Джеффри Чосер - Птичий парламент

Пусть голову мне клювами снесут!

Да только не настать такому дню:

Её ль обижу, ей ли изменю?

Как я люблю, едва ли кто любил;

Но не любви прошу, а снисхожденья

У дамы – ибо ей навряд ли мил.

И столь цепей любовных прочны звенья,

Что стану близ любимой словно тень я

Летать, любви служа везде и всюду.

Я всё сказал, и ждать решенья буду".

И, точно роза свежая, когда

Её окатит солнце знойным светом,

Орлица раскраснелась от стыда

При словоизлияньи пылком этом;

Она смущённо мешкала с ответом;

Природа же рекла: "– Не бойся, дочь,

Поскольку я берусь тебе помочь".

Другой орёл, помельче, рек тотчас:

"– Милейший, ты взывал к орлице даром;

Люблю её сильней во много раз –

По крайности, с никак не меньшим жаром,–

И дольше ей служу... О друге старом

Задумайся, орлица: лишь один

И есть на свете верный паладин!

А если на жену примусь роптать,

Иль худшим согрешу пред ней манером –

Да буду вздёрнут, как презренный тать!

И, преданности ежели примером

Не послужу всем прочим кавалерам,

То всё моё добро жене вручу –

Меня же пусть вручают палачу".

Вития третий молвил первым двум:

"– Положимте скорей предел раздору,

Поскольку гневный все подъемлют шум,

И всем потребна пара в эту пору.

Природа внемлет яростному хору,

И просит, чтобы речи мы скончали...

Но коль смолчу – скончаюсь от печали.

Нимало не горжусь я службой давней,

Но дольше всех любовью был томим,

И зрил заслугу вящую всегда в ней.

Всего полгода службы за другим –

А я терзался двадцать долгих зим.

Ужель награды более достоин

Не ветеран любви, а юный воин?

Я не кичусь, я движим не гордыней:

Ведь я доселе был не ко двору;

Но я бы стал опорой и твердыней

Орлице – утверждаю на миру! –

Служа лишь ей, доколе не умру.

Такая жизнь была б наверняка

Орлице и любезна, и легка".

Поверьте, не слыхал я отродясь –

Хотя, возможно, слыхивали предки, –

Чтоб о любви такая речь велась!

А доводы опять звучали с ветки:

Учтивы, искренни, разумны, метки...

С утра начавшись, длилась эта пря

Доколь зажглась на западе заря.

И грозно грянул гневный птичий гомон;

Листва с ветвей посыпалась окрест,

И каждый ствол, казалось, будет сломан.

"– Эй, вы! – орали: – Как не надоест?

Уймитесь же, уважьте наш протест!

Ужель судья промолвит 'нет' иль 'да',

Коль скоро доказательств – ни следа?"

И, наконец, кукушка, гусь и утка

"– Кря-кря! – вскричали: – Га-га-га! Ку-ку!"

Я встрепенулся и подумал: "ну-тка!"

"– Реки!" – сказали птицы гусаку.

"– Ох, и придали веса пустяку,–

Он рек. – Я водоплавных представитель.

Меня судьей назначить не хотите ль?"

Рекла кукушка: "– Погоди-ка, сват!

Тебя – да в судьи? Не бывать сему!

Я – насекомоядных депутат,

И долг судейский на себя возьму.

Я успокою эту кутерьму!"

Но тут голубка молвила: " – Постой!

Я птицей скромной числюсь, и простой,

Ядущей зёрна лишь, да семена;

Бесхитростен мой ум, чиста душа –

И запросто заметить я вольна:

За дело принимайся не спеша,

Когда не смыслишь в деле ни шиша!

Иль нет: не принимайся вообще,

Чтоб не трудиться втуне и вотще.

Природа, внемля перепалке птиц,

Которой забавлялась вся поляна,

Промолвила: "– Угомонитесь! Цыц!

Рядите без обиды и обмана,

От каждого и всяческого клана

Глашатая назначьте – без помех

Избранник ваш изложит мненье всех".

Одобрили предложенный устав.

И хищники пример явили враз:

Сапсана представителем избрав,

Ему рекли подробно свой наказ,

Но волю дали в построеньи фраз;

И он к богине прянул, как стрела,

И выбор сей Природа приняла.

И молвил сокол: "– В эдакой задаче

Бессилен разум – столь она трудна;

Не ведаю, кто любит наипаче,

Но всех троих любовь томит одна,

И доводы исчерпаны до дна.

И, коль рассудим распрю без оглядки,

Навряд ли избежим орлиной схватки".

"– О да!" – орлы воскликнули втроём.

"– О нет! – невозмутимо рек сапсан:

– Мы не погибель вашу здесь куём,

И не хотим кровавых видеть ран!

И, пусть у всех троих немалый сан,

А надлежит прислушиваться вам

К судейским назидательным словам.

Внимайте! Из троих возьмёт вельмож

Того орлица в свадебный полёт,

Кто лучший – состоятельнейший тож,

И рыцарству – надёжнейший оплот,

И от знатнейших предков род ведёт.

И, коль орлица знает всех троих,

Пусть молвит, кто достойнейший жених".

И водоплавные столпились, чтоб

Оратора избрать. Поднялся гогот,

И каждый рек, раздувши важно зоб:

"– Перечить гусю хищники не смогут –

Разумен гусь-от, важен-от и строг-от,

И всей затее положил начало,

Пока впустую сборище кричало!"

И представитель водоплавных, гусь,

Прогоготал: "– Немедля, в одиночку,

Я разрешить сомнения берусь,

Досадную окончить проволочку,

Умно поставить в этом деле точку:

Коль ты не люб невесте дорогой –

Махни крылом и сватайся к другой".

"– Внимай прилежно гусю, птичий стан! –

Воскликнул ястреб: – Гусь умён вельми!

Ужель ты промолчать не мог, болван?

Утихни, водоплавных не срами.

Иль полагаешь, будто ты семи

Пядей во лбу? Не сказано ль: дурак

И до хлопот охотник, и до врак" .

И под всеобщий хохот гусь умолк;

И зерноядных выступил глашатай,

В делах любовных понимавший толк,

Служитель чести, а не соглядатай –

Достойный голубь. И к орде пернатой

Он обратился скромно и учтиво,

И речь повёл разумную на диво:

"– Любить, как молвит гусь – избави Боже;

Негоже прочь бежать от госпожи.

Чем дама неприступнее и строже,

Тем паче, вопреки гусиной лжи,

Покуда жив, избраннице служи!

А если смерть придёт сначала к ней,

Ушедшую люби ещё сильней" .

"– Ого! – промолвил огарь: – Экий шут!

Ни смысла я не вижу, ни причины

Туда стучаться, где тебя не ждут.

Запляшешь ли, понурясь от кручины?

Любить – и безнадежно ждать кончины?

О, в небе, – он изрек, задравши хвост, –

Не две звезды, а много-много звёзд!"

"– Какая сволочь! – сокол произнёс: –

Какой плебейский, низменный совет!

Ты б лучше с клюва отряхнул навоз!

Любовь тебе – что совам яркий свет:

Во мраке зрят они, при свете – нет.

Молчать, и не судить любовь ничью

Безмозглому пристало мужичью".

Кукушку отрядили говорить

Ядущие букашек и личинок,

И та рекла: "– Довольно! Явим прыть!

А всяк любитель споров и заминок

Безбрачным да пребудет, яко инок:

Безбрачие – не горшее из зол.

Сей речи не вносите в протокол".

"– Проголодалась? – кречет крикнул: – Да,

У воробьёв кормилась ты не худо,

Когда птенцов извергла из гнезда,

В котором ты проклюнулась, паскуда!

Исчадие кукушечьего блуда,

Сама давай безбрачия обет!

Проваливай, ищи себе обед!

Природа строго молвила: "– К порядку!

Вы утомили нынче и меня,

Вотще за неполадкой неполадку

Прилежно и предерзостно чиня.

Постыла мне бесцельная возня.

И, чтобы вам не препираться яро,

Сама орлица скажет, кто ей пара.

Ужели нам видней со стороны?

Сапсан подметил верно и умно:

В любви своей орлы вполне равны.

И посему орлице мной дано

Из любящих столь крепко и давно

Избрать кого захочется в мужья –

Пути другого не предвижу я;

Но, коль уместно, я б совет дала

Орлице: мысли как тебе угодней,

А мой любимец – образец орла!

И не сочти меня лукавой сводней –

Он и достойней всех, и благородней;

Ужель иной, и вящий повод нужен

К соединенью двух моих жемчужин?"

Смиренно молвила в ответ орлица:

"– Владычица, богиня Естества!

Посмею ли тебе не подчиниться?

Всечасно, как другие существа,

Покорствую тебе, пока жива;

И посему дозволь поведать смело

Решенье, что в душе моей созрело".

"– Реки," – она услышала; и мигом

Рекла, как будто сбросив некий гнёт:

"– Владычица, дозволь мне брачным игом