Роберт Бернс - Стихотворения Поэмы Шотландские баллады
Застольная
У женщин нрав порой лукавИ прихотлив и прочее,—Но тот, в ком есть отвага, честь,—Их верный раб и прочее.
И прочее,И прочее,И все такое прочее.Одну из тех, кто лучше всех,Себе в подруги прочу я.
На свете чту я красоту,Красавиц всех и прочее.От них отпасть,Презреть их власть —Позор, и грех, и прочее.
Но есть одна. Она умна,Мила, добра и прочее.И чья вина, что мне онаКуда милей, чем прочие!
Песня о злой жене
Со мной жена не ладит,Колотит, а не гладит.Тому, кто волю даст жене,Она на шею сядет.
Я в ней мечтал найти покой,Но, видно, дал я маху.Ах, никогда порыв благойНе вел к такому краху.
Одну надежду я таю,—Что ждет меня награда,И, верно, буду я в раю,Отбыв все муки ада!
Песенка о старом муже
О, если б ты улегся вдругВ могилу, дряхлый мой супруг,Твою утешил бы вдовуВеселый горец — милый друг.
На сковородке шесть яиц.На сковородке шесть яиц.Тебе — одно, мне — два яйца,А три — для горца-молодца!
В горшке баранья голова.В горшке баранья голова.Похлебка мне, мясцо — ему,А рожки — мужу моему!
Песня
на мотив народной песни «Покупайте веники»
Покупайте веники!
Вот хороший веник,
Веничек из вереска.
Не жалейте денег!
Мне нужна жена —Лучше или хуже,Лишь была бы женщиной,Женщиной без мужа.
Толстая, худая —Это все равно.Пусть уродом будет —По ночам темно.
Если молодая,Буду счастлив с нею.Если же старуха,Раньше овдовею.
Пусть детей рожает,—Было бы охоты.А бездетной будет —Меньше мне заботы.
Если любит рюмочку,Пусть не будет пьяница.А не любит рюмочки —Больше мне останется!
О лисице,
которая сорвалась с цепи
и убежала от мистера Гленридделя
[34]
Свободу я избрал сюжетом —Не ту, любезную поэтам,Язычницу с жезлом и в шлеме,Воспетую в любой поэмеБылых времен. Совсем инойВстает свобода предо мной.
Она мне чудится игривойКобылкой юной, легкогривой.Как яблоко, она крепка,Как полевая мышь, гладка,Но неумелому жокеюНа всем скаку сломает шеюИ, закусивши удила,Умчится дальше, как стрела.
Теперь, перевернув страницу,Я расскажу вам про лисицу,Как меж родных шотландских скалОхотник рыжую поймалИ как дала дикарка ходуИз душной клетки на свободу.
Гленриддель, убежденный виг!Зачем ты, изменив на мигСвоим идеям, дочь природыЛишил священных прав свободы?Как мог ты, преданный добру,Бедняжку ввергнуть в конуруИ цепью приковать, как суку,К березе, дубу или буку?
Гленриддель, честный гражданин,Своей отчизны верный сын,Прогуливаясь у темницыСидящей на цепи лисицы,С друзьями обсуждал не разВеликие идеи века —Права на вольность человекаИ право женщины любойСвободной быть, а не рабой.
Лисица чутко вам внимала.Она наслушалась немалоО хартиях народных прав,[35]О судьбах королей, держав,О якобитах, вигах[36], тори[37]И о кровавом их раздоре.[38]
Она услышала рассказО том, что делалось до нас,—Как ангелы в былые годы,Восстав, отпали от свободы,[39]За что, покинув райский сад,Попали на галеры в ад;Как в голову пришло Немвроду[40]Цепями оковать свободу,Как был закован пол мужскойСемирамидиной[41] рукой(Бог покарай СемирамидуЗа эту тяжкую обиду!).И как с тех пор, покинув трон,Мужья бояться стали жен.
Лиса наслушалась историй,Как древний Ксеркс[42] — персидский тори —Не знал важнее ремесла,Чем резать глотки без числа,Пока не объяснила СпартаЕму, что значит «Magna Charta»;Как диктовал указы Рим[43]Покорным данникам своимИ как полировал их нравыЕго огонь и меч кровавый.
Однако надо знать и честь,—Примеров всех не перечесть,—Но из плеяды знаменитойМы упомянем Билли Питта[44],Что, как мясник, связав страну,Распотрошил ее казну.
Все это слушала лисица,Как ревностная ученица.Красноречивей сотни книгЕй объяснил хозяин-виг,Какой царит у нас порядок,В чем наша слава, в чем упадок.Она услышала, что злоДобра немало принесло,Поскольку жулики и плуты —Творцы свободы пресловутой…
Ничего
С приветом я к вам посылаюПегаса — конька своего.Спросите, чего я желаю,И я вам скажу: ничего!
Простите беспечность поэта.Дышу я — и только всего.А шум деловитого света,Не стоит подчас ничего.
Процентщика мучат тревоги.Червонец — его божество.Но вот подведет он итоги —И что же найдет? Ничего.
Отвешивать должен поклоныВельможа-старик для того,Чтоб графской добиться короны.А что ему в ней? Ничего.
Унылая ряса пресвитера —Заветная цель одного.Другой добивается митры.А суть-то одна: ничего.
Влюбленному жизни дорожеНа свете одно существо.Но вот он женился — и что жеНашел под тряпьем? Ничего.
Рифмует поэт беспокойныйИ верит: его мастерствоТоржественных лавров достойно.А что его ждет? Ничего.
Храбрится буян, угрожая,Но тщетно его хвастовство,И, кроме свирепого лая,Не жди от него ничего.
Не верит поэту девица —Ни просьбам, ни вздохам его,Но скоро она убедится,Что страшного нет ничего.
Ей пó сердцу ласки поэта.Упрямец достиг своего,А что обещал ей за это?По правде сказать, ничего…
Священник громит за невериеС амвона ее и его.Но попусту бьет артиллерия —Поправить нельзя ничего.
Прощайте! У бурного моряЯ жду корабля своего.И, если погибну я вскоре,Что вам эта смерть? Ничего.
Останусь готовым к услугамДо смертного дня моего —Коль есть у вас что-нибудь, — другом,И другом, коль нет ничего!
Две собаки
Где в память Койла-короляЗовется исстари земля,В безоблачный июньский день,Когда собакам лаять лень,Сошлись однажды в час досугаДва добрых пса, два верных друга.
Один был Цезарь. Этот песВ усадьбе лорда службу нес.И шерсть и уши выдавали,Что был шотландцем он едва ли,А привезен издалека,Из мест, где ловится треска.Он отличался ростом, лаемОт всех собак, что мы встречаем.
Ошейник именной, с замком,Прохожим говорил о том,Что Цезарь был весьма почтеннымИ просвещенным джентльменом.
Он родовит был, словно лорд,Но — к черту спесь! — он не был гордИ целоваться лез со всякойЛохматой грязною собакой,Каких немало у шатровЦыган — бродячих мастеров.
У кузниц, мельниц и лавчонок,Встречая шустрых собачонок,Вступал он с ними в разговор,Мочился с ними на забор.
А пес другой был сельский колли,Веселый дома, шумный в поле,Товарищ пахаря и другИ самый преданный из слуг.
Его хозяин — резвый малый,Чудак, рифмач, затейник шалый —Решил — кто знает, почему! —Присвоить колли своемуПрозванье «Лю́ат». Имя этоНосил какой-то пес, воспетыйВ одной из песен иль балладТак много лет тому назад.
Был этот Люат всем по нраву.В лихом прыжке через канавуНе уступал любому псу.Полоской белой на носуСамой природою отмечен,Он был доверчив и беспечен.
Черна спина его была,А грудь, как первый снег, бела.И пышный хвост, блестящий, черный,Кольцом закручен был задорно.
Как братья, жили эти псы.Они в свободные часыМышей, кротов ловили в поле,Резвились, бегали на волеИ, завершив свой долгий путь,Присаживались отдохнутьВ тени ветвей над косогором,Чтобы развлечься разговором.
А разговор они велиО людях — о царях земли.
Цезарь
