Джон Мильтон - Комос

Припомни, что охотнице Диане,

Властительнице девственной лесов,

Чей лук и дрот разили львиц и барсов,

Не страшны были стрелы Купидона,

Тогда как гнев ее вселял испуг

В богов и смертных. Чем была эгида

Щит со змеинокосою Горгоной,

Чей вид врагов необоримой девы,

Минервы мудрой, в камень превращал,

Как не эмблемой Чистоты суровой,

Способной ужас и благоговенье

В насильнике внезапно пробудить?

Так любит небо Чистоту святую,

Что ею наделенная душа

Хранима сонмом ангелов от зла

И от греха. Они в виденьях светлых

И в вещих снах с ней говорят о том,

Что слуху человека недоступно,

И близость с ними так преображает

Всю оболочку плотскую ее,

Что тело, храм неоскверненный духа,

Становится нетленным, как и он.

Но если непотребством взоров, жестов,

Речей, а более всего, поступков

Обезображен внешний облик наш,

То и душа заразе поддается,

Грубеет неизбежно и своей

Божественной природе изменяет.

Не потому ль на кладбищах порой

Мы призраки уродливые видим,

Которые над свежею могилой

Сидят и медлят, словно и по смерти

Привязывают чувственные узы

Их к плоти, столь им прежде дорогой?

Младший брат

О, сколь ты, философия, прекрасна,

Хоть кажешься глупцам сухой и черствой!

Ты сладостна, как лира Аполлона,

Как нектар на божественном пиру,

Где пресыщенья не бывает!

Старший брат

Тише!

Я чей-то голос в отдаленье слышу.

Младший брат

Я тоже. Кто это?

Старший брат

Иль местный житель,

Иль путник, заблудившийся, как мы,

Иль, в наихудшем случае, разбойник,

Скликающий своих собратьев.

Младший брат

Боги,

Сестре защитой будьте! Снова голос!

Вынь шпагу, брат!

Старший брат

И все ж я отзовусь.

Коль это друг, приход его желанен;

Коль враг, в бою за правых небеса.

Входит Дух-хранитель в одежде пастуха.

Знаком мне голос. Кто ты? Отвечай,

Но стой на месте иль на сталь наткнешься.

Дух

Что слышу я? Вы ль это, лорд мой юный?

Младший брат

Брат, это же пастух отцовский!

Старший брат

Тирсис!

Тот, чьим искусным мадригалам внемля,

Свой бег сдержать старается ручей

И розы аромат струят щедрей!

Скажи, пастух мой добрый, что случилось?

Уж не овца ль от остальных отбилась

Или ягненок не пришел в загон?

Чем ты в глухую чащу приведен?

Дух

Ошиблись вы, наследник и отрада

Того, кто мне пасти доверил стадо:

Я здесь не для того, чтоб скот собрать

Иль лиходея-волка покарать.

Что мне бараны, овцы и ягнята,

Чьей шерстью здешние холмы богаты,

Когда сестры не вижу с вами я!

Где молодая госпожа моя?

Старший брат

Она в лесу пропала, к сожаленью,

По моему и брата небреженью.

Дух

Увы, не зря боялся я!

Старший брат

Чего?

Открой причину страха своего.

Дух

Так слушайте. Не вымысел, не сказка

(Как мнят невежды) то, что в старину

В стихах питомцы мудрые камен

Поведали про страшную Химеру,

Про очарованные острова,

Про трещину, что служит входом в ад.

Все это - быль, но маловерье слепо.

Вот и под сенью здешних кипарисов

Живет волшебник злой, великий Комос,

Сын Вакха и Цирцеи, превзошедший

В искусстве чародейства мать свою.

Он странникам, томящимся от жажды,

Вручает кубок с наговорным зельем,

И у того, кто сладкий яд пригубит,

Лицо становится звериной мордой,

По чьим чертам нетрудно прочитать

Присущие характеру пороки.

Узнал об этом я, когда овец

Пас вон у тех холмов, обставших чащу.

Не раз ночами слышал я, как Комос

С чудовищною свитою своей

Ревели, словно тигр, задравший жертву,

Нечистые обряды в честь Гекаты

В лесной глуши кощунственно творя.

Увы, ему заклятия известны,

При помощи которых завлекает

Он путников беспечных в западню.

Сегодня на закате я в загон

Привел овец, поужинавших сочной

Росистою травой, и отдохнуть

Сел на скамью дерновую под сводом

Из яркой жимолости и плюща.

В приятные раздумья погруженный,

Беседой со своею сельской музой

Увлекся я, но не сложил двух строк,

Как рев всегдашний долетел из чащи

И адским шумом огласил округу.

Прислушивался я, покуда разом

Не наступила тишина и вновь

Не тронулись испуганные кони,

Которые закрытые носилки,

Где дремлет Сон, влекут в полночной тьме.

Внезапно звук торжественный и нежный

Разнесся в воздухе, как аромат,

Столь сладостный, что и само Безмолвье

От собственной природы отреклось бы,

Лишь бы упиться им. Внимал я жадно:

Казалось мне, что может от него

В груди и у костлявой хищной Смерти

Душа проснуться. Тут узнал я голос.

Принадлежал он госпоже моей,

Сестре прекрасной вашей. В изумленье,

С тревогою и страхом я подумал:

"Как сладко ты, о соловей злосчастный,

Над гибельной ловушкою поешь!"

И побежал по тропам и полянам,

Исхоженным в дневное время мною,

Но как ни торопился, а туда,

Куда мой слух повел меня, примчался

Не раньше, чем колдун переодетый

(Его узнал я все же!) встретил леди,

И начала расспрашивать бедняжка,

За поселянина приняв злодея,

О двух каких-то юношах его.

Смекнув, что там нельзя мне оставаться

И что в виду имела леди братьев,

Я убежал и разыскал вас тут.

Вот все, что мне известно.

Младший брат

Ночь и мрак,

Вы с адом в тройственный союз вступили,

Чтоб деву беззащитную сгубить!

И ты еще спокойствие пытался

Внушить мне, брат!

Старший брат

Да, сохраняй его.

Я и теперь от слов своих недавних

Не отрекусь. Ни волшебство, ни козни,

Ни случая могущество слепое

Ничто меня разубедить не властно

В том, что несокрушима добродетель,

Даже когда застигнута врасплох,

И чем порок коварней и опасней,

Тем горшее он терпит пораженье.

Добро, в конечном счете, верх берет

Над злом, его, как накипь, отряхая,

Чтобы оно в бессилии своем

Само себя питало и снедало.

Без этого опоры мирозданья

Прогнили бы и небосвод бы рухнул

На землю. Но довольно слов! Идем.

Наперекор всевышней воле неба

Вовек не обнажу я свой клинок,

Но колдуна проклятого, пусть даже

С ним рать из гарпий, гидр и прочих чудищ,

Водящихся от Африки до Инда,

Заставлю я назад вернуть добычу

Иль, по земле за космы протащив,

Предам позорной смерти - пусть издохнет,

Как жил.

Дух

Увы, хоть глубоко ценю

Я вашу смелость, юноша отважный,

Здесь вам стальная шпага не поможет.

Чтобы развеять силу адских чар,

Нужны иные средства и оружье.

Один лишь взмах волшебного жезла

И мускулы у вас окаменеют,

Суставы распадутся.

Старший брат

Как же ты

Сумел так близко подойти к злодею,

Что все это узнал?

Дух

Когда тревожно

Я размышлял, как госпожу спасти,

Мне вспомнился один пастух соседний,

Невзрачный с виду, но зато знаток

Целебных трав и всех иных растений,

Что в нашем крае стебли к солнцу тянут.

Меня любил он, часто петь просил

И мне внимал, на свежий дерн усевшись;

А после, чтоб в долгу не оставаться,

Из сумки вынимал свои коренья

И вел рассказ о тайных свойствах их.

Однажды показал он корешок

Достоинств редких, хоть и неказистый,

С листочком темным и шероховатым,

Прибавив, что дает в заморских странах

Растенье это пышные цветы,

Но здесь хиреет, и невежды-горцы

Ногами топчут каждый день его:

Им невдомек, что корень сей полезней,

Чем моли, данный Эрмием Улиссу.

Гемонией назвал пастух растенье

И мне вручил, велев его беречь

Как средство наилучшее от порчи,

Дурного глаза, наваждений, чар,

От привидений и жестоких фурий.

Я корень взял, но вспомнить про него

Меня нужда заставила лишь ныне,

И подтвердилось все: он мне помог

Узнать обманщика в чужом наряде,

В тенета колдовские заглянуть

И в них не угодить. Такое средство

(А я снабжу им вас) позволит вам

Ворваться смело в замок чародея.

Его завидев, обнажите шпаги,

Разбейте кубок и разлейте зелье,

Но, главное, сумейте жезл волшебный

Отнять у колдуна. Пусть вам грозят

Приспешники его, пусть даже пламя,

Как сыновья Вулкана, изрыгают,

Они отступят, если дрогнет он.

Старший брат

Веди нас, Тирсис, и пускай несет

Щит перед нами в схватке добрый ангел!

Уходят.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Величавый дворец со всеми приметами роскоши: приятная музыка, столы, уставленные всевозможными лакомствами. Входит Комос со своей свитой и направляется к леди, сидящей в заколдованном кремле. Он протягивает ей