Красноармейский фольклор - Коллектив авторов

Эта песня сильна и могуча —

Вставай, поднимайся, рабочий народ!

80

Ах, ты степь моя…

Ах, ты степь моя, степь широкая,

Что ты, степь моя, пригорюнилась,

Белым снегом ты принакрылася?

Ах, ты степь моя, забайкальская,

На равнине твоей, да на широкой груди

Много кровушки братской пролито,

Много добрых душ приютила ты.

Был двадцатый век, год двадцатый был,

Народилося войско красное.

Войско красное да свободное.

И пошло оно защищать народ,

Вернуть город, где атаман сидит.

День и ночь сидит, смерть подписывает,

А кругом него генералы, князья,

Как один, наподбор, толстобрюхие,

А мундиры блестят блеском золотом.

Он созвал к себе всех погонников,

Проповедников, отцов праведных.

Все как вороны послеталися.

Область сжали в руках Забайкальскую.

Окруженный ордой эполетников,

И сидит он там, в Чите-городе,

Как султан во своей во туретчине.

Обзавел тарем в сорок белых дев.

На персидских коврах вино пенится.

Тризна царская совершается.

A в застенках сырых народ тóмится.

Атаман по ночам его шлет в расход…

Занялася заря красным заревом,

Всколыхнулась степь, степь широкая.

Затрубила труба партизанская.

И созвала полки партизанские…

Ой ты, гой еси, лихой атаман,

Не пора ль тебе в путь-дороженьку,

В степь широкую, да монгольскую,

Да в Харбин родной – зло убежище?

Затрубила труба партизанская,

Дружно двинулись полки красные,

Смело в бой пошли с красным знаменем.

Разбежалась рать генеральская,

Разлетелась вдруг стая воронов.

Знамя красное вмиг зарделося.

И вздохнул легко трудовой народ.

81

«Колчак, презренный царь Сибири…»

Колчак, презренный царь Сибири,

Хотел Россией завладать,

Собрал он рать своих бандитов,

Пошел советы усмирять.

Прошел Казань, Сибирь, Самару

О своею шайкою лихой.

Кричал: «Хочу добра России»

И гнал советы все долой.

Пошли расстрелы массовые,

Рабочих в тюрьмы посажал,

И рады были все буржуи,

Что он советы разгонял.

Узнал герой, рабочий центра,

Пошел советы защищать.

Он взял винтовку крепко в руки,

К Казани стали подступать.

И недосуг стало буржуям

В Казаки чаи распивать…

Собрали все свои пожитки,

И ну в Иркутьско удирать!

– Ах, зачем я шел к тебе, советы,

Сибирью всю держа в руках?

Зачем кредитные билеты

Я от Антанты получал?

Зачем я Ленина декреты

В семью трудящих не спущал? —

Теперь открылася вся правда,

Рабочий власть везде забрал.

82

«Дуют холодные ветры…»

Дуют холодные ветры,

Вьются над душой мирской,

Носится коршун над сопкой,

Крик его, полный тоской.

Там средь Сучанской долины,

Где сопки угрюмо глядят,

Стройно выходит в равнины

Наш партизанский отряд.

Нет на них ярких мундиров,

Кто в чем попало одет,

Не узнать без погон командира,

Но грозен врагам их ответ.

Пусть не боятся крестьяне

Проклятой цепи Колчака,

На их стороне партизаны —

Избавят всегда от врага.

О делах партизанских отрядов

Скоро узнает весь свет.

Коршун снесет в совотчизну

Наш партизанский привет!

83

«Не вейтеся, чайки, над морем…»

Не вейтеся, чайки, над морем,

Вам некуда, бедным, присесть.

Летите в долину Сибири,

Снесите печальную весть.

В далекой восточной долине

Врагом наш отряд окружен.

За правду там бьются партизаны

Совместно с советским полком.

Патроны у них на исходе,

Снаряды уж вышли давно,

А помощи нет ниоткуда,

Погибнуть нам здесь суждено.

Вы видите, белые чайки,

Подходит наш час роковой,

Бежали партизаны в атаку,

Поля покрывались врагом,

Но в плен не сдавались живыми

Партизаны в неволю врагу.

84

Партизанская сестра

Во селе Мухартебиле,

Где колчаковцы стоят,

Пробирался ночкой темной

Партизанский наш отряд.

Нас заметил у дороги

Колчаковский часовой.

Белы подняли тревогу,

И начался смертный бой.

Впереди бежал Ванюша —

Разудала голова.

Ни семенца, ни японца

Не боялся никогда.

Да снаряд вдруг разорвался

Недалеко от него.

Тут парнишка закачался,

И мы не видели его.

Подошла тогда к Ванюше

Партизанская сестра,

Перевязки наложила,

На носилках унесла.

Так три дня Ванюша бедный

Во беспамяти лежал,

На четвертый пробудился

И сестру к себе позвал.

И сказал ей так Ванюша:

«Буду скоро помирать.

У меня есть мать-старушка,

Надо ей письмо послать.

Пусть не (воет понапрасну,

Напиши, сестрица, ей:

Жив я, ранен, да не опасно.

Скоро еду к вам домой».

85

Под Усть-Кутом

Ритмичную дробь выбивал пулемет,

Раскатисто эхо звучало.

Из леса за взводом рассыпался взвод,

Цепь наша Усть-Кут окружала.

С версту от села, на высокой горе,

Громили Усть-Кут батареи,

И гром канонады гудел по тайге,

И бой разгорался сильнее.

В паническом страхе метались враги,

Но в плен к нам сдаваться не смели,

Боялись, наверно, расплаты они

За плети, за кровь и расстрелы.

Уж раненых наших с десяток летит,

На лицах их видно мученье,

К ним фельдшер походный с бинтами спешит,

Чтоб дать поскорей облегченье.

Весь день, не смолкая, трещала стрельба

И пуль заунывное пенье.

И, видя упорную стойкость врага,

У многих закралось сомненье.

Терялася вера в успешный исход,

И многие духом упали,

Считали проигранным этот поход

И злобно весь свет проклинали.

Вот стала немного стрельба утихать,

Развязку все ждут с нетерпеньем.

Вдруг весть