам-пам…
Вместо служителей муз
Теперь в Доме искусств
Распоряжаются мёртвые души.
Швейцар мокрой тряпкой
Возит по стёклам расцвеченное окно,
Оно —
В клочках уцелевшей последней афишы…
Непременно, или умереть
Когда человек может умереть
На глазах милли —
онов, и никто
Не оглянется…
В одну редакцию,
нет, конечно, не глянца,
а где – «высоко ценили»,
Я принесла стихи
Вот об этом.
Мне ответили —
Напечатаем непременно.
И прокатили.
Лобовая атака захлебнулась.
Но я вернулась.
По телефону, давясь паштетом,
Редактор читал
Четверостишие
Про это…
Не хотите – не ходите
Бестолочь была во всём.
Мы вмешались в толпу,
И толпа нас сжала.
Рррасходитесь, господа!
И нас тут же оттиснули в сторону,
кажется, вокзала.
И вот уже
какой-то узкий, мрачный двор.
И нас выстраивают в пары.
Попались! Будто какие-то воры.
А когда вывели —
Толпа на площади уже не базарит.
И только такие же, как и мы,
Уныло стояли парами.
Нас уводили куда-то вглубь
Дремлющего бульвара.
Предупреждение
Ещё не начата война.
Князь Рюрик,
русские вожди
Спокойно ждут,
Когда в день роковой
их призовут
Под стяги хитреца.
Рука коварного льстеца
Играет
заводной толпой.
Постойте! Люди!
Время – есть.
И честь
пока не отдана.
Проект 2М
Проект 2М —
Ресурс
Меняет курс.
Итак… На старый
Русский Новый Год,
Срок честно отмотав.
Собрал Он всех,
Включая глав
Субъектов Федераций.
Заговорил прекрасно. Тряслись силовики —
Боялись, что разгонят к энтой мати…
Ну и напрасно
Дрожали влажные от пота шкуры
(Хотя сказал Он строго и ужасно,
Что от борьбы пока одни лишь беды,
Что террористы с МВД играют в шуры-муры,
Взрывают и гуляют только так…) —
Готовили их к неизбежности победы.
Потом изрек не для проформы
Он хорошо продуманный экспромт
(Иные думали – ипровиз):
Упали в одно место,
В един визг,
Аж сразу две реформы…
Реформа «аз»:
Введение в России
Пропорции в изБИРсистеме —
Проходит на счёт раз.
(И лишь потом узнает современник
что этот ПУТЬ и есть «Проект ПРЕЕМНИК».)
Экспромт готовил в понедельник,
Он выглядел вполне толковым,
Был вброшен загодя в пространство общей мысли
Самим предЦИК (находчивым Сашулей Вешняковым).
Пока народ жевал экспромт и пробовал на вкус,
Созрел проект и номер два – губвласти по приказу.
Силовики, уняв в коленях дрожь, поддались на искУс:
Пеняя на Беслан, реформу власти предложили.
Вот и родили, не отходя от кассы, вертикаль,
Жёстко негнутую, с окрасом в киноварь, и суперпрочную.
Так закалялась эта сталь, бюрократически весьма порочная.
Девиз простой: сначала власть, а денежки потом.
Ну что ж. Запаса прочности лет на десять им хватит.
А дальше не видать ни рожек, ни с хвостом.
Хотя… нет, вру, пожалуй, что-то всё же видно:
Крах бюрократии как масти – ох и ах!
И будет вовсе не смешно, и даже чуть обидно, коль рухнет
