Притчи. Стихи. Рассказы 1-15 - Никита Белугин
Павел был всё время задумчив, жену он предательницей не считал за то что она сдала его медикам, он был всё время молчалив и так же молча согласился с массивными санитарами поехать в больничку. В больнице он ни с кем не общался и находился сам в себе. Когда жена навещала его, ему было больно с ней видеться, у него было ощущение в душе, что нет больше ничего, а она лишь какая-то уцелевшая часть из его счастья, но вовсе не достающая для воскрешения самого счастья.
Некоторые друзья — их всего было пару человек — истинные друзья навещали его и их не пускали, потому что по нашим законам — Российской федерации — навещать псих-больных имеют право только родственники. Когда к Павлу пришёл однажды его брат (с которым он, в скобках заметим, был не очень-то близок в отношениях), Павел вдруг прервал своё молчание и как бы разверзся:
— Это я! Я убил их!
— Тихо, тихо, Паша. Не шуми. Люди же… — стал утешать брат.
Многие люди думают, что сумашедшие люди не имеют никакой логики и все до единого безумные с пустой головой. Брат Павла так не подумал, он подумал, что Павел наговаривает на себя из псевдо героизма, дескать «если бы он был в тот вечер дома» и т. д. Но Павел, будучи человеком далеко не глупым, разом увидел на лице брата его мнение и снова замолчал. На самом же деле Павел искренне уверовал, что сошёл с ума ещё до того, как сгорели его дети с его матерью; сам Павел натуральным способом как бы даже знал, что его сосед — это он сам и есть, то есть Павел. Он не мог разобраться, где была ощутимая реальность, а где был призрак. И тот случай со взглядом на своего соседа, вышедшего из дома (Павел был в курсе того, что низкорослый сжёг его дом), тот случай стал для него как бы иконой, как бы истиной в теперешней его реальности, — а иной у него не было…
ПСР — 6
Стыдно. (отсылка к рассказу «Жид»)В детстве на нашей улице жил инвалид. Я не буду говорить в чём конкретно его недуг, скажу только, что недуг этот… ну не то что бы он незначительный, но «врагу такой недуг пожелать можно». То есть паренёк с нашей улицы по внешним признакам вполне может признаваться уродом, но уродство его не из ряда вон, а такое, с которым и жить, и трудиться можно, ну и конечно жениться при желании труда не составит.
И вот бог его знает, он рос вместе с нами, но никогда не гулял с нами, хотя окна его квартиры выходили на нашу площадку, на которой мы играли в волейбол и прочие игры. Стеснительный он был. Мы с ним здоровались и не было кажется из нас ни одного, кто бы желал ему зла, — над ним не то что никто не смеялся, а даже все как бы и уважали его.
Таким образом все мы выросли, переженились, обзавелись своими квартирами, а он… Как можно было и догадаться, так и остался уже во взрослом возрасте жить с мамой, правда они тоже переехали и по воле случая в соседний со мной район, в котором мы с женой приобрели землю и затеяли строительство.
Первый раз встретив его, я с ним здороваться не стал, сделав вид, что не узнал. И после я не пожалел о своём малодушии. В другой раз я случайно проезжал по одной из улиц и заметил его, работающего возле дома. Это был неплохой дом и он, одетый в робу, вполне резво трудился, что-то копая возле своего дома, не взирая на свою инвалидность, — которая, по моему мнению, ему, вообще говоря, была даже выгодна, ибо за неё должны были платить неплохую пенсию.
В третий раз он сам «нашёл меня». Я сидел в машине возле местного нашего магазина и ждал Катьку, свою жену, пока она отоварится; а он просто шёл мимо — не в магазин и не из магазина. В сельском районе нашем никаких других учреждений не имеется, да и людей на улицах тоже один-два обычно. И вот он проходит мимо, — меня он не видел из-за бликов от неба на лобовом стекле, зато я мог его слышать через открытое боковое и видеть сквозь лобовое, будто в телевизоре. Какая же всё таки прелесть — машина, — охота восхититься в скобках, — тебя никто не видит, тебе все уступают, а ты всех и видишь, и никого не боишся! Браво создателям!
Ну так вот, идёт он и с кем-то говорит, смотря то прямо, то в землю. Я разумеется подумал, что он говорит через наушник по своему телефону, и так и остался с этим мнением до последней, роковой встречи.
Мы с женой к тому времени уже построили дом и оставалась только внутренняя отделка, которой занимались рабочие. Но мы полюбили приезжать туда по выходным, у нас возле дома уже была *установлена* беседка, в которой можно было выпить и подышать свежим воздухом… И вот мы в один из дней, выпив и подышав свежим воздухом, решили немного прогуляться, с тем что бы когда устанем, вызвать такси. Мы шли уже довольно долго и вдруг из переулка, с которым мы начали равняться, как чёрт из табакерки, выходит мой земляк инвалид и как и в предыдущий раз разговаривает сам с собой. Он был одет во всё чёрное, а на голове была тоже чёрная тюбетейка, — кстати, я не сказал, что он был не русский по национальности.
Сомнений на этот раз у меня не осталось и всё сходилось, что от одиночества из стеснительности парень ударился в религию и сошёл с ума, или лучше сказать «завёл невидимого друга». Когда он вышел из-за угла, то разговаривал громко, в натуральный полный разговорный голос и даже жестикулировал рукой, очевидно что-то доказывая своему другу, но смотрел он
