Фьезоланские нимфы - Боккаччо Джованни

CCCXXXVIIОтец мой, мать моя! Вы, сестры, братья!Когда, меня Диане посвятив,Священные вы мне надели платья,Раздался, помню, твердый ваш призыв,Чтобы клялась Диану почитать яИ всех, кто с ней. И, в горы проводив,Оставили — не с тем, чтоб я грешила,Но чтобы девство навсегда хранила.CCCXXXVIIIНе мыслите, что верность я попралаСвятой Диане, что глухой тоскойДуша полна; не знаете нимало,Какая боль сменила мне покой.А знали бы — как жалость бы бежалаРодных сердец! И с ревностью какойМеня бы вы, отступницу, убили —И дело бы благое совершили!»CCCXXXIXТак сильны были муки и рыданьяНесчастной Мензолы, так тяжек былЖестокий вопль безмерного страданья,Что нет в стихах моих потребных силИх выразить и дать именованьяХоть сотой доле их. Тот вопль, уныл,Растрогал бы деревья или камни, —Такая сила в слове не дана мне.CCCXLИ в сетованьях этих и в рыданьеВся ночь прошла. Но только воспарилВеликолепный день в красе, в сиянье —Глаза ее в слезах отяжелилИ, во всю ночь бессонное, сознаньеС дыханием ее остановил, —Она уснула, слезы все роняя,От тяжкого страданья отдыхая.CCCXLIА Африко, огнем любви пылаяКак никогда, покоя не обрел;И, лишь увидел — ночь уходит, тая,Почти бессонный, поднялся. ПошелОн в гору, прямо к месту поспешая,Где накануне с Мензолой провелСладчайший день и радости, и страсти,Что был потом тяжело злой напасти.CCCXLIIТут Мензолу застанет он, конечно;Но, не застав, сказал себе: «Ну, вотВедь слишком рано». Начал ждать беспечно,Чтобы его она, когда придет,Застала здесь. Мнил, что не бесконечноТо ожиданье. На венки сберетЦветов он пестрых. Вот он тихо бродит,Большие, малые цветы находит.CCCXLIIIОдин сплетя, себе он надеваетНа кудри русые. Затем другойПлесть из цветов роскошных начинает,Меж ними ветви с ловкостью большойДерев пахучих, нежных заплетает,Промолвив: «Этим же своей рукойЕй обовью головку золотуюКогда придет, а после поцелую».CCCXLIVТак Мензолы своей все дожидалсяНапрасно он: она еще спала;Цветы сбирая, мальчик развлекался —И скука ожиданья не гнела,Он взором к лесу часто устремлялся —Туда-сюда: вот-вот, она пришла;Глядит и внемлет; лист зашевелитсяНа кустике — уж Мензола помнится.CCCXXLVНо больше трех часов так миновало,А Мензолы все было не видать.Он столько ждал, что солнце уж пылалоТак яростно, что тяжело дышатьОт жару было, и его нималоЦветы, венки не стали развлекать,Он тосковал, он ужасов боялсяИ взорами испуганно метался.CCCXLVIИ начал он: «Увы! — в душе взывая. —Что может это значить? Нет ее!»И, мысли странные перебирая,Искал унять смятение свое.Случайностей родилась в мыслях стая —Обильно ими всякое житье, —И, жаждая любой такой причины,В уме он строил всякие картины.CCCXLVIIЧас близился к вечерням. ПодступилаМгла сумрака, и день уж угасал,А Мензола так и не приходила.Терзался Африко и горевал,Растерянный; на сердце смутно было,Когда, решившись уходить, сказалПечально он: «Быть может, повстречалисьПодружки по дороге, привязались —CCCXLVIIIДа, может быть, ее и удержали,И, значит, мне б ее напрасно ждать.И вижу — звезды ночи замерцали,А путь еще далекий мне держать.И в этой чаще странной пусть печалиИ ожидания смешны, — опятьСюда вернусь я завтра же с рассветом».И он пошел на холм в решенье этом.CCCXLIXПроснулась Мензола часу в девятом,Исполнена страданий и скорбей.В ее уме, сомненьями объятом,Вставала мысль, одна другой страшней.Она металась, как в кругу заклятом,И просто мысль не приходила ейО данном накануне обещаньеВновь к Африко вернуться на свиданье.CCCLНо так раскаянье и сожаленьеВладели ей, что помогли решить:По договору — утра приближеньеВстречать вдвоем — и вовсе не ходить;Но всей душой, во всем — в любом движеньеСвой грех великий постараться скрыть,Так что, когда Диана вновь вернется,В ней подозренье и не шевельнется.