Семён Кирсанов - Поэтические поиски и произведения последних лет

А может быть, они записывают свои предания на холодных лентах летних течений Черного моря? И через Босфор переправляют их в Мраморное? Или складывают свои записи в темных подводных яминах? Или высекают их хвостами на отполированных скрижалях морских камней и читают их детям через увеличительные стекла медуз? Но это так — аллегории…

В детстве, загорелый и голый, я подражал им, кувыркаясь в кудрявых черноморских волнах, и нырял, воображая себя дельфином. Иногда они подплывали ко мне и что-то дружески насвистывали. Потом, удивляясь моей непонятливости, удалялись, издали оборачиваясь на меня. Но я улавливал некий смысл в их свисте…

Теперь это стало несколько проще. Каждое воскресенье я разговариваю с ними в бассейне через электронного переводчика. По-русски и по-дельфински их речь записана на звучные черные диски. У них своя Книга Бытия, свое сказание о Потопе…

Среди толпы                      блестящих спиниграет с сыном                      мать-дельфин,то погружаясь,                     то взлетая,изогнуто,                   как запятая;как тень              когда-то стройных ногхвоста              раздвоенный клинок.

Бело, как чайка,                    ее лоно,спина          из черного нейлона;напоминают                     плавникидвиженья               некогда руки;скорее женское,                     чем рыбье,ее блаженное улыбье.

А сын,            не зная ни о чем,собой играет,                как мячом;она ему дает                     свободувсплывать             и погружаться в водуи, объясняя                 жизнь ему,внушает           по-дельфиньему:

— Ныс,               тьсапньусыв               хревв!(Сын,        пастьвысунь            вверх!)

Тьашыд                ботч.(Чтоб            дышать.)Худзов              жевс.(Воздух               свеж.)

Хылпетв               хагзырбужок жьен.(В теплых                 брызгахкожу нежь.)

Нифьлед             ныс!(Сын−дельфин!)Идюл            окзилб!(Люди           близко!)Мчись,          ныряйвниз,            вниз!(Йярып,             сьичмзипв,        зипв!)

Они спускаются                   под волныв мир безопасный,                    мир подводный,ежей,             кораллов пестрый сад,где спруты             люстрами висят,где рыбы              с красными усамибез батареек                   светят сами,на дно,            в убежища свои,в полупрозрачные                          слои.Но там нет воздуха,                        нет неба,нет солнца,          нет дождя,                            нет снега,и хочется наверх —                                домой,спешить            за вспененной кормой.

Мы, дельфины,                    опускаемся в глубины,огибаем                невзорвавшиеся мины,якоря,            уже рябые от ракушек,доски палуб,                почерневших и распухших.Нас подводные               встречают острова,где дельфина                     не достанет острога,где, раздут,                   свинцовоног                                    и одноглаз,ищет золото пиратов                                   водолаз,и спускается                      утопленник нагойс грузным камнем                        под разбухшею ногой.

Эти толщи водяные,                                    эти глубимы родными не считаем                                  и не любим,и кефаль,              и скумбрия,                                     и камбала —никогда               роднёю нашей не была,только люди,                    только люди,                                        только вынам близки                     среди холодной синевы.И дышать                    мы подымаемся отсюда,безземельные                             морские чуда-юда,для игры,             или охоты                                и любви —будто люди,               будто люди,                                   будто вы…

Так,             вплывая в прибережную теплынь,с нами хочет объясниться                                      мать-дельфин,чтобы ультразвуковая                                       ее речьпомогла ей               дельфиненка уберечь.

— Наших мучеников                                 дни и жития,и отплытия,                     и стран открытия,и с акулами                         кровавые боисохранили                   полушария мои.Наши Библии,                записанные в них,долговечнее                    пергаментов и книг,и глубокие                 извилин письменав память к сыну                      переходят из меня.

Я, как Ева                  вашей Книги Бытия,девять месяцев                           ношу свое дитя,и, как Авеля,                   но с черным плавником,я кормлю его                        соленым молоком,и неписаную                         Библию своюв плоть из плоти                         я ему передаю:

«В начале пошел лед,и стали тонуть звери,и треснул земной свод.

Покинул нору крот,покрылся водой берег;мы стали вязать плот.

В потопе тонул слон,и мертвые львы плыли,и гром заглушил стон.

Затопленные холмыисчезли в речном иле,и в море ушли мы…»

Уже светало. Чуть рябя,дышало море сонной грудью,как будто радуясь безлюдьюбез берегов, без корабля.

Я молча двигался, гребяк скале, стоящей одиноко;надел я выпуклое окои два баллона на себя.

И погрузился в те края,где в слой песчаный затянулокорсаров пушечные дула,обломки мачт и якоря.

Размахивая своими лягушечьими ногами в резиновых ластах, я достиг подножья скалы. Вокруг нее на подводных камнях расположилось все племя дельфинов с запасом воздуха на время действия. Здесь, в день весеннего равноденствия, ставилась их мистерия, их Книга Бытия. Подножье скалы — затопленный наводнением остров в дельте реки, где древние жили предки дельфинов — люди. Время действия — всемирный Потоп. Место действия — плот, на котором они спасаются от Потопа в разлившейся дельте. Лица — вожак племени Амад, жена его Аве, сыновья Инак и Ваель, их жены, дети.

Амад

До верхней тверди Дельта поднялась.Ни берегов, ни быстрой середины.А с севера, где буря поднялась,плывут, переворачиваясь, льдиныи, оплывая, тают подле нас.На них — волчата, кролики, кроты,ища спасенья, суши, теплоты.

Вот так и наши слабые плоты,скрипят их ненадежные крепленья;на них мое встревоженное племя,в корзинах наспех снятые плоды,горшки, где племенные наши клейма,и кучи сена — жалкие постели,и топоры, какие взять успели…

Еще вчера на острове моемкостры полупогашенные тлели.Внезапно я почувствовал, что домзахлестнут разрушительным дождем,что молнии змеятся между елей.Я выбежал. По Дельте шла водас обломками сверкающего льда.

Я понял: это движется сюда,и поднял всех — в мешки бросайте хлебы!И вверх взглянул, ища укрыться где бы.Но с севера шли мутные стадаугрюмых туч, и вот не стало неба,и ливень смыл строения моии крова не оставил для семьи.

По грудь в воде плоты вязали мы,нагих детей искали жены с воплем.К утру наш остров был полузатоплен.Свой скарб мы потащили на холмы,об очаге скорбя, о ложе теплом.Потом холмов не стало. Нас бросалона трех плотах на ледяное сало.

Унялся ливень. Жены спят устало.Лишь сыновья дежурят на плотах.Я их веду. Водой весь мир устлало.Над нами крики бесприютных птах.Где гнезда их? Куда их гонит страх?И нас куда?.. Но юг как будто светел.Мне кажется — нас к морю гонит ветер.

Эй, сыновья! Инак, Ваель, — пора!По два весла в уключины проденьте!Лавины льдин идут на нас по Дельте,грозящая приблизилась гора.Не выпускайте из руки багра,отталкивайте льдины, ибо вскорепогибнем, если не пробьемся в море.

Инак