Лаэрт Добровольский - Стихи о главном

Герману Гоппе

Надежд слепая круговертьКоснувшись вскользь, промчится мимо…Непоправима только смерть.Всё остальное – поправимо.

Непоправим бросок в високСвинца на тонкой струйке дыма.Непоправим на волосок —Всё остальное – поправимо.

Всё поправимо… Пыль и прахИзбудут униженье Рима:Державный гнёт и рабский страх,И остальное – поправимо.

К пещере каменной пыляВ скале, пробитой караимом.Телег кривая колеяИ в наше время поправима.

Всё поправимо до черты.До планки, поднятой тобою.До той поры, пока что тыНе утерял готовность к бою.

Когда же, смертью смерть поправИ дела светлого во имяТы прорастёшь средь буйных трав.Неповторим непоправимо.

Души беспечный мотылёкВспорхнёт с ладони серафимаИ новой жизни уголёкЗаймётся вновь необоримо

И кто-нибудь с душой твоей.Как с телевизором в прокате.Начнёт отсчёты новых днейИ так же жизнь свою прокатит

И, может быть, поймёт, дышаПеред концом неумолимым —Неповторима лишь душа.Лишь смерть души непоправима.

«Ни тебя, ни меня не отыщет…»

Ни тебя, ни меня не отыщетНи один поисковый отряд…Старых сосен крепки корневищаИ стволы красной медью горят.

Волей случая спаяны тем мы.Что сроднил нас сраженья порыв;Давят нас корневые системыВсею мощью, как медленный взрыв:

Обвивая, как щупальцы спрута.Наши соки безжалостно пьют…Что там кроны о вспышках салюта? —Не совместны война и салют.

Наших судеб слепые осколкиВ купола поднебесья стучат.От осколков и сосны, и ёлкиЧудодейственно смолоточат

И, о чудо, как в кинокартине.Где за титрами близок конец.Мы – противники – вечно единыИ единый над всеми Творец.

«Пожизненно корить приговорён…»

Пожизненно корить приговорёнИ эту жизнь, и жизни этой пакость,И ветром переменчивых времёнПриговорён не научиться плакать —

Всё с той поры: с протяжного звонка.Звучащего во мне неистребимоИ с фары воровского воронка.Моей семьи не прошмыгнувшей мимо.

Приговорён пожизненно к звезде —Единственной, как каторжник к колодке.Чтоб днём и ночью помнилась вездеНестойкость бытия в непрочной лодке.

У книжной полки

На книжной полке, выстроившись в ряд.Стоят тома – юнцы и раритеты.Одни – лучами славы не задеты.Тома другие, как авторитеты,В её лучах уверенно парят.

Стоят, прижавшись плотно, к тому том:В лицо друг другу жарко дышат строки —Добра и зла открытые уроки.Где в споре с добродетелью пороки.Но – не о том хотел я, не о том.

Вальяжности томам не занимать…Лелеемы в спокойствии и холе.Они, иной не представляя доли.Обречены в пожизненной неволеХвалам гостей услужливо внимать.

Томам в укор и в назиданье им.Способным зависти слезу из гостя выжать.Карманного формата пара книжиц.Сумевшая каким-то чудом выжить.Стоит поодаль, чуждая другим:

Характер их солдатский узнаю:По почерку, по слову, по одежде —И жажда жизни та же в них, что прежде.Презренье то же к снобу и невежде.Решимость та же выстоять в бою;

Огнём и порохом пропахли связки слов.Сверкают сталью в книжном полумраке;И, каждый миг готовые к атаке.Ждут в напряженье танковые траки.Как ждали боя Дудин и Орлов.

Раскаты грома бродят по строкам —Опасным, словно тропы в поле минном:Ещё строфа – и снова взрыв лавинныйВ ночной тиши при чтенье прикаминном,И снова память бьёт по старикам…

Как знать, на полке выстроившись в ряд.Блистали бы сегодня раритеты.Когда бы не в солдатское одетыТе, что поодаль от других стоят?..

Над Невой

Вы – на том берегу… На этом – мы..Наблюдая Невы течение.Невозможно не быть поэтами.От обычного в отречении.

Наших зданий фасады пышнымиЛишь безумный назвать осмелится…Стали кони со львами – лишними.Шпили с портиками – безделицей.

Только зря ли с петровским ботикомВ играх тешились волны невские?..Язычки их, острее кортика.Подбивали на мысли дерзкие.

Молодых завлекая бликами,Обещаниями-вспышками;В Петербурге не стать великими —Преднамеренно стать лишними.

В отречении от обычного.Устремлённые в выси Горние,Примеряем своё личноеНа всевечное, на просторное.

Поясок экватора тесен нам:В бесконечность полёт мыслится.Прорастая строкой песенной.Проплывая виденьем близ лица.

Без микробов плывёт, без вирусовВ запредельщину допапирусов,Мнимолётностью плюсов-минусовИгнорируя шкалы-лимбусы.

За виденьем плывут видения,Искажающие видениеВсей истории поведенияПровидения и провидения.

Нет, не пусту быть граду: попростуНад Невой силуэты рвутся ввысь.Подминая ковры возрастаТам, где правили волк да рысь.

«Учебники, прочитанные мной…»

Учебники, прочитанные мной.Усваивались поздно или рано.Но тот, что называется войной.Осмысливал я по отцовским ранам.

По надписям, кричавшим со стены.Меня и мать пугавшим ежечасно:«При артобстреле сторона опасна».Читали мы в учебнике войны.

Была ли где спокойной сторона.Когда на каждой раме – белый пластырь,А по проулкам бродит смерть, как пастырь,И новых жертв бормочет имена…

Учебники, прочитанные мной.Дышали созиданьем и свободой —Но варварству и смерти был в угодуУчебник, называемый войной…

Учебник, называемый войной…Я проходил последнюю страницуПо лицам тех – стремившихся в столицу.Мечтавших ниц повергнуть город мой;

Я помню их: вполроста над стеной —С линейкой, мастерком и ватерпасомПленённые герои «высшей расы»Стояли в пыльных френчах предо мной:

Они латали бреши пустырей —Песок с цементом был намешан густо..Пленённые потомки ЗаратустрыКовали возвращение на Рейн…

Учебники, прочитанные мной.Стареют, как и всё стареет в мире.Но сталью может зазвучать и лираИ прозвучать набатом над войной.

«Луна и Солнце – те же…»

Луна и Солнце – те жеИ те же снег и лёд.Но отчего-то режеМеня влечёт в полёт.

С тропинки сбилось времяВ прогулочной тишиИ сотня лет – не бремяДля зреющей души.

Из ощущений соткан.Дрожит хрустальный мир…Заснеженная сопка —Не сопка – капонир.

Его рука на пульсеНеспешных перемен:Ты на него не хмурьсяВеселию взамен:

Племён случилась сшибкаНа перепутье вех…Не всякая ошибка —Учебником для всех.

Наощупь ночь в распадокСползает меж стволов.Скрывая тьмы загадокДля ищущих голов.

Старые газеты

Разбираю старые газеты.Вспоминаю давние задачи —Новые сейчас на них ответы.Словно и не может быть иначе.

Видно, время проявляет свойствоСуть момента прикрывать руками.Снова в ясный полдень беспокойствоСерыми находит облаками.

ЖЗЛ

Жизни есть и наши, и чужие.Наших и прекрасней, и лютей.Временем замечены – Большие ЖизниЗамечательных Людей.

Человек, характером – старатель.Так решил у смерти на краю:Подвести под общий знаменательЖизни – и чужие, и – свою.

Числился в числителе на полкеСлавных биографий книгоряд:Человек за годы жизни долгойСобирал на крохи из зарплат.

В стеллажах с бездонностью копилки —Отпечатки судеб и времён:Прошлых жизней тёплые затылки.Вздохи неба в шелесте знамён.

Вечной жизни тайны первородстваТак и не разгаданный секрет…Человек искал с другими сходства.На века оставившими след.

Высшей пробы общности нетленной —Жертвенностью правой и святой.Держится Земля – цветок ВселеннойСтебельком под каменной пятой.

Жертвенность во славу и во имяЛожных или истинных идей…Каждого с деяньями своимиЖдёт Голгофа неба и людей.

Человек, расставшись с жизнью этой.Всё увидев с новой стороны.Упадёт истёршейся монетойВ необъятный жертвенник страны.

Петропавловская крепость

1

Фатально – и в праздник, и в будни.Тревожа замшелый гранит,В двенадцать часов пополудниНад крепостью пушка гремит.

Устав караульный не рушаПод строгим контролем часов.Протянется долгое «Слу-у-шай!..»И скрежетом всхлипнет засов.

Я снова у времени оноЖиву в безраздельном пленуИ в чреве глухом бастионаИ Бога, и черта кляну.

Рассвета неспешного пылок.Привет обжигает меня.Но выстрелит пушка в затылокБеспечно летящего дня.

2