Лев Сорокин - Рябиновые зори

СОЛДАТСКОЕ ПОЛЕ

Возле Волгограда тридцать лет существовало заминированное поле. Шесть молодых солдат во главе с командиром разминировали его. Поле назвали «Солдатским полем».

Поле, что засевалось войною,Тридцать лет распахать не могли:Под нависшей густой тишиноюМины взрывами                        не проросли!Обходили его стороною,Горевали над гиблой землей.

…Над упрятанной в Землю Войноюнаклонился минер молодой.

Как обидно, обидно погибнуть,В мирный день помогая селу.В дни войны, может, делали минуМатеринские руки в тылу?Только надо над смертью нагнуться,Отвинтить от запала Войну,А потом —С головой окунутьсяИ зарыться в степную весну!

Ах, Солдатское поле!Пожалуй,Не назвать это поле точней!Вышла девочка —                      с яблоком алым,Нежно светится небо над ней.И пришла золотисто пшеницаНа Солдатское поле сейчас,Чтобы в пояс                  не раз                          поклонитьсяТем, кто землю для радости спас.

Нет, наверно, счастливее доли —Для живущих сегодня людей:Чтоб всю землю                        в спасенное полеПревратить нам при жизни своей.

ПАРНИ

Мадонны с тонкими чертами,Христос, распятый на крестах,Глядят печальными глазамиНа асфальтированный шлях.Колосья клонятся густые,Как богомольцы, к их ногам:«Не пропустите, о святые,Беды к окрепнувшим домам!»Но было: самоходки били,Ломали спины у дорог.И против танков был бессиленРастиражированный бог.Недаром чаще, чем святые,За всеми селами подрядПростые парни из РоссииВ гранит одетые стоят.Они пришли —                  замолкли пушки,Они прошли —                  пожар приник.И вижу: польские старушкиУкрадкой молятся на них.Хлеба колышутся густые,И вдоль дорог шумят сады.Не боги —Парни из РоссииИх прикрывают от беды.

ТАНКИ НА ПЬЕДЕСТАЛАХ

Скажи,       мы приникать не сталиК могильным холмикам солдат?И к танкам, что на пьедесталеСейчас безмолвные стоят?А танки в сполохах рассветаОпять последний видят бой,И вновь качается планетаВ прищуре щели смотровой.И танки плавятся в зарницах,И в реки рушатся мосты,И на броню летят в столицахВслед за осколкамиЦветы.ПотомМашины умолкаютНа пьедесталах навсегда.И там они напоминаютОтгромыхавшие года.И у махин из русской сталиКачают женщины ребят…Скажи,       мы забывать не стали,Что танки не отгрохотали,Что где-то              новые                       гремят?

НАДПИСИ

Там, где над Мамаевым курганомМать-Отчизна высится с мечом,Я столкнулся с шустрым мальчуганом,Что по камню велКарандашом.

Девочки из города Ростова,Парни из сибирских городов,Стихнув от старания большого,Пьедестал покрылиВязью слов.

Как мне стало горько и обидно,И своим не верил я глазам,И хотелось крикнуть:«Вам не стыдно!» —И ударить с ходу по рукам.

Только зря, не разобравшись, судим!Прочитал, что пишут, —В горле ком:«Никогда героев не забудем!»,«Никогда солдат не подведем!»,«Вам за детство мирное спасибо!»И теперь я думал об одном,Чтобы на огромной светлой глыбеЭтих слов не смыло бы дождем!

Все, что молодые здесь писали,Я бы яркой краскою обвел!Книгу бы из мрамора и сталиДля таких бы записей                                  завел!«Не забудем!» —Кто-то пишет снова.Все простить за это я готовДевочкам из города Ростова,Мальчикам из волжских городов!

СТОРОЖ

В лесу,       у школьных огородов,Стоял березовый шалаш.И от восхода до восходаВ нем находился строгий страж.

Мальчишка с палкой суковатой,Он ждал,           что, может, вор придет,Тогда узнают все ребята,Кто сохранил им огород.

Те дни, как будто эшелоны,Летели к фронту.                        День за днем.И хлебных карточек талоныСлужили нам календарем.

Готовый будто бы к походу,Картофель армией стоял.Мальчишка шел по огороду,Слюну голодную глотал.

Он знал: напечь картошки может,Она в земле здесь, рядом… вот…Но он хранил и от прохожих,И от себя тот огород.

НА ВЫСОТЕ

И. Акулову

Солнце встало. Небо сине.И подъем крутой-крутойТам,    где горбится РоссияБезымянной высотой.

Мой попутчик смотрит с болью:— Подожди, водитель, стой!Нераспаханное полеВсе засеяно войной.Гильзы выставили спины,И, калеча косогор,Притаившиеся миныПрорастают до сих пор.И глубокая траншеяДелит поле пополам.Мой товарищ перед неюНаклонился не к цветам, —Так, наверно, археологВорошит останки дней.Держит он в руке осколокДавней юности своей.Здесь и танки, и пехотаГнули Курскую дугу.Здесь товарищ поднял роту,Чтоб ударить по врагу.И на этом самом местеС пулей встретился тогда.В наших книгах,В наших песняхОстаются те года.

Среднерусское раздолье —Он глядит по сторонам.А траншея делит поле,Жизнь        и сердцеПополам.

«Жалеть абстрактно…»

Жалеть абстрактноМногих можно.А ты соседу помоги,Когда в ночи скрипит тревожноСустав искусственной ноги.

В окне безмолвные зарницыИ облаков высокий дым.Ну кто к соседу постучится,Коль мы с тобой не постучим?

Быть может, бой на полустанкеГрохочет в памяти его.И он горит в подбитом танке,Как в дни солдатства своего.

Пылает сердце —Не одежда,Он ищет выход из огня.И на соседейВся надежда —И на тебя,И на меня!

Дверь люком танка распахнется,И это сделать мы должны.А не успеем —Задохнется он в лютом зареве войны!

НОЧНЫЕ ЗВОНКИ

Не люблю я ночные звонки!Все они,Как сигналы тревоги!Разлетаются сны на куски,И порой —Через часМы в дороге!

На пределе ревет самолет,Неужели мне это не снится?И меня старый друг мой зоветПеред смертью в столичной больнице?

Ах, ночные звонки!Все подряд —Это вести о горе и бедах.Лишь однажды —Лет тридцать назад! —Ночью крикнули в трубку:— Победа!

Вот опять проявляет мне сонДорогие далекие лица.Отключать по ночам телефон?Но от жизни нельзя отключиться!

РАЗГОВОР О ПЕРЕВОДЕ

Бухенвальд —               это буковый лес в переводе?Нет, неправда!                   Я знаю другой перевод.Бухенвальд —                это крики эсэс на восходе,Бухенвальд —               это мукой изодранный рот.А еще —      это сила,                  и стойкость,                                     и смелость.Ведь не узники — люди,                                     идущие в боиИ в подполье гранаты успевшие сделать.От которых падет                           у ворот                                      часовой!Я там был.              И хрипели надрывно овчарки,Словно вырвавшись к нам                                         из далекого дня.Показалось:Не солнце,А вспышкою яркойАвтомат часового ударил в меня!А какие там дали!Какие там дали!Как же трудно на них                                  перед смертью смотреть!А внизу, под горой,                             чтоб свободу им дали,Колотили деревья                           в закатную медь.Но гремел не закат.                            Это колокол в башне.Далеко его слышноНа стыках дорог,Чтобы мы позабыть не могли о вчерашнем,Чтобы ты позабытьБухенвальда не мог!И никто!Никогда!..Молча факелы маковОпустил я на землюК цветочной заре,Там, где раньше от ветров дрожали бараки,Там, где плитами гореЛежит на горе.А когда мы оттудаУшли на заходе,Распахнул я поширеРешетки ворот…Бухенвальд —                это буковый лес в переводе.Нет, неправда!                    Я знаю другой перевод!

УРАЛЬСКИЙ ХАРАКТЕР