Владимир Солоухин - Стихотворения

Белогрудых, прелестных птичек.

Я знаю, что они неподсудны,

И моя рука не поднимается, чтобы

Разорить гнездо под сухим карнизом.

И все же как бы ни умилялись,

Каких бы песен про них ни пели,

Я знаю,

Что их специальность —

Пчелы.

И когда мы любуемся их полетом,

Их зигзагами в небе (ах, как изящно!),

Я знаю, что это летают в небе

Молниеносные, обтекаемые, литые,

Не знающие ни промаха, ни пощады

Истребители

Мирных медовых пчел.

Право же,

Лучше б не знать об этом.

1973

УВИДЕТЬ БЕЛКУ

А все же прекрасно, гуляя в лесу,

Увидеть живую белку.

Мордочка,

Проворные зубки,

Классический беличий хвост.

И вот

Замираете, приятно поражены, —

Вверху,

В зеленых дебрях сосны,

Белка!

Смело

Она бросается с дерева

И влет, как будто оперена,

Перелетает на соседнее дерево.

Здорово

Это у нее получается.

Мы так не умеем.

Можем только смотреть, как умеет она.

Провожая ее восторженным взглядом

И мыслью. Между прочим,

В древние славянские времена

Проворный зверек назывался мысью.

Мысь. Мызнуть. Умызнуть.

Мысля,

Мыслью по дереву не скачи,

Мысли сумрачно, сдержанно. И молчи.

Но это — другая опера.

А пока

Не грибы, не орехи домой несу.

Что грибы и орехи? Безделка!

Несу в душе, как скачет в лесу

По деревьям живая белка.

В душе

При виде маленького зверька

Пробуждаются важные чувства,

Которых лишает нас времени быстротечность,

Безотчетная нежность,

Тихая доброта, теплота,

Человечность.

Идешь и думаешь — увидеть бы белку.

Но по заказу ее увидеть нельзя.

Это тебе не ворона и не овца.

Жди счастливого случая,

Чтобы со стезей совпала стезя,

Как стрелка часов находит на стрелку.

Разговорчивый мне попался водитель такси.

Круглолицый такой.

Улыбающийся. Сама доброта.

— Погодка-то! Лучше и не проси.

Я охотник.

Вчера проверил свое ружье.

Ружьишко, говорю, проверил свое.

Воскресенье.

Целый день в лесу. Красота!

— И добыли?

(Стараюсь подделаться под охотничий разговор.)

И кого?

— Я больше по белкам. У меня лайка.

По кличке Сонька.

Ездили в Краснохолмский бор.

Специалистка.

У нее ни одна не отобьется от рук.

Для начала добыли девятнадцать штук.

— Ско-олько?!

На девятнадцать зверьков обедневший лес…

Зачем я в эту машину влез?

Мало забот?.. Краснохолмский бор…

Разговорчивый мне попался шофер.

— Ободрал, вот высушу, понесу.

Три рубля за каждую шкурку.

Лишь бы не лень.

Пятьдесят семь рублей как нашел в лесу,

Пятьдесят семь рублей за воскресный день.

А другие проторчат у телевизора.

Или в гости.

Закусочка. Пиво-воды.

Нет, я охотник.

И в выходной я как чокнутый или больной,

Я, как говорится, —

Любитель природы.

Подышишь воздухом. На душе веселей.

Снег там чистый. Весь белый, белый…

…Кому бы отдать пятьдесят семь рублей,

Чтобы в лесу прибавилось девятнадцать белок?..

1975

БЕЛЫЙ МЕДВЕДЬ

Что мне белый медведь?

На земле я прожил полвека.

Крестьянствовал,

Учился, работал, растил детей,

Кое-где побывал,

Кое-что успел посмотреть,

Но белого медведя, представьте себе, не видел.

Обитает во льдах,

Где торосы,

Морозы,

Полярная ночь,

Где северные сиянья трепещут в безмолвии неба,

Желтоватый под солнцем,

Голубоватый под яркой луной,

Зеленоватый среди зеленых торосов,

Но фактически очень белый,

Белый медведь.

Уникальная,

Удивительная модель,

Зверь,

Отлично знающий свое дело.

А дело простое — поймать тюленя,

Завести медвежат, то есть делать так,

Чтобы бесконечно в полярных льдах

Обитало медвежье племя.

Что мне белый медведь?

Пятьдесят лет я его не видел

И, по всей вероятности, уже не увижу,

Хоть и жили мы с ним на одной планете.

Прожил я без него, проживу и еще.

Отчего же мне жалко,

Что вскоре белый медведь исчезнет?

Что он обречен?

Что его уничтожат люди,

Вооруженные ледоколами,

Вооруженные вертолетами,

Винтовками,

Биноклями,

Компасами,

Палатками,

Радиостанциями,

Локаторами,

Географическими картами,

Консервами,

Жестокостью,

А в конечном счете — безумием?

Отчего мне больно,

Что на планете Земля

Исчезает белый медведь,

Что опустеют торосы Ледовитого океана?

Что в природе оборвутся извечные звенья?

Ведь я его никогда не видел.

И если бы состоялась встреча,

Он скорее всего меня бы заел,

Несмотря на это стихотворение.

Казалось бы,

Что мне белый медведь?

1976

ПОТЕРЯ

Я уронил тебя в город

(В районе Арбата).

Как песчинку в пустыню,

Как иголку в сено,

Как живую рыбку выпустил в море.

Горе.

Дело было так.

После нашей прогулки по городу

Мне предстояло зайти в учреждение

И провести там на совещании несколько часов.

Но совещание отменилось,

Словно на темнице отодвинули

Скрипучий засов.

Неожиданно став свободным,

Я выскочил тебя воротить,

И тогда бы остатки дня…

Но тебя нигде уже не было.

Переулок вливался в современную улицу,

И улица, как пушинку, завертела меня.

Разноцветно валили толпы.

Все больше женщины.

Огромные стекла отражали

Разноцветное мелькание улицы.

Но и за стеклами тоже

Все мелькало беспрерывно и разноцветно.

А что вы хотите?

В самом центре. Москва.

Я становился на цыпочки:

Не мелькнет ли среди причесок

(Рыжих, седых, сиреневых, черных, русых, зеленых,

Синтетических, натуральных,

Взбитых в округлые шапки

И свободно льющихся на юные плечи)

Твоя бедовая,

Твоя отпетая,

Твоя гордо посаженная голова.

Но все напрасно. Чужие лица.

Тебя не найдешь. Не вернешь обратно.

Я уронил тебя в город. В столицу.

В районе Арбата.

Как рыбку выпустил в море.

Горе.

И если бы не было телефона…

1975

КАКТУСЫ

Андрею Вознесенскому

Друзья,

Как много условного в нашем мире.

Людям,

Воспитанным на васильке и ромашке,

Зеленое растение под названием кактус

Покажется при первом знакомстве:

а) некрасивым,

б) смешным,

в) асимметричным,

г) нелепым,

д) безобразным,

е) претенциозным,

ж) заумным,

з) формалистичным,

и) модерновым,

к) разрушающим музыку и пластичность формы,

л) нарушающим традиции и каноны,

м) бросающим вызов здравому смыслу,

н) бьющим на внешний эффект и становящимся поперек.

И вообще уродливым и колючим,

Пытающимся путем скандала

Затмить ромашку и василек.

А между тем

Любители разведения кактусов

Привыкают к их неожиданным формам,

К их удивительной графике,

К их индивидуальности,

Когда неповторимы два экземпляра

(Простите, что так говорю про цветы!),

А привыкнув, любуются

И находят, представьте,

В этих бесформенных и колючих уродцах

Бездну острой и терпкой красоты.

Ложь.

Клевета.

Они не бесформенны!

Песок под солнцем то бел, то ал.

По капле вспоены, пустыней вскормлены.

Художник-шизик их рисовал.

Конструктор-гений чертил проекты

В ночной кофейно-табачный час,

Чтоб некто Пульман, Леонов некто

Потом выращивали их для нас.

Табак и кофе. Да, да, конечно.

Но согласитесь, тверда рука.

И каждая линия безупречна

И я бы даже сказал — строга.

Была фантазия неистощима,

Быть может, было и озорство.

Но в каждой черточке ощутимо

Живут законченность, мастерство.

И я,

Посетив коллекционера,

Четыре часа подряд разглядывал

Триста восемьдесят

Маленьких, четких кактусов,

Неожиданных,

Нелепых,