Джакомо Леопарди - Бесконечность
В горах и хмурых облаках блуждая,
Порок и добродетель без разбора
В холодный трепет вводят; и чужою
Земля нам стала, к нам остывши скоро
И бросив нас во мраке, –
Ты гибельным страстям, ты бедам буйным
Людским внемли, Природа
Рассеянная; древней искрой снова
Мой дух зажги, если еще живешь ты
И если где-то – в небесах, на светлой
Земле, среди пространства ли морского –
Есть та, что с нами в наших бедах рядом
Не помыслами, но хотя бы взглядом.
К своей донне
В видении далеком
Тебя любовь являет мне иль прячет
Твой лик, иль в снах измучит ненароком
Мне сердце дивный призрак,
Или в полях мелькнет, там где природы
Прозрачным смехом день счастливо начат.
Быть может детство мира
Ты украшала, а теперь меж нами
Витаешь тенью быстрой, что Зефира
И то бесплотней, иль судьба скупая
Хранит тебя, потомкам сберегая?
Живой тебя увидеть
Мне не сулили боги,
Разве тогда, когда тоской объятый
Один по неизведанной дороге
В предел иной придет мой дух. В начале
Моих неясных дней – в людской пустыне
Ища тропу, тебя я провожатой
Избрал. Но на земле ничто сравниться
С тобой не может. Есть лицом – богини,
И голосом, и жестом. Но напрасно
Их совершенство. Ты одна прекрасна.
Если б средь стольких бедствий,
Что веку человеческому роком
Назначены, тебя живой, такою,
Как видит мысль моя, мог встретить кто-то –
Жизнь стала бы ему счастливым сроком.
Как в юности, так и теперь к полету
За доблестью высокой и к забвенью
Слез позвала б твоя любовь. В страданьях
Нам небо не послало утешенья.
И лишь с тобой была б тропа земная
Подобной светлым переходам рая.
В долинах, где заводит
Песнь сеятель усталый,
Где я брожу, мучительно прощаясь
С ошибкой юной, что навек уходит,
И средь холмов, где плачу, возвращаясь
К потерянным желаньям и к погибшей
Надежде дней моих, – ты в мыслях снова
Встаешь, и я дрожу. О, если б мог я
В век темный среди воздуха больного
Сберечь твой образ – всё, что мне осталось,
Когда тебя жизнь выдать отказалась.
Если и ты – из вечных
Идей, которым высший разум не дал
Быть в форму ощутимую одетой
И средь обличий бренных
Нести страданья темной жизни этой,
Если иной планете в высях мира
Дано принять тебя средь всех вселенных,
(Там, где горит звезда нежнее Солнца
И пьешь дыханье лучшего эфира) –
Отсюда, где смертельно лет мельканье,
Прими любви неведомой посланье.
К Сильвии
О Сильвия, ты помнишь
Начало этой жизни мимолетной?
Как красота сияла
В глазах твоих смеющихся и скрытных,
Как весело и тихо преступила
Ты юности порог?
Тогда звучали в доме
И улочках окрестных
Задумчивые песни
Твои, ты улыбалась, вышивая,
И будущее счастье
Себе в цветных туманах представляла.
Плыл ароматом май – и ты его
Встречая, провожала.
А я, от штудий – легких ли, серьезных –
Что в пору ту мой занимали ум,
Невольно отвлекаясь,
С балкона дома отчего следил
За гибким голосом твоим и быстрой
Рукою, что сновала по холсту;
И неба красоту,
Тропинки золотые и деревья,
Полоску моря, гору, что за ней,
Вбирал в себя – не описать словами
Той радости моей.
О мысли молодые,
Надежды наши все и упованья,
О Сильвия! Какие
Нам снились сны! И жизнь сама мечтой
Казалась. Вспоминаю –
И сердце вдруг сжимается тоской.
Природа, о Природа,
Зачем ты обещаешь,
Коль не даешь, зачем детей своих
Балуешь – и бросаешь?
Ты прежде, чем к зиме иссохли травы,
Недугом тайным сражена, увяла,
Цветок нежнейший; своего расцвета
Не дождалась, не знала
Еще волнений никаких, и взоры,
Пленительно-пугливы,
И кудри, что задорно так вились,
Похвал от сверстников не дождались.
А в скорости погибла и надежда
Прекрасная моя – и мне судьба
В поре блаженной отказала. Как же
Ты миновала скоро,
Мечта, подруга юных дней (о, дни
Наивные мои!)
Так вот он, этот мир! Так вот они –
Любовь и радость, и труды, и дали
Манящие… Ты не забыла, как
С тобой вдвоем летали?
И вот удел живущих на земле!
Едва лишь ветер яви
Дохнул, и отошла – еще рукою
На смерти лес и голую могилу
Издалека указывала мне.
Подражание
– Бедный листок дубовый,
Вдаль от родимой ветки
С ветром летишь куда ты?
– С ветки сорвав меня, ветр суровый
В поле повлек сначала;
Долго гнал по равнине,
В горы вознес, к одинокой вершине…
Так и скитаюсь вечно:
Где-то закончу мои скитанья?
Верно, где всё живое,
Где найдутся, конечно,
Лавра лист и златое
Розы дыханье.
Воспоминания
О вы, Медведицы далекой звезды,
Не думал, что однажды буду снова
Вас созерцать над дорогим мне садом,
Из окон дома, где мелькнуло детство
И радостям моим пришел конец.
О сколько образов и тайн прекрасных
В моем уме рождали вы! Тогда
Я, на дернине сидя, мог весь вечер
Глаз с неба не сводить и слушать песни
Лягушек в отдаленье. Светлячок
Блуждал по клумбам, изгородям; ветер
Носил дыхание аллей и рощ,
И кипарисы шелестели. Рядом,
В отцовском доме, тихий разговор
Звучал, труды неспешные текли.
Как мысль была просторна и блаженны
Мечты, когда я видел это море
Далекое и голубые горы,
Как я мечтал в один прекрасный день
Их перейти и тайные миры
И счастье тайное свое творил,
Не ведая о роке (сколько раз
Я эту жизнь мучительно-пустую
Потом на смерть готов был обменять!)
О знать бы мне, что молодость моя
Пройдет и канет в этом диком месте,
Средь грубой черни, для которой знанье
И вежество – пустейший звук иль повод
Для смеха и издевки. И не зависть
Причиной ненависти их – мой дар
Для них ничто – но им претит, что я
Живу в себе (хоть, кажется, стараюсь,
Чтоб это было незаметно). Здесь
Проходят годы, здесь я заперт, брошен
Без жизни, без любви; и средь толпы,
Напоминающей тупое стадо,
Что смотрит косо, забываю сам
О милосердии и начинаю
Их ненавидеть. Дорогое время
Летит – дороже почестей и славы,
И света, и дыхания – тебя
Теряю я – бесцельно, бесполезно,
В бездушном этом месте и несчастном,
О скудных лет единственный цветок!
Доносит ветер звон колоколов
На старой колокольне; вспоминаю,
Как, маленький, оставлен в темной спальне,
Я, мучим страхами, не спал и ждал
Утешных этих звуков, предвещавших
Приход рассвета. Здесь, куда ни гляну,
Что ни услышу, всё во мне рождает
Мгновенный отклик и воспоминанье
Сладчайшее. Но – горький привкус яви:
Тщета и невозвратность, пустота.
И говорю: я пережил себя.
Вот галерея, что всегда к закату
Обращена, и росписи, и фрески
С ленивым стадом, с солнцем, восходящим
Над спящими лугами – сколько в них
Я находил очарований. Там
Мне спутницей фантазия была.
Я говорил с ней обо всём. И в этих
Старинных комнатах, едва туман
Рассеивался первыми лучами
И ветер принимался за окном
Петь песни новые, мой звонкий голос
Носился эхом радостным – так в детстве
Жизнь, полная суровых, горьких тайн,
Нам дивной сказкой предстает. Ее –
Нетронутую, цельную – ребенок
Боготворит как первую любовь,
Мир первозданный заново творя.
Мечты, надежды, милые обманы
Начальных дней моих! – Что б ни писал я,
К вам возвращаюсь. Убегает время.
Желанья, мысли – все уже не те,
Но не могу забыть вас. Честь и слава –
Пустые призраки; и наслажденье –
Иллюзия. Какой у жизни плод?
К бессмысленному горю всё ведется.
Да, дни мои пусты, существованье
Темно, но знаю: року не отнять
Что памятью хранимо. Всякий раз
Как вспоминаю вас, воображенья
Полеты первые, и эту жизнь
Окидываю взглядом, что низка,
Пуста, бессмысленна (одно в ней благо,
То, что дается в смерти) – сердце сразу
Сжимается тоской: с судьбой моей
Я до конца не в силах примириться.
Когда же к вожделенной этой смерти
Приближусь и к концу всех бед моих,
Когда земля обителью чужою
Предстанет и грядущее во тьме
Сокроется, я вспомню вас, святые
Виденья юности, в последний раз
Вздохну о жизни, что была напрасной,
И этот вздох мне сладкий миг последний
Отравит страшной горечью своей.
Познав желаний трепет и тоску –
Все юности порывы – я не раз
Смерть окликал. У дальнего ручья
Подолгу в одиночестве мечтал,
Чтоб в быстрых этих водах растворились
И упование, и боль. А позже,
Когда недуг меня свалил и жизнь
Была на волоске, как плакал я
Над юностью, что в силу не войдя,
Увяла скоро. И припоминаю,
Как, сидя на постели подле тусклой
Лампады, песнь прощальную слагал,
Взяв в слушатели тишину и ночь.
Кто юности приход не вспоминал
Со вздохом умиления! О дни
