Александр Цыганков - Тростниковая флейта: Первая книга стихов

Это ли чужбина и разлука,

Вечная, как снимок под стеклом.

Родина! Не твой ли Эпикур

Этим утром выпил с Диогеном?

И стоят поэты под рентгеном

Новых истин или процедур.

Пафос увеличится стократ

И пойдёт гулять до самой кромки.

Вспомните, товарищи потомки,

Крашеный под омут медсанбат…

Пена в горле или просто снег?

Этот вот отбился. Ну и что же?

Ничего не помнит, но по роже

Видно, что решился на побег.

2. «Это снова текут по столу…»

Это снова текут по столу

Капли водки и лютые слёзы.

Отшумели дубы и берёзы.

И по кругу клубится туман.

Не пойму, и осилить едва

Светлой памяти взлёт лебединый.

Невиновный и всё же повинный,

И другим не вернуться назад.

К чёрту песни и ломаный стих.

Это море бушует в сосуде!

И монгол на огромном верблюде

Озирает пространство степей.

Это ветер гремучим песком

Засыпает зелёные страны,

И клубятся по кругу туманы —

Словно айсберги над головой.

Эскимос надевает пенсне

И трясёт снеговой бородою.

Через полюс стремятся за мною

Три упряжки голодных собак.

И консервный заржавленный нож

Вылетает из вспоротой банки,

И ложатся ничком куртизанки

На ещё не остывший песок.

Это память лебяжьим крылом

Выметает последние крохи.

И струится на крылья эпохи

Чья-то жизнь запоздалым лучом.

3. «В одиночестве каждый виновен…»

В одиночестве каждый виновен,

Как ни вейся по струнам смычок.

Мой ли дом из расшатанных брёвен?

Не замкнуть, не закрыть на крючок!

Запишусь в караул с домовыми

И пойду до рассвета шалить,

Если утро начнётся пивными,

Если лопнула звёздная нить.

Под ветвями могучего древа

Не осилить зелёной змеи.

От Адама зачала нас Ева,

Но мы, Господи, дети твои.

5.1990

Транспозиция

Транс

позиция лягушек на болоте,

Развешанных на стеблях впопыхах.

Земная пыль висит на облаках.

И мимо пролетают в самолёте

Колхозники с антеннами в руках.

Колхозники глядят в иллюминатор

И тихо пьют не виски и не ром.

Безбрежное болото за бортом.

И, словно лёд, холодный, навигатор

Ведёт машину на аэродром.

Ему так хорошо под облаками

Лягушечьи позиции менять

И зеленью лягушечьей играть,

Как женщины играют каблуками.

Но кто их станет в этом обвинять?

5.1990

Мужик

Кузнечик скачет и стрекочет,

Мужик вытаскивает невод,

А баба смотрит и хохочет,

И, словно рыба, ищет повод.

«Скажи, мужик, твои ли сети

Прорвались или проржавели,

Что все кузнечики и дети

Остались в солнечной купели?»

Мужик в ответ глазами водит

 И тяжело переступает,

Пешком три моря переходит

И ничего не отвечает.

И ничего не замечает

Мужик, вытаскивая невод.

Он ни за что не отвечает,

И никакой не нужен вывод.

2.1990

Подражание Катуллу

Плачьте, о Купидоны и Венеры,

Все на свете изысканные люди!

Птенчик умер моей подруги…

Гай Валерий Катулл

Мой птенец ещё не умер,

Отнесу его подружке.

Пусть с ним Лесбия играет

И с руки на лоне кормит.

Дайте, Боги, ей увидеть

В это время сны Олимпа

И, пока порхает птенчик,

Золотой нектар отведать.

Слушай, Лесбия, и смейся,

Наслаждайся. Дивный щебет!

Рад и я, как эта птаха

Вся от радости трепещет.

Только страшно… Помнишь, дева,

Слёзы римского поэта?

Если вправду то случится,

Отвечай, чего мне делать?..

5.1992

Одиссей и Навзикая

О каком-то мире фантастичном

Там, где катит волны Енисей,

В самопальном рубище античном

Бредит современный Одиссей.

За камнями плачет Навзикая,

Зашивая рваную суму.

Что она – такая молодая,

Не понять, блаженному, ему…

9.1994

Знак Гефеста

Под пеплом Геркуланума с тобой

Хотел бы я остаться, словно те

Влюблённые, которым никогда

Уже свои уста не разомкнуть.

Счастливые! Не слышали грозы

И замысла хромого кузнеца

Не знали, в бренном городе легли

И встали отраженьем во Вселенной.

Я в зеркале увидел, как они

На нас с тобой глядели.

Вдалеке Алел уже проснувшийся вулкан.

Мы в небо поднимались над вулканом,

С тобою в отражение одно

Сливаясь, как они. Лишь им двоим

Открылось наше зрение. Гефест

Кладёт в огонь испуганную ночь.

И снег летит за окнами – как пепел.

И целый мир – огромный Геркуланум.

5.1994

Сократ и небо

Вот женщина, как облако…

Она – Рождённая из пены на рассвете,

О чём сегодня знают только дети,

Но вряд ли помнит женщина.

Война Кончалась. Победители с вершин

Бросали соль в аттические ночи,

И многомерный голос или почерк

Переполнял мифический кувшин.

Вот лампа и маяк. Окно с утра

Распахнуто… Вершины покаянны!

И женщины, как облака, туманны,

Меняют очертания. Игра Беспроигрышна.

Людям и богам Не быть за то в накладе и в ответе.

И к нам с тех пор привязан, словно к детям,

Философ, что молился облакам…

7.1995

Ода шмелю

Рифлёной пулей выдави стекло,

Смахни крылом расплавленные соты.

Воды с тех пор немало утекло,

Как шли на Рим авары или готы,

Как шли из Рима пенистой волной.

И воздух разрывая пешеходный,

Летел и вился всадник превосходный,

И ключ звенел над медной головой.

Застрянет пуля – будешь в дураках!

Наместник пьёт подкованную воду.

И цезарь, словно солнце на клинках,

Как шмель висит, но цезарю в угоду

Взлетает над полками саркофаг

С египетским засушенным приветом.

И фараон фланирует над светом,

Завёрнутый в песчаник или флаг.

И всё на месте, но при чём вода,

Раз ода – словно время роковое?

Он просто трутень или ерунда,

Слоистый, словно зеркало речное,

Фатально полосатый, как матрос,

Пожизненно казнимый заключённый,

Он верой и талантом обречённый,

Распятый над волнами альбатрос.

А Рим береговою полосой

Выпячивает юлианский мрамор,

И дикою германскою осой

Течёт нектар из кубков или амфор.

И пуля в нарисованных часах

Проскальзывает в тоненькое жало.

Мне этого не жалко, и не мало

Шмелю свинцовой каши на весах.

3.1990

Дальний свет

Когда в высокой колыбели

Я намечал пути светил,

Скрипели горние качели,

И дальний свет плодоносил.

Созвездья сыпались на карты,

И, как волшебник или лжец,

Я наступал на храм Астарты,

Срывая с портика венец.

На то была судьба, и слава

Лелеяла своим крылом.

Жрецов плешивая орава

Струилась в небо напролом.

Но в обнажённом женском теле

Уже крутился патефон,

Пока злословил на прицеле

Исайя или Соломон.

И я чертил ногой окружность,

Перевирая каждый миг,

Пока не вычислил наружность

У неизвестных миру книг.

А небо падало в багрянец,

И над землёй горел закат,

Огромный, как протуберанец

Любви утраченных пенат.

5.1990

«Продолжить с греками союз…»

Продолжить с греками союз,

И за папирусом в Египет!..

Пока из чаши свет не выпит,

Легка вода и прочий груз.

Я вёсла бросить не могу,

Поскольку миром правит Логос:

Качает Нил священный лотос,

И куст горит на берегу…

5.1990

Идиома

1

Египет Айгюптос Страна Та-Кемет

Чёрная Земля где упало мумией в ящик

БЕЛОЕ СОЛНЦЕ ПУСТЫНИ

2

на крышке жрецы начертали

КОМУ СУЖДЕНО ТОТ И ЛЯЖЕТ

3

тайна какая-то здесь

6.1994

Прозрачные импровизации

1. «Прозрачный слон бредёт среди песков…»

Прозрачный слон бредёт среди песков,

Бесплотный призрак, утреннее соло.

Он выжат из восходов и стихов,

Как самое изысканное слово.

Он меньше полосатого шмеля,

Но больше галактической системы.

Шагает слон, и вертится земля

В пределах нерешённой теоремы.

Его переполняют времена,

Прозрачные границы или виды.

Он помнит города и племена

Эпохи легендарной Атлантиды.

Но некому решить простой вопрос

В узилищах обыденности бренной:

Он призрак или просто альбинос —

В негроидном значении Вселенной?..

1991

2. «Прозрачно всё – камин, часы, стена…»

Прозрачно всё – камин, часы, стена…

В моём окне прозрачное свеченье.

И за окном прозрачная Луна

Несёт потустороннее значенье.

Жужжание прозрачного шмеля

Расстреливает светом партитуру,

И в полночь погружается земля,

Как в забытье учитель или гуру.

Пускай он созерцает со спины

Селену на прозрачном небосводе,

Но пропасть в небесах моей страны

Темна, друзья, как мистика в природе.

Но где, скажите, родина слона?