Ду Фу - Ду Фу. В переводах разных авторов
родиться тебе довелось, -
О тебе позаботиться
сможет лишь добрая мать.
У Оленьих Ворот
я мечтал поселиться с семьей,
А теперь даже письма
отвык от жены получать.
Меж землею и небом -
мельканье знамен боевых,
Даже горы и реки
безмолвно скорбят за меня:
Если б только я знал,
что когда-нибудь свидимся мы,
То сумел бы дождаться
счастливого этого дня.
Провожу весеннюю ночь в левом крыле дворца
Цветы перед входом
скрывает вечерняя тень,
И с криками птицы
летят под зеленый навес.
Спускаются звезды,
и хлопают створки дверей.
И светит луна,
озаряя все девять небес.
Заснуть не могу.
Слышу, сторож ключами звенит,
И ветер доносит
подвесок нефритовых звук.
Мне поутру рано
с докладом идти во дворец.
"Еще не светает?" -
тревожу вопросами слуг.
Из цикла "Посылаю три стихотворения Ду Цзо после его возвращения в горы"
Темнеет в горах.
Собираются тучи вокруг.
Боюсь, что мой брат
не отыщет дорогу домой.
Сейчас он идет
берегами замерзшей реки,
И птицы над ним
в темноте замирают лесной.
Спешит он скорей возвратиться
в свой маленький дом:
Давно его ждет
под деревьями сада жена.
Она-то уж знает,
что это их дядюшка Ду,
Лентяй и бездельник,
его задержал допоздна.
Ночую в доме почтенного Цзаня
Как же вы оказались
в заброшенных этих краях,
Где осенние ветры
тоску нагоняют и страх?
Под дождем увядают
кусты хризантем во дворе,
Опадают под инеем
лотосы в старых прудах.
Только вы остаетесь
по-прежнему духом крепки,
Понимая, что все в этом мире -
лишь пепел и прах.
Вот мы встретились снова,
беседуем ночь напролет,
И сияет для нас
золотая луна на холмах.
Тридцать связок лука, присланные осенним днем от отшельника Жуань Фона
За дощатым забором,
где добрый отшельник живет,
Овощами на грядках
всю осень богат огород.
Свежим луком зеленым
(не высохла даже роса)
Он наполнил большую корзину -
подарок мне шлет.
Я сравню этот лук
с разнотравьем зеленых полей,
А головки хрустящие -
яшмы отборной белей.
Стариковские годы
мне холодом сводят живот,
Но наваришь горячего супа, -
и жить веселей.
Покидая Циньчжоу
Дряхлею с годами,
ленивый и глупый старик,
О завтрашних нуждах
задуматься мне недосуг,
Захочется есть -
расспрошу о богатых краях;
Замерзнув, подумаю:
вот бы уехать на юг!
Сейчас в Ханьюане,
хотя наступает зима,
Похожа на осень
прохлада ноябрьских дней.
Деревья и травы
не начали даже желтеть,
А горы и реки
манят красотою своей.
В Каштановом городе
тоже неплохо живут:
Поля и луга
обступают высокий хребет,
Крестьяне готовят на ужин
дешевый батат,
И дикого меда
нетрудно найти на обед.
Ростками бамбука
мы сможем украсить наш стол,
Для рыбного промысла
лодку сумеем нанять.
Хотя говорят,
что дорога туда далека,
Привыкнув к скитаньям,
я в путь собираюсь опять.
В Циньчжоу живем мы
у самых дорог столбовых:
По правде сказать,
опасаюсь я жизни такой,
Ведь я по натуре
не склонен к мирской суете
И даже в горах
остаюсь со своею тоской.
В долинах Циньчжоу
не встретишь причудливых скал,
Поля гарнизонные
скудный дают урожай.
Ну, чем же под старость
сумею утешиться здесь!
И вот покидаю
я этот безрадостный край...
Окрасил закат
одинокую крепость в горах,
Встревожились птицы
на башнях стены городской.
В ночной темноте
мы в далекий отправились путь,
Чтоб утром коней напоить
родниковой водой.
Рассыпались в небе
осколки мерцающих звезд,
Во мгле предрассветной
густые туманы легли.
О, как велико ты,
пространство земли и небес!
Дорога моя
исчезает в бескрайней дали.
Из цикла "В 759 году поселившись в уезде Тунгу, сочинил семь песен"
II
Длинная лопата!
Длинная лопата с ручкой деревянной,
Стала ты отныне
для меня единственной надеждой.
Желтого батата
не найти под горным толстым снегом,
Не спасут от ветра
старые заплаты, тощие одежды.
Вот бреду устало
со своей лопатой и пустой котомкой,
Плачут мои дети
в утлой комнатенке за глухой стеною.
До чего тоскливо!
Я вторую песню допою лихую, -
Пусть в домах напротив
слушают соседи и грустят со мною.
III
У меня есть братья,
у меня есть братья в стороне далекой.
Кто из них троих
прежних сил своих сохранил немного?
Суждено всю жизнь
расставаться нам - не дождаться встречи,
И степная пыль
поднялась вокруг - не видна дорога.
На восток летят
гуси чередой, журавли - за ними,
Как бы я хотел
унестись им вслед и до вас добраться!
Эту третью песнь
трижды пропою. До чего тоскливо!
Если здесь умру,
то моих костей не найти вам, братцы.
Город Чэнду
Солнце вечернее,
спрятавшись в вязах и тутах,
Греет усталого путника
старое платье.
Много чудесного
встретив на горных дорогах,
Вдруг у небесной черты
оказался опять я.
Всюду встречаются
лица людей незнакомых,
Срок возвращенья домой
никогда не настанет.
Воды великого Цзяна
стремятся к востоку, -
Так же томительно
тянутся годы скитаний.
В городе славном
есть много усадеб цветущих,
Даже зимой
в них деревья покрыты листвою.
Всюду разносится
имя чудесного града:
Флейты поют
и свирели звучат надо мною.
Дивно звучат,
но внимает им путник с печалью,
С берега глядя
на быструю воду речную.
Птицы летят -
возвращаются в старые гнезда,
Мне ж никогда не увидеть
сторонку родную.
Вот и луна
на небо вышла ночное,
Звезды вокруг
замерцали трепещущим светом.
С давних времен
люди привыкли к скитаньям, -
Мне ль одному
думать с тоскою об этом!
Мой брат Ван Пятнадцатый, служащий в ведомствегенерал-губернатора, приехал из города навестить меня и привез деньги на постройку соломенной хижины
Как тоскливо идти
чередой бесконечных дорог,
На речном берегу
возвращаться в пустое жилье!
В одинокой глуши
ты решил разыскать старика,
И исчезла тоска -
этим утром не стало ее.
Ты готов разделить
все заботы о нашем жилье,
Вот и деньги привез,
по зеленым проехав полям.
На чужой стороне
у меня есть единственный брат:
Не считает за труд
по-соседски наведаться к нам.
Прошу господина Вэй Баня найти для меня несколько саженцев сосны
Ни ива, ни вяз с ней не могут сравниться
царит надо всеми она,
Ни слива, ни тополь с листвою зеленой -
она все равно зеленей.
Хотел бы укрыться я в ветках тенистых
на долгую тысячу лет.
Пожалуйста, вышлите саженцев стройных
с пучками надежных корней.
Пишу на стене комнаты под картиной Вэй Яня, изображающей лошадей
С господином Вэй Янем прощаемся мы, -
он приехал меня навестить.
Зная то, как люблю я картины его,
подарил свою живопись мне.
Взял он тут же истертую старую кисть
и, как будто играя, взмахнул,
И увидел я словно оживших коней
на широкой восточной стене.
Вот один наклонился к траве, а другой
поднял морду и тихо заржал.
Но промчатся стремительно тысячу верст
