Александр Пушкин - Евгенiй Онѣгинъ

36. Наши критики, вѣрные почитатели прекраснаго пола, сильно осуждали неприличіе сего стиха.

37. Парижскій рестораторъ.

38. Стихъ Грибоѣдова.

39. Славный ружейный мастеръ.

40. Въ первомъ изданіи шестая Глава оканчивалась слѣдующимъ образомъ:

А ты, младое вдохновенье,Волнуй мое воображенье,Дремоту сердца оживляй,Въ мой уголъ чаще прилетай,Не дай остыть душѣ поэта,Ожесточиться, очерствѣть,И наконецъ окаменѣтьВъ мертвящемъ упоеньи свѣта,Среди бездушныхъ гордецовъ,Среди блистательныхъ глупцовъ,

XLVII. Среди лукавыхъ, малодушныхъ,Шальныхъ, балованныхъ дѣтей,Злодѣевъ и смѣшныхъ и скучныхъ,Тупыхъ, привязчивыхъ судей,Среди кокетокъ богомольныхъ,Среди холопьевъ добровольныхъ,Среди вседневныхъ, модныхъ сценъУчтивыхъ, ласковыхъ измѣнъ,Среди холодныхъ приговоровъЖестокосердой суеты,Среди досадной пустотыРасчетовъ, думъ и разговоровъ,Въ семъ омутѣ, гдѣ съ вами яКупаюсь, милые друзья.

41. Левшинъ, авторъ многихъ сочиненій по части хозяйственной.

42. Дороги наши — садъ для глазъ:Деревья, съ дерномъ валъ, канавы;Работы много, много славы,Да жаль, проѣзда нѣтъ подъ часъ.Съ деревьевъ, на часахъ стоящихъ,Проѣзжимъ мало барыша;Дорога, скажешь, хороша —И вспомнишь стихъ: для проходящихъ!Свободна Русская ѣздаВъ двухъ только случаяхъ: когдаНашъ Макъ-Адамъ, или Макъ-ЕваЗима свершитъ, треща отъ гнѣва,Опустошительный набѣгъ,Путь окуетъ чугуномъ льдистымъ,И запорошитъ ранній снѣгъСлѣды ея пескомъ пушистымъ.Или когда поля проймётъТакая знойная засуха,Что черезъ лужу можетъ въ бродъПройти, глаза зажмуря, муха.

43. Сравненіе, заимствованное у К***, столь извѣстнаго игривостію воображенія. К... разсказывалъ, что будучи однажды посланъ курьеромъ отъ Князя Потемкина къ Императрицѣ, онъ ѣхалъ такъ скоро, что шпага его, высунувшись концемъ изъ телѣжки, стучала по верстамъ, какъ по частоколу.

44. Rout, вечернее собраніе безъ танцевъ, собственно значитъ толпа.

ОТРЫВКИ

изъ

ПУТЕШЕСТВІЯ ОНѢГИНА.

Послѣдняя Глава Евгенія Онѣгина издана была особо, съ слѣдующимъ предисловіемъ:

«Пропущенныя строфы подавали неоднократно поводъ къ порицанію и насмѣшкамъ (впрочемъ весьма справедливымъ и остроумнымъ). Авторъ чистосердечно признается, что онъ выпустилъ изъ своего романа цѣлую Главу, въ коей описано было путешествіе Онѣгина по Россіи. Отъ него зависѣло означить сію выпущенную Главу точками или цифромъ; но въ избѣжаніе соблазна, рѣшился онъ лучше выставить, вмѣсто девятаго нумера, осьмой надъ послѣдней Главою Евгенія Онѣгина, и пожертвовать одною изъ окончательныхъ строфъ:

Пора: перо покоя проситъ;Я девять пѣсенъ написалъ;На берегъ радостный выноситъМою ладью девятый валъ —Хвала вамъ, девяти Каменамъ, и проч.»

П. А. Катенинъ (коему прекрасный поэтическій талантъ не мѣшаетъ быть и тонкимъ критикомъ) замѣтилъ намъ, что сіе исключеніе, можетъ быть и выгодное для читателей, вредитъ однако жъ плану цѣлаго сочиненія; ибо чрезъ то переходъ отъ Татьяны, уѣздной барышни, къ Татьянѣ, знатной дамѣ, становится слишкомъ неожиданнымъ и необъясненнымъ. — Замѣчаніе, обличающее опытнаго художника. Авторъ самъ чувствовалъ справедливость онаго, но рѣшился выпустить эту Главу по причинамъ, важнымъ для него, а не для публики. Нѣкоторые отрывки были напечатаны; мы здѣсь ихъ помѣщаемъ, присовокупивъ къ нимъ еще нѣсколько строфъ.

Е. Онѣгинъ изъ Москвы ѣдетъ въ Нижній Новгородъ:

. . . . . . . . . . . . передъ нимъМакарьевъ суетно хлопочетъ,Кипитъ обиліемъ своимъ.Сюда жемчугъ привезъ Индеецъ,Поддѣльны вины Европеецъ,Табунъ бракованныхъ конейПригналъ заводчикъ изъ степей,Игрокъ привезъ свои колодыИ горсть услужливыхъ костей,Помѣщикъ спѣлыхъ дочерей,А дочки — прошлогодни моды.Всякъ суетится, лжетъ за двухъИ всюду меркантильный духъ.

*** Тоска!...

Онѣгинъ ѣдетъ въ Астрахань, и оттуда на Кавказъ.

Онъ видитъ, Терекъ своенравныйКрутые роетъ берега;Предъ нимъ паритъ орелъ державный,Стоитъ олень, склонивъ рога;Верблюдъ лежитъ въ тѣни утеса,Въ лугахъ несется конь Черкеса,И вкругъ кочующихъ шатровъПасутся овцы Калмыковъ,Въ дали — Кавказскія громады:Къ нимъ путь открытъ. Пробилась браньЗа ихъ естественную грань,Чрезъ ихъ опасныя преграды;Брега Арагвы и КурыУзрѣли Русскіе шатры.

*** Уже пустыни сторожъ вѣчный,Стѣсненный холмами вокругъ,Стоитъ Бешту остроконечныйИ зеленѣющій Машукъ,Машукъ податель струй цѣлебныхъ;Вокругъ ручьевъ его волшебныхъБольныхъ тѣснится блѣдный рой;Кто жертва чести боевой,Кто Почечуя, кто Киприды;Страдалецъ мыслитъ жизни нитьВъ волнахъ чудесныхъ укрѣпить,Кокетка, злыхъ годовъ обидыНа днѣ оставить, а старикъПомолодѣть — хотя на мигъ.

*** Питая горьки размышленья,Среди печальной ихъ семьи,Онѣгинъ взоромъ сожалѣньяГлядитъ на зимнія струиИ мыслитъ, грустью отуманенъ:Зачѣмъ я пулей въ грудь не раненъ?Зачѣмъ не хилой я старикъ,Какъ этотъ бѣдный откупщикъ?Зачѣмъ, какъ Тульскій Засѣдатель,Я не лежу въ параличѣ?Зачѣмъ не чувствую въ плечѣХоть ревматизма? — Ахъ, Создатель!Я молодъ, жизнь во мнѣ крѣпка;Чего мнѣ ждать? тоска, тоска!...

Онѣгинъ посѣщаетъ потомъ Тавриду;

Воображенью край священный:Съ Атридомъ споритъ тамъ Пиладъ,Тамъ закололся Митридатъ,Тамъ пѣлъ Мицкевичъ вдохновенныйИ, посреди прибрежныхъ скалъ,Свою Литву воспоминалъ.

*** Прекрасны вы, брега Тавриды,Когда васъ видишь съ корабляПри свѣтѣ утренней Киприды,Какъ васъ впервой увидѣлъ я;Вы мнѣ предстали въ блескѣ брачномъ:На небѣ синемъ и прозрачномъСіяли груды вашихъ горъ,Долинъ, деревьевъ, селъ узоръРазостланъ былъ передо мною.А тамъ, межъ хижинокъ Татаръ....Какой во мнѣ проснулся жаръ!Какой волшебною тоскоюСтѣснялась пламенная грудь!Но, Муза! прошлое забудь.

*** Какія бъ чувства ни таились,Тогда во мнѣ — теперь ихъ нѣтъ:Они прошли иль измѣнились....Миръ вамъ, тревоги прошлыхъ лѣтъ!Въ ту пору мнѣ казались нужныПустыни, волнъ края жемчужны,И моря шумъ, и груды скалъ,И гордой дѣвы идеалъ,И безъименныя страданья....Другіе дни, другіе сны;Смирились вы, моей весныВысокопарныя мечтанья,И въ поэтическій бокалъВоды я много подмѣшалъ.

*** Иныя нужны мнѣ картины:Люблю песчаный косогоръ,Передъ избушкой двѣ рябины,Калитку, сломанный заборъ,На небѣ сѣренькія тучи,Передъ гумномъ соломы кучи —Да прудъ подъ сѣнью ивъ густыхъ,Раздолье утокъ молодыхъ;Теперь мила мнѣ балалайкаДа пьяный топотъ трепакаПередъ порогомъ кабака.Мой идеалъ теперь — хозяйка,Мои желанія — покой,Да щей горшокъ, да самъ большой.

*** Порой дождливою намедниЯ, завернувъ на скотный дворъ...Тьфу! прозаическія бредни,Фламандской школы пестрый соръ!Таковъ ли былъ я, разцвѣтая?Скажи, Фонтанъ Бахчисарая!Такія ль мысли мнѣ на умъНавелъ твой безконечный шумъ,Когда безмолвно предъ тобоюЗарему я воображалъ.....Средь пышныхъ, опустѣлыхъ залъ,Спустя три года, вслѣдъ за мною,Скитаясь въ той же сторонѣ,Онѣгинъ вспомнилъ обо мнѣ.

*** Я жилъ тогда въ Одессѣ пыльной...Тамъ долго ясны небеса,Тамъ хлопотливо торгъ обильнойСвои подъемлетъ паруса;Тамъ все Европой дышетъ, вѣетъ,Все блещетъ Югомъ и пестрѣетъРазнообразностью живой.Языкъ Италіи златойЗвучитъ по улицѣ веселой,Гдѣ ходитъ гордый Славянинъ,Французъ, Испанецъ, Армянинъ,И Грекъ, и Молдаванъ тяжелой,И сынъ Египетской земли,Корсаръ въ отставкѣ, Морали.

*** Одессу звучными стихамиНашъ другъ Туманскій описалъ,Но онъ пристрастными глазамиВъ то время на нее взиралъ.Пріѣхавъ онъ прямымъ Поэтомъ,Пошелъ бродить съ своимъ лорнетомъОдинъ надъ моремъ — и потомъОчаровательнымъ перомъСады Одесскіе прославилъ.Все хорошо, но дѣло въ томъ,Что степь нагая тамъ кругомъ;Кой-гдѣ недавный трудъ заставилъМладыя вѣтви въ знойный деньДавать насильственную тѣнь.

*** А гдѣ, бишь, мой разсказъ несвязной?Въ Одессѣ пыльной, я сказалъ.Я бъ могъ сказать: въ Одессѣ грязной —И тутъ бы право не солгалъ.Въ году недѣль пять-шесть Одесса,По волѣ бурнаго Зевеса,Потоплена, запружена,Въ густой грязи погружена.Всѣ домы на аршинъ загрязнутъ,Лишь на ходуляхъ пѣшеходъПо улицѣ дерзаетъ въ бродъ;Кареты, люди тонутъ, вязнутъ,И въ дрожкахъ волъ, рога склоня,Смѣняетъ хилаго коня.

*** Но ужъ дробитъ каменья молотъ,И скоро звонкой мостовойПокроется спасенный городъ,Какъ будто кованной бронёй.Однако въ сей Одессѣ влажнойЕще есть недостатокъ важной;Чего бъ вы думали?—воды.Потребны тяжкіе труды.....Что жъ? это небольшое горе?Особенно, когда виноБезъ пошлины привезено.Но солнце южное, но море....Чего жъ вамъ болѣе, друзья?Благословенные края!

*** Бывало, пушка зареваяЛишь только грянетъ съ корабля,Съ крутаго берега сбѣгая,Ужъ къ морю отправляюсь я.Потомъ за трубкой раскаленной,Волной соленой оживленной,Какъ Мусульманъ въ своемъ раю,Съ Восточной гущей кофе пью.Иду гулять. Ужъ благосклонныйОткрытъ Casino; чашекъ звонъТамъ раздается; на балконъМаркёръ выходитъ полусонныйСъ метлой въ рукахъ, и у крыльцаУже сошлися два купца.

*** Глядишь и площадь запестрѣла.Все оживилось; здѣсь и тамъБѣгутъ за дѣломъ и безъ дѣла,Однако больше по дѣламъ.Дитя расчета и отваги,Идетъ купецъ взглянуть на флаги,Провѣдать, шлютъ ли небесаЕму знакомы паруса.Какіе новые товарыВступили нынче въ карантинъ?Пришли ли бочки жданныхъ винъ?И что чума? и гдѣ пожары?И нѣтъ ли голода, войны,Или подобной новизны?

*** Но мы, ребята безъ печали,Среди заботливыхъ купцовъ,Мы только устрицъ ожидалиОтъ Цареградскихъ береговъ.Что́ устрицы? пришли! О радость!Летитъ обжорливая младостьГлотать изъ раковинъ морскихъЗатворницъ жирныхъ и живыхъ,Слегка обрызгнутыхъ лимономъ.Шумъ, споры — легкое виноИзъ погребовъ принесеноНа столъ услужливымъ Отономъ;*Часы летятъ, а грозный счетъМежъ тѣмъ невидимо растетъ.

*** Но ужъ темнѣетъ вечеръ синій,Пора намъ въ Оперу скорѣй:Тамъ упоительный Россини,Европы баловень — Орфей.Не внемля критикѣ суровой,Онъ вѣчно тотъ же, вѣчно новой,Онъ звуки льетъ — они кипятъ,Они текутъ, они горятъ,Какъ поцѣлуи молодые,Всѣ въ нѣгѣ, въ пламени любви,Какъ зашипѣвшаго АиСтруя и брызги золотые...Но, господа, позволено льСъ виномъ равнять do-re-mi-sol?

*** А только ль тамъ очарованійА разыскательный лорнетъ?А закулисныя свиданья?А prіma dona? а балетъ?А ложа, гдѣ красой блистая,Негоціанка молодая,Самолюбива и томна,Толпой рабовъ окружена?Она и внемлетъ и не внемлетъИ каватинѣ, и мольбамъ,И шуткѣ съ лестью пополамъ...А мужъ — въ углу за нею дремлетъ,Въ просонкахъ фора закричитъ,Зѣвнетъ — и снова захрапитъ.

*** Финалъ гремитъ; пустѣетъ зала;Шумя, торопится разъѣздъ;Толпа на площадь побѣжалаПри блескѣ фонарей и звѣздъ,Сыны Авзоніи счастливойСлегка поютъ мотивъ игривой,Его невольно затвердивъ,А мы ревемъ речитативъ.Но поздно. Тихо спитъ Одесса;И бездыханна и тепла.Нѣмая ночь. Луна взошла,Прозрачно-легкая завѣсаОбъемлетъ небо. Все молчитъ;Лишь море Черное шумитъ...

*** И такъ я жилъ тогда въ Одессѣ...

*