Велимир Хлебников - Том 6/2. Доски судьбы. Заметки. Письма
Я преследовал свою одинокую цель с мрачным ожесточением, и только твое письмо меня пригрело весенними вещами, и я <стал> болтлив. Утверждаю, то я был в оттепели и кап-кап.
Вся <моя> мрачная правда, что мы живем в мире смерти, до сих пор не брошенной к ногам, как связанный пленник, как покоренный враг, – она заставляет во мне подыматься крови воина «без кавычек». Да, здесь стоит быть воином. Здесь я не скажу, как сказал недавно, что я не буду «хороводиться с ружьем», отказываясь освящать своим согласием этот старинный и гнусный обряд.
Я не могу себе простить, что я не был в Киеве. Это мне возможно бы<ло> сделать [и тогда, может быть, это бы не случилось].
Если я пишу сегодня так свободно, то это потому, что мой слог разбужен лучами твоего письма. Заключим союз вместе рвать кисти синих ягод около шума горных рек и подкрадываться к заснувшим черепахам. Что еще нам надо?
Я забыл мир созвучий; их я, как хворост, принес в жертву костру чисел. Но еще немного и мне вернется священная речь.
Вот моя болтовня.
Письма не счета, и нет ничего скучнее, как точное перечисление.
Всем все.
Я хотел ехать в Персию, но, может быть, поеду в Владикавказ или Дербент.
Обнимаю. Помню. До весны.
Может быть, найдем весной общий уют на берегу моря, на Кавказе, но для этого нужно будет решиться на бегство из Египта.
Еще спасибо тебе, сестричка <неразб.>
Вот уравнение звезд (Юпитер, Сатурн, Уран) моей работы:
tn = 365 (3n+1 + 3) – 48(1 + 3n-1) + 365n-2 подставим п = 1, 2, 3, получим t = 14332, 10759, 30688 – вот время вращения этих звезд, это маленькое развлечение.
Со мной в общежитии живет тов. Курносов, и он рассказал, что его дед служил у Хлебниковых и дал мне шапку (из Харькова до Баку, как изгнанный казак, ехал без шапки).
Но в общем Баку – город. Что такое город как таковой? Это место, где люди внимательно лижут сапог. Господин Сапог, если таковой найдется, провозглашает: «Я Сапог. Внимайте и покоряйтесь, языци, яко я Сапог». А на меня нашла причуда, такая махонькая, махонькая – стать гвоздем для этого сапога. Пусть хоть маленькой дырочкой на сапоге. Ась? А потому меня зовут горные реки, где я, царапая до крови руки, обрывая дикий виноград, лазил над обрывом <…>.
102. В. Д. Ермилову <Баку, 3 января 1921 г. – в Харьков>*
Милый Вася Ермуша!
Да простится мне это введение, но так вышло.
Я в Баку (Морской политпросвет, Баиловская ул., общежитие).
Открыл основной закон времени и думаю, что теперь так же легко предвидеть события, как считать до 3.
Если люди не захотят научиться моему искусству предвидеть будущее (а это уже случилось в Баку, среди местных людей мысли), я буду обучать ему лошадей. Может быть, государство лошадей окажется более способными учениками, чем государство людей.
Лошади будут мне благодарны, у них, кроме езды, будет еще один подсобный заработок: предсказывать людям их судьбу и помогать правительствам, у которых еще есть уши.
Из Харькова здесь Мане Кац и Шлейман, он болен.
В горах, где я жил до Баку, было очень хорошо.
Здесь море и долина Биби-Эйбата, похожая на рот, где дымится множество папирос.
С новым Г.
(Гадом или Годом?)
Вот вопрос!
Я.
103. В. В. Маяковскому (Баку, 18 февраля 1921 г. – в Москву)*
<1>
Роста. Владимиру Владимировичу Маяковскому.
Думаю писать вещь, в которой бы участвовало все человечество, 3 миллиарда, и игра в ней была бы обязательна для него.
Но обыкновенный язык не годится для вещи и приходится создавать новый шаг за шагом.
Познакомьтесь с тов. Солнышкиным, его я представляю как хорошего друга. Здесь, кроме Крученых, – он собирается к вам, – есть Самородов, Лоскутов. Солнышкин, которых всех вы в свое время увидите.
Когда молчит печатный станок, я умер. До воскресения из мертвых печати!
<2>
Дорогой Володя!
В чернильнице у писателя сухо, и муха не захлебнется от восторга, пустившись вплавь по этой чернильнице.
Эта истина новой Большой Медведицей господствует над нашим временем.
Я живу на грани России и Персии, куда меня очень тянет.
На Кавказе летом будет очень хорошо, и я никуда не собираюсь выезжать из него.
Снимаю с себя чалму Эльбруса и кланяюсь мощам Москвы.
В числах я зело искусил себя. И готов построить весну чисел, если бы работал печатный станок.
Но вместо сердца у меня какая-то щепка или копченая селедка, не знаю. Песни молчат.
Вот почему прекрасны крики «Эво-э!» и распущенные волосы.
Твой В. Хлебников
18.11.21 г.
104. В. Э. Мейерхольду (Баку, 18 февраля 1921 г. – в Москву)*
Всеволод Эмилиевич!
Разрешите представить Вам дорогого тов. Солнышкина, чтобы он привез Вам в вашу столицу Севера немного, горсточку, вечных огней Баку. Если у Вас на подмостках сумрак – царь вселенной, поместите его повыше, поближе к своду, как маленькое искусственное солнышко. – Мой совет. Ему дано в свое время и в свой срок – не торопите – бросить луч теплого солнечного света туда, где сумрак и сырость, если они молят об этом. Позднее сами убедитесь в этом. Кроме многих разнообразных дарований, к сожалению, пока еще не оцененных жизнью, его тянет в мир Вашего искусства, то есть область тех перевоплощений и переодеваний человеческого духа, портным и закройщиком в которых является сам человек. Эта жажда множественности бытия, тысячью волн разбившись об утес его единичности, о цепи единственного числа, ищет себе естественного выхода в Вашей области, искусстве игры. Я не высокого мнения о стране, заставляющей прибегать людей, как т. Солнышкин, во время опытов к освещению кусками светящейся серы, что ему приходилось делать в молодости.
Что касается меня, то я добился обещанного переворота в понимании времени, захватывающего область нескольких наук, и мне необходим мандат для напечатания моей книги. Что если мне выслать его сюда в Баку? Это был бы удачный выход из положения. Книга уже готова и написана языком уравнений. Это полотно, где одна только краска – число.
Надеемся увидеться уже после выхода ее в свет.
Ост<аюсь> В. Хлебников
105. В. Д. Ермилову (Баку, 7 апреля 1921 г. – в Харьков)*
Обнимаю Вас и Катюшу.
Предвидение будущего есть, хранится за надежною стеною моего молчания.
Оно кончится осенью.
Приезжайте непременно, здесь очень хорошо.
В.Х.
106. Е. Н. Хлебниковой (Баку, 9 апреля 1921 г. – в Астрахань)*
Обнимаю. Целую. О Шуре не мог узнать, где он служил. 9-я армия сейчас на Кубани.
Жив. Здоров.
Приезжайте все сюда.
Здесь очень хорошо!
Я остаюсь на всю жизнь на Кавказе.
В. Хл.
107. В. В. Хлебниковой (Энзели, 14 апреля 1921 г. – в Астрахань)*
Храбро, как лев, пишу письмо.
Знамя Председателей Земного Шара, всюду следующее за мной, развевается сейчас в Персии. 13/IV я получил право выезда, 14/IV на «Курске» при тихой погоде, похожей на улыбку неба, обращенную ко всему человечеству, плыл на юг к синим берегам Персии.
Покрытые снежным серебром вершины гор походили на глаза пророка, спрятанные в бровях облаков. Снежные узоры вершин походили на работу строгой мысли в глубине божиих глаз, на строгие глаза величавой думы. Синее чудо Персии стояло над морем, висело над бесконечным шелком красно-желтых волн, напоминая о очах судьбы другого мира.
Струящийся золотой юг, как лучшие шелка, раскинутые перед ногами Магомета севера, на севере, за кормой «Курска», переходили в сумрачное тускло-синее серебро, где крутилось, зеленея, прозрачное стекло волн ярче травы, и сами себя кусали и извивались в судорогах казненные снежные змеи пены. «Курск» шумно шел на юг, и его белая масляная краска спорит с оперением чайки. Он был словом человеческого разума, повернутым к слуху величавого моря.
Охотники за кабанами стояли на палубе и говорили про дела охоты. Меня выкупали в горячей морской воде, одели в белье, и кормили, и ласково величали «братишкой». Я, старый охотник за предвидением будущего, с гордостью принимаю это звание «братишки» военного судна «Курск» как свое морское крещение. День 14/IV был днем Весеннего Праздника, днем Возрождения и отдания чести самому себе (движение самоуважения). Этот день был днем рождения «Курской Веры» в честь встречи моря и будущего.
После походившей на Нерчинские рудники зимы в Баку я все-таки добился своего: нашел великий закон времени (а для этого я перечислил все войны земного шара), под которым подписываюсь всем своим прошлым и будущим, в который я верю и заставлю верить других.
