Еврипид - Вакханки

Как хочешь. Я же и Кадм, над которым ты глумишься, мы покроем плющом голову и пойдем плясать; правда, мы - седая чета, но что делать! так надо. Твои речи не заставят меня богоборствовать: ты поражен крайним безумием. Никакое зелье не поможет тебе, напротив: от зелья скорее всего произошла твоя болезнь.

Корифейка

Спасибо, старик; своею речью ты не унижаешь Феба и вместе с тем, как истинно мудрый человек, воздаешь честь Бромию, великому богу.

Пенфей снова обращается к начальнику стражи, чтобы дать ему приказания; в то же время Тиресий ищет рукой Кадма, желая с ним вместе уйти; но этот последний, не спускавший глаз со своего внука и с грустью заметивший его упорство, подходит к нему и кладет ему руку на плечо; тот в смущении

останавливается, почтительно опустив голову.

Кадм

Дитя мое! хорошие наставления дал тебе Тиресий; живи с нами, [330] не чуждайся народной веры. Теперь твой ум блуждает, он болен, хотя и кажется здравым. (Вполголоса, наклонившись к Пенфею.) Пусть Дионис не бог, как ты говоришь; все равно называй его таковым, решись на благочестивую ложь, утверждая, что он действительно бог, - тогда поверят, что Семела богоматерь, и это принесет честь всему нашему роду... (Пенфей с негодованием отступает назад, подымая правую руку в знак протеста; Кадм торопливо продолжает, меняя тон.)

А затем - не правда ли, тебе приятно, когда народ толпится у дверей дворца, когда город величает имя Пенфея? Так же и он, [320] полагаю я, радуется, когда его чествуют. А затем - тебе памятна участь несчастного Актеона, которого им же вскормленные лютые собаки разорвали на святой поляне за его хвастливые слова, будто он лучший охотник, чем Артемида? Как бы с тобою не случилось того же! Иди сюда, дай увенчать свою голову плющом; вместе с нами воздавай честь богу.

Пенфей невольно опустил руку при упоминании Актеона; пользуясь его задумчивостью, Кадм снимает свой венок и хочет наложить его на голову внука;

тот вздрагивает и сильно отбрасывает его руку.

Пенфей

Не касайся меня! Иди, служи Вакху, но не думай заразить меня своим безумием. А за это твое безрассудство я накажу его, твоего учителя. (Телохранителям.) Скорее отправляйтесь кто-нибудь к его вышке, с которой он наблюдает за птицами, возьмите ломы, разнесите, опрокиньте ее, превратите все в груду развалин и предайте повязки бурным ветрам; это будет ему больнее всего. (Начальнику стражи.) А вы пройдитесь [350] по городу и выследите того женоподобного чужестранца, который распространяет среди женщин эту новую заразу и учит их осквернять брачное ложе; не на радость себе увидит он фиванские вакханалии, будучи побит камнями в наказание за свои дела.

Часть стражи с начальником уходит. Телохранители стоят в нерешимости, попеременно глядя то на Пенфея, то на Тиресия; повелительный жест Певфея заставляет их уйти, причем они робко прощаются с Тиресием едва заметным движением руки. Тот стоит некоторое время молча, затем медленно и без угрозы

простирает правую руку к Пенфею.

Тиресий

О несчастный! Ты сам не знаешь, что ты делаешь: твое прежнее безрассудство уступило бешенству. Пойдем, Кадм; помолимся богу и за него, как он ни свиреп, и за народ, чтобы он пощадил обоих. [360] Иди со мной с плющовым посохом в руке; (с улыбкой) постараемся поддерживать друг друга: ведь и в самом деле, некрасиво, когда два старика падают. (Быстро спохватываясь ввиду озадаченности Кадма.) Но все равно: нужно служить Зевсову сыну Дионису. А Пенфей... боюсь, как бы он не внес печаль в твой дом, Кадм. Я говорю не как вещатель, а на основании его дел: его безумие не знает границ.

Уходят направо, взаимно поддерживая друг друга, сопровождаемые благословениями хора. Пенфей глядит им вслед и затем, презрительно пожимая

плечами, удаляется в свой дворец.

ПЕРВЫЙ СТАСИМ

Строфа 1.

Госия, могучая среди богов, Госия, носящаяся на золотых крыльях [370] над землей, слышишь ты эти слова Пенфея? слышишь ты его нечестивое глумление над Бромием? Да, над ним, над сыном Семелы, великим богом-покровителем увенчанных гостей на веселом пиру; над ним, который дал нам такие дары: водить шумные хороводы, веселиться при звуках флейты, отгонять заботы, когда на праздничном пиру поднесут [380] усладу вина, когда за трапезой украшенных плющом мужей кубок навеет сон на них.

Антистрофа 1.

Необузданным речам, попирающему закон и веру неразумию конец несчастье. Напротив, жизнь кроткая и разумная - она и сама не [390] обуревается сомнениями и сохраняет от несчастий наш дом: как далеко они ни живут в эфире, а все же боги видят дела людей. Не в том, стало быть, мудрость, чтобы мудрствовать и возвышаться в своей гордыне над долею смертного. Коротка наша жизнь; кто тем не менее ставит себе слишком высокую цель, тот лишает себя даже минутных радостей жизни; безумным, полагаю я, и нездравомыслящим людям свойствен [400] такой нрав.

Строфа 2.

Уйти бы нам на Кипр на остров Афродиты, где обитают чарующие душу смертных Эроты! Или в бездождный Пафос, оплодотворяемый струями варварской реки о ста устьях! Но где та, что краше всех, где Пиерия, родина муз, где святые склоны Олимпа? Туда веди нас, о Бромий, [410] Бромий, наш вождь, наш благословенный бог! Там Хариты, там нега, там вакханкам дозволено резвиться.

Антистрофа 2.

Да, наш бог, сын Зевса, любит веселье, но он любит и благодатную Ирену, кормилицу молодежи; оттого-то даровал он людям [420] усладу вина, равно доступную и богачу и бедняку, ни в ком не возбуждающую зависти. Оттого-то ему и противны те, кто не о том заботится, чтобы и в светлые дни, и в сладкие ночи проводить в блаженстве свою жизнь. Вот где мудрость: умом и сердцем сторониться от безмерно умных людей. Веру и обряды простого народа их принимаем [430] и мы.

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

Входит с правой стороны начальник страж и; за ним двое стражников ведут пленного Диониса, один - за левую руку, другой - за правый локоть; в правой руке у Диониса тирс. Они подходят к тому месту колоннады, где на ступеньках стоит высокое каменное кресло; тогда третий стражник отправляется во дворец,

откуда через некоторое время выходит в своем царском облачении Пенфей.

Начальник стражи

Мы явились сюда, Пенфей, имея в руках (показывая Диониса) эту добычу, за которой ты нас послал; не напрасен был наш путь. Но зверь наш оказался ручным; он не стал спасаться бегством, а без принуждения протянул к нам свои руки - не бледнея при этом, нет, вполне сохраняя румянец своих щек, - и с усмешкой предложил нам связать и увести его; он так и остался на своем месте, облегчая этим мою задачу. Мне стало жаль его, и я сказал: "Извини, чужестранец, [440] не по своей воле увожу я тебя, а по приказанию Пенфея, который отправил меня". (Здесь начальник стражи делает маленькую паузу; по его движениям видно, что он имеет сообщить неприятную новость и не знает, как ему это сделать. Пенфей, весь занятый Дионисом, не слушает продолжения его речи.)

Зато вакханки, твои узницы, которых ты схватил, заковал в цепи и заключил в городскую темницу - тех там уже нет: свободные, они весело бегут к святым полянам, призывая бога Бромия. Сами собою оковы спали с их ног, и затворы перестали сдерживать двери - без вмешательства смертной руки. Да, многими чудесами ознаменовался приход в Фивы этого мужа (замечая, что Пенфей его не слушает); а впрочем, - остальное твоя забота. [450]

Пенфей

(при первых же словах начальника спустился к Дионису и жадным взором впился в него; тот все время стоял в спокойной позе, глядя на Пенфея с неподдельным участием. Наконец последний дает страже знак удалиться.) Оставьте его руки; попавшись в мои сети, он от меня не уйдет, как он ни проворен. (Стража с начальником отступает, оставаясь, однако, вблизи; Пенфей еще ближе подходит к Дионису, опять его глаза светятся зловещим блеском, как

в начале первого действия, и его голос дрожит.)

А впрочем, чужестранец, ты недурен собой... по крайней мере, на вкус женщин; но ведь ради их ты и явился в Фивы. Не палестра вырастила эти твои длинные кудри, которые вдоль самой щеки свешиваются тебе на плечи, полные неги: да и белый цвет твоей кожи искусственного происхождения: не под лучами солнца приобрел ты его, а в тени, заманивая добычу Афродиты своей красой... (Внезапно отворачивается, как бы желая избавиться от надоедливой мысли; затем медленно поднимается на ступеньки, опускается в кресло и делает Дионису знак подойти ближе. Тот повинуется.)

Итак, первым делом скажи мне, откуда ты родом. [460]

Дионис

Родом хвастать не могу, но на вопрос твой отвечу без труда; про цветистый Тмол ты, верно, слыхал?

Пенфей

Да, слыхал; это тот, что окружает Сарды?

Дионис

Оттуда я родом; Лидия - моя отчизна.

Пенфей

Зачем ты вводишь в Элладу эти таинства?

Дионис

Меня послал Дионис, сын Зевса.

Пенфей

(вспыхивая)

Там есть такой Зевс, который рождает новых богов?

Дионис

Нет, это тот, который здесь сочетался браком с Семелой.