Джон Китс - Ламия, Изабелла, Канун святой Агнесы и другие стихи
Встречаемы приветствием друзей
60 И недругов досадою открытой,
На улице, гирляндами увитой,
Мы в колесницу брачную взойдем
Перед Гимена шумным торжеством".
Но Ламия упала на колени:
65 Не сдерживая жалобных молений,
Ломала руки, горем сражена.
Переменить намеренье она
Возлюбленного пылко заклинала.
Задет он был и удивлен немало,
70 Но кроткую строптивицу склонить
К согласию желал - и, может быть,
Невольно властью упивался новой
Терзать и речью бичевать суровой.
Разгневанный ее упорством, он
75 Стал так прекрасен, точно Аполлон
В тот миг, когда, Пифона поражая,
Вонзилась в пасть змеи стрела златая.
Змеи? О нет! Змея ли перед ним?
Безропотно со жребием своим
80 Она смирилась, юноше покорна,
Во власть любви отдавшись непритворно.
Он прошептал в полночной тишине:
"Открой же имя сладостное мне!
Не спрашивал о нем я, почитая
85 Тебя богиней. Гостья неземная,
Как среди смертных ты наречена?
Заздравный кубок алого вина
Поднимут ли друзья твои высоко,
Родные соберутся ль издалека?"
90 "Нет у меня на свете никого,
Кто б мог придти на это торжество.
Безвестна я в Коринфе многолюдном.
Отец и мать навеки беспробудным
Почили сном. Их пыльный склеп забыт,
95 Над урнами лампада не горит:
Одна осталась я в роду злосчастном.
Из-за тебя в порыве сладострастном
Презрела я завещанный обряд.
Зови гостей, но если нежный взгляд
100 Имеет власть, как прежде, над тобою
Пусть Аполлоний с праздничной толпою
Не переступит свадебный порог".
Смутился Ликий, но никак не мог
Добиться объясненья слов столь странных,
105 И вдруг умолк в объятьях сна нежданных.
Обычай был: пред брачным торжеством
Невеста покидала отчий дом
В час предзакатный, под фатою скрыта.
Вслед колеснице радостная свита
110 Бросала с песнопеньями цветы...
Но, Ламия, как одинока ты!
Без Ликия (отправился он вскоре
На пир сзывать родню), в безмерном горе,
Отчаявшись безумца убедить
115 Любовь от глаз завистливых таить,
Она решилась с ревностною страстью
Придать великолепие несчастью.
Откуда к ней явилось столько слуг
И кто они - не знал никто вокруг.
120 Под шум незримых крыл зажегся ярким
Сияньем зал. Неслась к высоким аркам
Томительная музыка - она,
Казалось, держит в воздухе одна,
Стеная от мучительной тревоги,
125 Воздвигнутые волшебством чертоги.
Панель из кедра отражала строй
Высоких пальм: они над головой
Вершинами сплелись, и в пышных кронах
Зажглись светильники среди ветвей зеленых.
130 Роскошный пир под лиственным шатром
Благоуханья источал. Весь дом
Она прошла - тиха, бледна, бесстрастна,
В наряде дивном царственно-прекрасна.
Невидимым прислужникам своим
135 Велит изображением резным
Ветвей из мрамора и яшмы темной
Украсить каждый уголок укромный.
Довольная убранством, в свой покой
Она взошла, наедине с тоской
140 Укрылась в тишине уединенья
И там со страхом стала ждать вторженья
Гостей зловещих, буйным кутежом
Готовых возмутить затворнический дом.
Вот час настал для толков суесловных.
145 Злосчастный Ликий! Тайну нег любовных,
Счастливого безмолвия удел
Зачем, глупец тщеславный, ты презрел?
Явилось стадо: шумною гурьбою
Теснясь у входа, с завистью тупою
150 Глазели гости на роскошный дом,
Вознесшийся мгновенным волшебством.
На улице, с младенчества известной
Всем обитателям застройкой тесной,
Возник дворец диковинно-чудесный.
155 Недоуменно внутрь они спешат;
Но средь вошедших некто острый взгляд
В убранство дивное вперил сурово,
Ступил на мрамор, не сказав ни слова,
Угрюм и строг - то Аполлоний был.
160 Холодную усмешку он таил,
Как будто мгла запутанного дела
Пред мыслью зоркой таяла, яснела.
У входа Ликий встретился ему...
"Являться не пристало никому
165 На пир счастливый гостем нежеланным,
И все-таки присутствием незваным
Смущу веселье юношей и дев
И ты простишь мне!" Ликий, покраснев,
Склонил чело: философа брюзгливость
170 Рассеяла горячая учтивость.
Вступают вместе в пиршественный зал.
Благоуханий полон, он сиял
Торжественно зажженными огнями.
В панелях ярко отражалось пламя
175 Светильников; затейливо вились
Курений струйки, устремляясь ввысь
С треножников священных, что, подъяты
Над мягкими коврами, ароматы
Распространяли: ровно пятьдесят
180 Курильниц с миррой выстроилось в ряд.
Вдоль стен зеркальных к потолку взлетая,
Дымки сплетались и двоились, тая.
Овальные столы вознесены
На львиных лапах и окружены
185 Удобным ложем; радостно мерцало
Вино, внесенное из тьмы подвала;
Блестели чаши, грузно-тяжелы.
От яств ломились пышные столы,
Щедрей даров Церериного рога
190 И каждый освящен изображеньем бога.
Рабы, гостей в прихожей обступив,
Им волосы маслами умастив,
Отерли члены губкой благовонной
И, облачившись в белые хитоны,
195 Все двинулись для пиршества возлечь
На шелк, ведя придирчивую речь
Вполголоса, никак не понимая,
Откуда вдруг взялась обитель неземная.
200 Чуть слышно музыка плыла вокруг,
И разносился мелодичный звук
Напевной речи эллинской, сначала
Негромкой, но как только развязала
Язык струя блаженная, гостям
Ударив в голову, поднялся гам;
205 Сильнее загремели инструменты
И вот диковинные позументы
Завес тяжелых, весь просторный зал,
Что роскошью невиданной сиял,
И Ламия в прекрасном облаченье
210 Уже не повергают в изумленье.
Спасительное, райское вино!
Блаженством оделяешь ты одно.
В зенит вознесся Вакх, воспламеняя
Огнем глаза и щеки. Дверь резная
215 Раскрылась - и невольники внесли
От Флоры пышный дар - наряд земли:
Цветов охапки из лесной долины
Переполняли яркие корзины,
Сплетенные из прутьев золотых
220 Пирующим венки для прихотей любых.
Какой венок для Ламии? Какой
Для Ликия? Каким мудрец седой
Увенчан будет? Папоротник с ивой
Пусть отеняют взор ее тоскливый;
225 Пусть лозы Вакха юноша возьмет
Он в них забвенье страхов обретет;
Над лысым лбом философа колючий
Чертополох пускай с крапивой жгучей
Чинят раздоры. От прикосновенья
230 Холодной философии - виденья
Волшебные не распадутся ль в прах?
Дивились радуге на небесах
Когда-то все, а ныне - что нам в ней,
Разложенной на тысячу частей?
235 Подрезал разум ангела крыла,
Над тайнами линейка верх взяла,
Не стало гномов в копи заповедной
И тенью Ламия растаяла бесследной.
Вот, сидя с ней в возглавии стола,
240 Счастливый Ликий от ее чела
Глаз не отводит, но, оцепененье
Любви стряхнув, он через стол в смущеньи
Украдкой посмотрел: там хмурый лик
К ним обратил морщинистый старик.
245 Хотел он кубок, полный до краев,
Поднять за мудреца, но столь суров
Был взгляд учителя неблагосклонный,
На юную невесту устремленный,
Что, трепеща, поникла та без сил.
250 В тревоге Ликий за руку схватил
Свою невесту. Холодом могилы
Ему на миг оледенило жилы,
Потом жестокий жар вонзился в грудь...
"О Ламия, ответь же что-нибудь!
255 Испугана ты - чем? Тебе знаком он?"
Забыв про все, не слыша гвалт и гомон,
В глаза он впился, смотрит: как чужая,
Глядит она, глядит не узнавая,
По-прежнему недвижна и бледна
260 Как будто колдовством поражена.
Вскричал он: "Ламия!" В ответ - молчанье.
Заслышав крик неистовый, собранье
Притихло; смолк величественный лад.
Еще звучала лютня невпопад,
265 Но мирт в венках увял - и постепенно
Безмолвье воцарилось. Запах тлена
По зале пробежал - и все вокруг
Смертельную тоску почувствовали вдруг.
Он снова: "Ламия!" в порыве диком
270 Отозвалось лишь эхо слабым вскриком.
"Сгинь, мерзкий сон!" - он возопил в слезах.
Вгляделся вновь: не бьется на висках
Лазурной нитью жилка; краски нежной
На коже щек не видно белоснежной;
275 Запали глубоко глаза в глазницы;
Застыли, как у мертвой, острые ресницы.
"Прочь, ты - жестокосердый! Прочь, палач!
Скрой лживые глаза, скорее спрячь!
Иль кара справедливая богов,
280 Невидимо вступающих под кров,
Пронзит тебя внезапной слепотой,
Оставит в корчах совести больной,
За то, что ты, бесчестный и презренный,
Гордыней нечестивой, дерзновенной
285 Могущество благое попирал,
Обманом изощренным оскорблял.
Коринфяне! Взгляните на злодея:
Под веками, безумьем адским рдея,
Взор демона горит... И нет укрытья
