Н. Денисов - Стезя
Европейская тема
Клочья пены срываются с мокрых тамбучин,Будто шторму подкинули в топку дровец.Сквозняками Ла-Манша простужены тучи,В зябком Северном море идет бусенец.
Вот и все – началась европейская тема:Дует ветер химический с Эльбы-реки,Ждет нас Кильский канал, ждет причал Флиссингена,В эмигрантских лавчонках нас ждут маклаки.
Это те, что давно в свои тайные ложиПронесли робеспьеров кровавый топор,И в семнадцатом, вырядясь в черную кожу,Развязали безжалостно красный террор.
Это с тех похорон еще – пышности царской,На костях и на бедных крестьянских гробах,Возвеличен был ими портной Володарский,Накроивший смирительных тесных рубах.
И когда в них вели нас на скорбную плаху,Низводили до нищенской скудной сумы,Верховодил все тот же кагал авербахов –На Лубянке, в управах глухой Колымы.
За баланду, за смертный отрез коленкора,За святую идею – жила бы страна! –Мы месили проклятый бетон Беломора,Им Калинин в Кремле раздавал ордена.
А теперь они лгут, что к делам непричастны,Торопясь во вранье – кто кого переврет.Сколько их советологов нынешних – гласных,Сочиняют доносы на русский народ!
Но трудней им приходится, рыцарям рынка,Ведь все меньше слепцов, что не помнят родства.Наконец-то, и в недрах российской глубинкиПрозревать начинают и чудь и мордва.
Пашет волны форштевень, просевший от груза,Ждут Марсель нас и Гамбург, и ждет Роттердам.Жму рабочую, честную руку француза,Жму – голландцу. А этим руки не подам...
1988Приход в Гамбург
В Гамбурге каждое судно встречают гимном той страны, под флагом которой оно плавает
Покой и тишь, как откровенье,И все так чинно и ладком,И веет майскою сиреньюИ синтетическим дымком.
Идем. И трюмы полны груза.Просторной Эльбою идем.Под гимн Советского Союза,А не под гибельным огнем.
Но там за плесом, поворотом,Где заводские дым и чад:Похоже – стрекот пулеметовИ, мнится, шмайсеры строчат.
Сейчас нас втянут в драку, в свалку,Пленят, потопят иль сожгут?Но дюжий немец, приняв чалку,Кивнул спокойно: «Аллес гут!»
1988Моряцкая сказка
Жил-был штурман один, он читал романтичные книжки,Он ходил по морям и стихи сочинял для жены:Мол, к весне буду дома, скучаю, люблю, а сынишкеПопугая мечтал привезти из далекой страны.
Месяц к месяцу. Ждут ли красивые флотские женки?Им положено ждать, компенсация будет потом –Чемоданами шмоток. Но штурман читал все книжонки,Он о шмотках не думал. А это тревожный симптом.
Как-то бросили якорь в стране, где жара и лианы,Где купить попугая слабо за валюту – в момент,Хоть у братьев по классу, что чаще стучат в барабаны,Чем трудиться желают. Но строгий был их президент.
Президент приказал: из страны – ни зверушки, ни птицы!Контрабандный товар! Накажу и не дрогнет рука!»И советский генсек, укрепляя стальные границы,Параллельно придумал такое ж решенье ЦК.
Словом, штурман-романтик зажат был в суровые узы.Но решился товарищ, ведь сыну он, знамо, не враг.И потом на таможне родного до боли СоюзаСпрятал птицу за пазуху: только, мол вякни, дурак!
И пока потрошили его чемоданишко тощий,Говорящая птица, – конечно, не ведая зла, –Острым клювом на теле трудилась с угрюмою мощью,Штурман вынес и это. Бывали покруче дела!
Вышел бледный, шатаясь, он в зиму. И словно проснулся.На квартире записка: «Устала одна куковать...»Взял за голову птицу он и широко размахнулся,А потом передумал, живой отпустил умирать.
Сколько видел еще он и звезд заграничных, а лун-то!Много разных событий стряслось на пути холостом:Президента сгубила какая-то черная хунта,А советский генсек сам от старости умер потом.
1990ПИТЕР. ЛЕТО-88
Жара. И пыль хрустит. Средина лета.«Ситра» б глоток какой или пивка.На Смольном флаг.И, значит, власть Советов,Как говорили сталинцы, крепка.
Душа парит и требует полива,Но, черт возьми, порядочки новы:Вчера прошел я Датские проливы,А в ресторан на Выборгской – увы!
Конечно, будь я фрукт какой цековский,Я б этих мук души не осязал.Рубцова нет, остался Глеб Горбовский,Но, говорят, он прочно завязал.
Сходил, конечно, к Пушкину на Мойку.И завертелся, как веретено,В толпе, спешащей делать перестройку,Иль Зимний брать со Смольным заодно?!
Ну, стало быть, на родину вернулся!Простой моряк, не барин и не граф.Не сдался Зимний. С почтой промахнулся.И лишь под вечер «занял» телеграф.
Друзьям приветы – долг, а не обуза,Родным поклоны – помню, мол, всегда!Залитый потом, грузный, как медуза,На Невский выгреб. И – вот это да!
Иду – бреду в огнях. Куда, не знаю?Иду... И тут – фартовая – она:Ажур колготок, ножки, «четвертная» –В ажуре том – начальная цена.
На хате – стол, шампанское рекою,Витают вздохи – милый, дорогой!Плачу за все я царственной рукоюИ наливаю весело – другой.
Час утра. Та же жаркая погодка.В башке туман. И думы глубоки.Па Смольном флаг. Цела и «мореходка»[11].А этот факт оценят моряки.
Большой переход
Завершили большой переход,Точно к сроку доставили грузы.Как Везувий, остыл пароход,Якоря скрежетнули о клюзы.Шапки вверх! Но молчала братва.Тишина – по трюмам и отсекам...В те часы хоронила МоскваС ритуальным почетом генсека.Щекотливый державный вопросИ у нас был продуман заране:У гудка встал партиец-матрос,Что стоял на руле в океане.Трижды вынул он души из нас.И радисты сработали круто:Сотня пушек ударила враз –Холостыми пока... Для салюта.Погадали: кто сядет на трон?!А к нему уж – без нашего спроса, –Пробирался,Спеша с похорон,Это будущий «узник» Фороса.Помню, день был и мрачен и сер,И циклон налегал по-пиратски,Начинался разгром СССР,Первым пал Петропавловск-Камчатский.В горле бухты кипел океан,И над рубкой, пока еще робко,Шевелился горячий вулкан –Ключевская дозорная Сопка.
1994В НЕБЕ ХОЛОДНОМ
Провинция
Поет комар, гудит мошка,Стрекочет вещая сорока,И кот на троне чердакаXолостякует одиноко.Бычок об угол чешет бок,В сарае хрюкнул боров сонный,«ДТ» свалил в канаву стог –Ничейный, стало быть, – казенный.Ничья дорога, даль ничья... Но – чу!Как будто скачут тройки?И, сдунув с крыши воробья.Нагрянул ветер перестройки.Ура! И выкрикнув «ура»!»,Забив всех раньше в барабаны,На этот ветер флюгераОтреагировали рьяно.Опять на гребне, на видуЗа всенародные усилья:Теперь в двухтысячном годуСулят здесь лад и изобилье.Толкуют складно – блеск и шик!Мол, были беды и потери...И хмуро, думает мужик,Привычно в будущее веря:«Ну что ж, идем к версте верста,То попустительство, то ломка.В итоге жизнь и прожита –Вся для счастливого потомка...»
1986Подростки в сквере
Нет, нет – не наркоманы!Иду, бросаю взгляд:В кроссовках и бананахОни сидят, галдят.О чем?Прикину вкупе –И хил и беден слог,Толкут водичку в ступе,Вот так и я толок.При кепке, при монете,При флотских брюках клеш...У отроков у этихИзысканней балдеж.В тревожных ритмах века,Где кругом голова,«Монтана», «дискотека» –Со смаком пьют слова.Лопочет: «Мани, мани!»Висящий, как праща,Транзистор фирмы«Сони» На плечике прыща.Свободный от иллюзий,От сложностей души,Он цедит, глазки сузив:«Цигарку разреши...»И все-то понимаю,И взгляд мой злой – в упор,И все же вынимаюПроклятый «Беломор».
1987* * *
