Эдуард Лимонов - Стихотворения
Кровавая луна над городами…
Кровавая луна над городамиБактериями станем. станем вшами
А я люблю кровавую лунуВ развалинах и впадинах страну
С диктатором — интеллигентом строгимХорошим — только сбившимся с дороги
Прекрасным — но имевшим жизнь плохуюПоэтому и льющим кровь людскую
Под пальмами вся та ж тоска и скукаИ смерть скушна как каменная бука
Ребенок увидал из лимузинаБольшая бука села как корзина
На возвышенной северной скалеДиктатора ребенок на Земле
Имеет нерешенные вопросыВокруг него солдаты красноносы
И ветер с моря шевелит бананыА жители глядятся как цыганы
И верхний свет. И вспененное мореИ бука — знак войны что будет вскоре
В темном саду лежал апельсин…
В темном саду лежал апельсинНа деревянном столе(Руки и ноги были во мглеу женщин и у мужчин)
Сплетаясь с моей прихотливой судьбойШар возлежал тугойСзади судьба моя как сатинОттеняла собой апельсин
Когда-то я молод был. И у вокзалаВместе со мною она стоялаДержа в руке столь забавный плодВыпуклым был живот
«Довольно выпуклы вы и манерныТак я сказал с придыханием сернымИ высоки и совсем худыПьете много воды…»
«Животик всегда выступает впередУ тех кто игриво живетУ тех кто играется всякий деньЧасто под глазом тень»
Это так мне она отвечалаТа чудесная дама вокзалаПроживавшая в прошлые векаДля судьбы и забав человека
Приглашение к балету
— Пойдем посмотрим на балетОдин лишь раз за много лет
Хоть я и не люблю балетаВ одной из секций туалетаЛюбимый встречу мне назначилГде джентльмен себя разрачилТам где всегда вода журчитВ антракт свиданье предстоит
— А я иду из-за буфетаШампанское и шок. конфетаПойдем посмотрим на балетОдин лишь раз за много лет
Пойдем пойдем чего упрямитьсяТам Чайковский ниткой тянетсяТам музыка грохочет громыхаетИ некрасивая красавица летает
У ней черты напряженыКак бы при чтеньи «Мира и войны»
Балета бездна поглощает зрителейКак звери поглощают укротителей
Пойдем посмотрим на балетОдин лишь раз за много лет
Там и ничтожному и ложномуВо фраке юноше тревожному
Наполненному шепотом и крикамиИсколотому внутренними пикамиОткроется какая-то педальИ ничего и никого не жальРезиновая грязная педальзаполнила у юношества даль
Глядя балет я вспомню есть УайльдОскар и иллюстрации БердслеяКак после грубо пошло Саломея,В Америке заплевывать асфальт
Пойдем ей Богу поглядим балетПойдем вдвоем чего же нет
Осень. Холодно. Капают листья…
Осень. Холодно. Капают листьяВ рощах ходят холодные старикиЯ чувствую меня гимназистом средней рукиИ у рук ветер дергает кистиА ближние вершины гор далеки
Теплое дыхание твое. Где оно?Вы разлюбили меня на пустой белый светА глупый слепой белый свет без демонаСтрашного и прекрасного волосистого облика нет
Не сияют очи. Не бегут напрасноОчей лиловые — его ручьиЖизнь не прошла но стало беспощадно ясноЧто мы ничьи и Вы ничьи
Так чего же Вы голову клоните к чаюЯ делаю вид что я не замечаюКак грустней от встречи к встрече твои чертыЧто уже видела когда-то гордая ты
Мир тебя заставил искалечитьсяНу что передо мной ты говоришьКуда ни едешь а нигде не лечитсяМилан ли то. Нью-Йорк. Париж.
Везде ты чувствуешь что грудь тесна и солнца малоИ говоришь внезапно «Все пропало!»Не плачешь но сидишь в очкахСтеклом скрывая темным страхСкрывая глаз во что попало
Поникли серые твои жемчужиныСейчас в них боль и стыд кускамиКакими были юными и нужнымиНо мы копаем ямы сами
Я изменился, душа изменилась…
Я изменился. душа измениласьЧто-то прошло. Словно только приснилось
Помню в зимний морозный деньБыло учиться стихам не лень
Помню в такие же зимние ночиНосил на руках я жену свою очень
Вносил на далекий пятый этажКакой был здоровый. отважный. Наш
Но время идет и люди живутИ год равносилен пригоршне минут
И день как десяток тягучих летИ жизнь нам не скажет ни «да» ни «нет»
Перетянут и папочка был портупеейБыли люди талантливей. Парни умнее
Были собаки и были ежиДеда Чепигу. по краю межи
Помню идущего. дедовы ноги.Так бы расплакаться к Богу с дороги
Я тоже ребенок у Божьих ногЯ тоже хочу целовать порог
Дело не в том чтобы не умеретьА чтоб не страдать бы. а чтоб не болеть
А так бы возвышенно к Богу вспорхнутьИ не испугаться его ничуть
Ничуть. ничуть. Совершенно нетЕще ведь и рад он. Что я поэт
Эпоха бессознания
Из эпохи бессознанияМиража и речки Леты — ЯузыЗавернутый в одно одеялоВместе с мертвым Геркой Туревичеми художником ВорошиловымЯ спускаюсь зимой семидесятого годаВблизи екатерининского акведукапо скользкому насту бредовых воспоминанийпадая и хохочав алкогольном прозрениивстречи девочки и собакивсего лишь через год-полтора
Милые!Мы часто собирались там где Маша шила рубашкиА Андрей ковырял свою грудь ножомМы часто собиралисьчтобы развеяться послеснеговою пылью над Москвоймедленно оседающей в семидесятые годыпростирающей свое крыло в восьмидесятыеЗа обугленное здание на первом авеню в Нью-Йорке
Все та же одна жизньи тот же бреднастойки боярышника«это против сердца»сказал художник-горбун из подвалавпиваясь в узкое горлышко пятидесятиграммовойбутылочки
Против сердца —против Смоленской площадигде троллейбус шел во вселеннуюгде встречались грустные Окуджавырезко очерченные бачурины похожие на отцовгде на снегу валялись кружки колбасыи стихи и спичкии пел АлейниковИ подпевал ему Слава Лен
Вы будете меня любить…
Вы будете меня любитьИ целовать мои портретыИ в библиóтеку ходитьГде все служители — валеты
Старушкой тонкой и сухойОдна в бессилии идетеИз библиóтеки домойБоясь на каждом повороте
И вместе с беломраморной зимою…
И вместе с беломраморной зимоюОт шелкового смуглого чулкаЯ свою ногу ласково отмоюИ здравствуй милая российская тоска
Метели с виски мы пережидаемГлоток и розовый румянец щекДобавим англицким красивым крепким чаемСклонив внимательно над чашкою висок
Потом картишки и еще рисункиНо сердцу глупому готовится ударВзгляни назад — там преступлений лункиТам вниз ушла любовь как бледный солнца шар
Уже на зимний день надежды не имеяЯ с пуговицей полюбил пальтоИ в белый свитер свой тихонько шею греяМеня не любит здесь — зато шепчу никто
Меня не любят здесь. Сараи здесь. АнгарыЗдесь склады стульев и столовЗдесь ветрено — светло и в дверь летят ударыОтсюда я уйти в любой момент готов…
В мире простом украинских хат…
