Эдуард Асадов - Стихотворения о любви
1965
У ночного экспресса
Поезд ждет, застегнутый по форме.На ветру качается фонарь.Мы почти что двое на платформе,А вокруг клубящаяся хмарь.Через миг тебе в экспрессе мчаться,Мне шагать сквозь хмурую пургу.Понимаю: надо расставаться.И никак расстаться не могу.У тебя снежинки на ресницах,А под ними, освещая взгляд,Словно две растерянные птицы,Голубые звездочки дрожат.Говорим, не подавая виду,Что беды пугаемся своей.Мне б сейчас забыть мою обиду,А вот я не в силах, хоть убей.Или вдруг тебе, отбросив прятки,Крикнуть мне: — Любимый, помоги!Мы — близки! По-прежнему близки! —Только ты молчишь и трешь перчаткойПобелевший краешек щеки.Семафор фонариком зеленымПодмигнул приветливо тебе,И уже спешишь ты по перронуК той, к другой, к придуманной судьбе.Вот одна ступенька, вот вторая…Дверь вагона хлопнет — и конец!Я безмолвно чудо призываю,Я его почти что заклинаюГорьким правом любящих сердец.Стой! Ты слышишь? Пусть минута этаОтрезвит, ударив, как заряд!Обернись! Разлуки больше нету!К черту разом вещи и билеты!И скорей по лестнице! Назад!Я прощу все горькое на свете!Нет, не обернулась. Хоть кричи…Вот и все. И только кружит ветер.Да фонарь качается в ночи.Да стучится сердце, повторяя:«Счастье будет! Будет, не грусти!»Вьюга кружит, кружит, заметаяБелые затихшие пути…
На рассвете
У моста, поеживаясь спросонок,Две вербы ладошками пьют зарю,Крохотный месяц, словно котенок,Карабкаясь, лезет по фонарю.Уж он-то работу сейчас найдетВеселым и бойким своим когтям!Оглянется, вздрогнет и вновь ползетК стеклянным пылающим воробьям.Город, как дымкой, затянут сном,Звуки в прохладу дворов упрятаны,Двери домов еще запечатаныАлым солнечным сургучом.Спит катерок, словно морж у пляжа,А сверху задиристые стрижиКрутят петли и виражиСамого высшего пилотажа!Месяц, прозрачным хвостом играя,Сорвавшись, упал с фонаря в газон.Вышли дворники, выметаяИз города мрак, тишину и сон.А ты еще там, за своим окном,Спишь, к сновиденьям припав щекою.И вовсе не знаешь сейчас о том,Что я разговариваю с тобою…А я, в этот утром умытый час,Вдруг понял, как много мы в жизни губим.Ведь если всерьез разобраться в нас,То мы до смешного друг друга любим.Любим, а спорим, ждем встреч, а ссоримсяИ сами причин уже не поймем.И знаешь, наверно, все дело в том,Что мы с чем-то глупым в себе не боремся.Ну разве не странное мы творим?И разве не сами себя терзаем:Ведь все, что мешает нам, мы храним.А все, что сближает нас, забываем!И сколько на свете таких вот парШагают с ненужной и трудной ношею.А что, если зло выпускать, как пар?!И оставлять лишь одно хорошее?!Вот хлопнул подъезд во дворе у нас,Предвестник веселой и шумной людности.Видишь, какие порой премудростиПриходят на ум в предрассветный час.Из скверика ветер взлетел на мост,Кружа густой тополиный запах,Несутся машины друг другу в хвост,Как псы на тугих и коротких лапах.Ты спишь, ничего-то сейчас не зная,Тени ресниц на щеках лежат,Да волосы, мягко с плеча спадая,Льются, как бронзовый водопад…И мне (ведь любовь посильней, чем джинн,А нежность — крылатей любой орлицы),Мне надо, ну пусть хоть на миг один,Возле тебя сейчас очутиться.Волос струящийся водопадПоглажу ласковыми руками,Ресниц еле слышно коснусь губами,И хватит. И кончено. И — назад!Ты сядешь и, щурясь при ярком свете,Вздохнешь, удивления не тая:— Свежо, а какой нынче знойный ветер!А это не ветер. А это — я!
Ты должна полюбить меня
Ты должна меня полюбить,Всем дыханьем, душою всей!Как ты можешь на свете житьБез меня и любви моей?!Биотоки не ерунда,Их нельзя зачеркнуть, смеясь.Разве ты не чувствуешь связьМежду мной и тобой всегда?У тебя на душе легко,Ты смеешься, причин не зная.Это я далеко-далекоО тебе сейчас вспоминаю.А когда вдруг бессонный взглядУстремишь ты во тьму ночную,Ты прости, это я виноват!Это я о тебе тоскую…Говорят, что любовь робка,Шорох трав, голубой восход,Что она намекнет слегкаИ со страхом ответа ждет.Но тесны мне дорожки лунные.Не могу молчать, не хочу!Хочешь — выйду на площадь шумнуюИ о нежности закричу?!Пусть все знают, как я люблю,Как отчаянно я богат!Я ведь каждый твой вздох ловлю,Сберегаю твой каждый взгляд!Вон звезда, мигнув на лету,Покатилась в траву, звеня…Приходи же. Я крепко жду.Ты должна полюбить меня!
Верю гению самому
Когда говорят о талантах и гениях,Как будто подглядывая в окно,Мне хочется к черту смести все пренияСо всякими сплетнями заодно!Как просто решают порой и рубят,Строча о мятущемся их житье,Без тени сомнений вершат и судятИ до чего же при этом любятРазбойно копаться в чужом белье.И я, сквозь бумажную кутерьму,Собственным сердцем их жизни мерю.И часто не столько трактатам верю,Как мыслям и гению самому.Ведь сколько же, сколько на свете былоО Пушкине умных и глупых книг!Беда или радость его вскормила?Любила жена его — не любилаВ миг свадьбы и в тот беспощадный миг?Что спорить, судили ее на славуНе год, а десятки, десятки лет.Но кто, почему, по какому правуПозволил каменья кидать ей вслед?!Кидать, если сам он, с его душой,Умом и ревниво кипящей кровью,Дышал к ней всегда лишь одной любовью,Верой и вечною добротой.И кто ж это смел подымать вопрос,Жила ли душа ее страстью тайной,Когда он ей даже в свой час прощальныйСлова благодарности произнес?!Когда говорят о таланте иль гении,Как будто подглядывая в окно,Мне хочется к черту смести все пренияСо всякими сплетнями заодно!И вижу я, словно бы на картине,Две доли, два взгляда живых-живых:Вот они, чтимые всюду ныне, —Две статные женщины, две графини,Две Софьи Андревны Толстых.Адрес один: девятнадцатый век,И никаких хитроумных мозаик.Мужья их Толстые: поэт и прозаик,Большой человек и большой человек.Стужу иль солнце несет жена?Вот Софья Толстая и Софья Толстая.И чем бы их жизнь ни была славна,Но только мне вечно чужда однаИ так же навечно близка другая.И пусть хоть к иконе причислят лик,Не верю ни в искренность и ни в счастье,Если бежал величайший старикИз дома во тьму под совиный крикВ телеге, сквозь пляшущее ненастье.Твердить о любви и искать с ним ссоры,И, судя по всем его дневникам,Тайно подслушивать разговоры,Обшаривать ящики по ночам…Не верю в высокий ее удел,Если, навеки глаза смежая,Со всеми прощаясь и всех прощая,Ее он увидеть не захотел!Другая судьба: богатырь, поэт,Готовый шутить хоть у черта в пасти,Гусар и красавец, что с юных летОтчаянно верил в жар-птицу счастья.И встретил ее синекрылой ночью,Готовый к упорству любой борьбы.«Средь шумного бала, случайно…»А впрочем,Уж не был ли час тот перстом судьбы?А дальше бураны с лихой бедою,Походы да черный тифозный бред,А женщина, с верной своей душою,Шла рядом, став близкою вдвое, втрое,С любовью, которой предела нет.Вдвоем без конца, без единой ссоры,Вся жизнь — как звезды золотой накал.До горькой минуты, приход которой,Счастливец, он, спящий, и не узнал…Да, если твердят о таланте иль гении,Как будто подглядывая в окно,Мне хочется к черту смести все пренияСо всякими сплетнями заодно!Как жил он? Что думал? И чем дышал?Ответит лишь дело его живоеДа пламя души. Ведь своей душоюХудожник творения создавал!И я, сквозь бумажную кутерьму,Лишь собственным сердцем их жизни мерю.И чаще всего не трактатам верю,А мыслям и гению самому!
Поздняя любовь
